— С краю, — пробормотал Артур. — Значит, где «Мясо, рыба» — Баба Яга и Карлсон, а дальше Белоснежка и лиса с Колобком… Мы с вашего разрешения заберем этот листочек?

— Ради бога. Вы точно не из налоговых органов?

— Нет, успокойтесь.

Художника вдруг осенило. Он вцепился в Майин рукав и с голодной истовой надеждой заглянул ей в глаза.

— А может, вы заказик хотите сделать? Ну, что-нибудь оформить, хоть стенгазету… Так мы завсегда, точно в срок и недорого… А?

Она с трудом отцепилась и, оставив причитающего творца в обществе пустых бутылок и банок из-под «Туборга», выбралась на улицу, где ждал Артур.

— По-моему, его «шедевр» — это липа, — сказала она.

— По-моему, тоже, — отозвался он. Помолчал и добавил: — Как и все наши выкладки насчет фигур из папье-маше.

— Но ведь Гриша…

— Гриша еще ребенок, — перебил Артур. — То есть был… Может быть, он имел в виду что-то другое. А мы не расслышали. Или не поняли. А вот факт: Гоц был там, возле магазина. И в нашем подъезде. Этого не опровергнешь.

Они подошли к дому. Знакомый дворик — вытянутый в длину и оттого напоминавший школьный пенал — распахнулся перед ними, заснеженные деревья приветливо кивнули головами, и только крепость с ледяными стенами и двумя угловыми башнями высокомерно проигнорировала пришельцев. Крепость, так и не дождавшаяся штурма…

Артур ничего не сказал — просто открыл перед Майей дверь, и она так же молча вошла, в первый момент не узнав квартиру. Здесