Своей формой сверху камень чем-то напоминал квадрат, и на поверхности его действительно имелось углубление, напоминавшее человеческий след. Точнее, отпечаток ступни ребенка или маленькой женщины. Я осторожно пощупал выемку, начинавшую уже заполняться водой, но никаких следов пятки и пальцев не обнаружил. Но кто сказал, что отпечаток не мог быть оставлен обутой ногой? Я оторвал взгляд от камня и вновь наткнулся пса. Тот терпеливо ждал меня впереди, подняв умную морду. Я еще раз провел по камню рукой и, оставив на счастье монетку, двинулся дальше.

Через какое-то время мы вышли к полю, и я взглянул на часы. С момента моего выхода из автобуса не прошло и часа, но погода окончательно испортилась. Теперь, стоя на открытом пространстве, я ясно чувствовал, как силен ветер и начинает хлестать в лицо дождь. Казалось, кто-то нарочно не хочет, чтоб я продолжал свой путь, стремясь напугать и отвратить в деревню. Взгляд мой упал на ботинки и куртку. Я был в грязи и промок. Я обернулся. А, может, лучше все-таки завтра? Пока до села не так далеко? Ну, никуда ведь они же не денутся, правда? Ни этот ключ, ни могилы. Что толку месить тут дерьмо?

Подбежал пес. Шерсть его тоже намокла и теперь смешно облегала тело, уменьшив и без того тощий вид. Глаза его улыбались.

— Ну, что, чертенок, грозы не боишься? — подбадривая самого себя, крикнул псу я. — А то без тебя мне кранты! Ну, чудо, давай, веди дальше! Дороги не знаю!

В ответ тот призывно залаял и побежал. Я двинулся следом по полю.

Я шел медленно, с трудом переставляя разъезжающиеся на скользкой земле ноги и непрерывно ругаясь. Дождь теперь превратился в ливень и сек как из шланга, а ветер пытался сбить меня с ног, что ему иногда удавалось. Однако стоило мне со всего размаху плюхнуться в жижу, я тут же немедленно поднимался и упорно двигался дальше. Мне было наплевать на то, как я выгляжу, и что подумают люди, а про стихию я вовсе забыл. Единственное, что продолжало будоражить мой мозг, была мысль о том, что если уж мне суждено пройти по священным местам, то лучшего времени и не придумать. Ведь круче экстрима мне не сыскать! А заодно и будет, что вспомнить!

Мой белый проводник неустанно семенил впереди, периодически оглядываясь и проверяя, на месте ли подопечный. И отныне я уже не был уверен в том, что он провожает так каждого, и даже готов был поспорить на то, что встретил его не случайно. Минут через сорок поле закончилось, и мы снова приблизились к лесу. Вход в него обозначала широкая просека, и я, не задумываясь, смело шагнул под листву.

Идти стало заметно легче, к тому же вскоре собака привела меня к деревянным мосткам. Видимо, еще в давние времена их проложили как раз на случай такой непогоды. Жаль, я не знал имен этих добрых людей, а то бы поставил им памятник. Твердая поверхность под ногами укрепила мою веру в победу, и я еще более уверено двинулся дальше. Пес снова куда-то пропал.

Лес был сказочно красив и необычен. Вековые сосны перемежались с молодыми березами, а пышные ели соседствовали с осинами и липами. При этом каждое из деревьев имело свой собственный цвет, и все вокруг буквально взрывалось от буйства красок. Но особенное впечатление на меня произвели многочисленные стволы, склоненные в виде дуг прямо над просекой. Вполне живые деревья были выгнуты так, что мне иногда казалось, будто это искусно сооруженные кем-то неведомым арки. Такое, как я неоднократно слышал с экрана из уст уфологов, могло происходить в случае повышенной концентрации гео- и электромагнитных излучений, характерных для так называемых "мест силы".

Через какое-то время мостки повернули, и я, отдалившись от просеки, вышел к купальне и роднику. Пес был уже там и приветливо помахивал хвостиком. Я добрался до навеса и сел на скамью. Теперь можно было отдышаться и отдохнуть. Дождь начал ослабевать, и сквозь хмурое небо стало проглядывать солнце. До могилы старцев, по моим предположениям, оставалось еще метров четыреста. Через двадцать минут, подкрепившись остатками колбасы и испив из святого источника, я был готов к последнему рывку. Пес лежал у моих ног и облизывал шкурки.

Я погладил своего поводыря и поднялся с лавки. Путь мне по-прежнему указывали мостки. Пес потянулся, зевнул и, обогнав меня, скрылся в чаще. Мне ничего не осталось, как пойти за ним следом.

Вскоре показались кресты, и я вышел к поляне. Солнце окончательно слезло с туч, и теперь на листьях и траве повсюду играли в лучах изумрудные капли. Кресты оказались не меньше трех метров в высоту, я обошел их и, снова встав к ним лицом, задумался. Где-то под ними, как говорили, покоился прах неведомых старцев, но проверял ли кто-нибудь эту гипотезу, я сомневался. Тем не менее, несмотря на мой скептицизм, место отчего-то казалось мне очень знакомым, но где я его уже видел, я вспомнить не мог. Собака вновь потерялась из виду, и я остался один. Ощущение дежа вю упорно не покидало, и я стал терпеливо перебирать в памяти все фотографии, что успел к той минуте скачать из Сети. Разумеется, вид крестов был мне знаком именно по ним, но в данном случае воспоминания были связаны вовсе не с ними. Поляна — вот что казалось мне виденным прежде. Но как и когда — тут был вопрос.

Я снова обошел вокруг крестов, но уже по краю леса, часто останавливаясь и пристально вглядываясь в пейзаж. Сердце отчаянно колотилось, и я снова, как и у озера, попытался представить себе, как могло тут все выглядеть годы назад. И вдруг меня осенило. Да, я вспомнил эту картину очень отчетливо. Водная гладь. Поле. Лес. И поляна. Все точно так, как тогда на иконе. Все точно так. Вот здесь стояла объятая пламенем хижина, а тут перед ней рыдал на коленях солдат. Да, верно, все было именно так. На месте этих самых крестов и могил. Я вновь стал переживать то ужасное зрелище и вдруг ощутил, как наворачиваются на моих глазах слезы, как замирает дыхание и растет в горле ком. И чуть сам не расплакался.

Кем же были эти несчастные, не пожелавшие принять новых канонов и предпочтившие смерть бесчестию, вопрошал я. Но ответить на мой вопрос здесь было некому. Ни имен, ни названий на крестах, увы, не имелось. Я позвал было пса в надежде, что тот как обычно даст мне подсказку, но он так и не показался. И я все продолжал стоять, опустив голову и гладя кресты, не в силах сдвинуться с места. Я находился всего в двух шагах от развязки, но она опять ускользала…

6.4. Назад к Светлояру я возвращался уже в одиночестве. Пес, как пропал у крестов, так больше не объявлялся — видимо, он посчитал свою миссию выполненной, либо я ему к этому времени надоел. Во всяком случае, по дороге обратно он мне уже не попадался. Несколько раз в лесу и на поле я пытался еще кричать и звал его к себе, но все было тщетно. Он исчез так же внезапно, как и появился.

Назад я шел гораздо медленнее, чем сюда, и уже никуда не торопился. Дождя не осталось и следа, на ветках защебетали птички, земля начала подсыхать. Но меня перемены в погоде не радовали. Я был погружен в раздумья и очень расстроен. Вернее даже, я был зол на себя за то, что так легко поверил во все эти сказки. Конечно, путешествие по-любому пришлось мне на пользу, но главной цели поездки я не достиг. Икона по-прежнему оставалась для меня полной загадкой, и я до сих пор так и не смог не смог вскрыть ее тайники.

Часа через два, усталый и изможденный, я приблизился к озеру. Сотовый показывал четыре часа дня, и я решил наконец выпить водки. Было не холодно, но оказавшись без движения и цели, насквозь промокший и еще до конца не высохший, я начинал замерзать. В рюкзаке валялось с десяток соленых огурчиков, банка рыбных консервов, пластиковые стаканы и хлеб. Я вынул бутылку и огляделся. Ни единого человека вокруг по-прежнему не было, а мне так хотелось кого-нибудь угостить. Ладно, подумал я, не беда, вот, приму двести грамм, отдохну и пойду обходить озеро. Автобус ехал обратно в районе шести, но я решил этим вопросом не заморачиваться и, если не успею, добираться на тачке. Благо наличие средств мне позволяло.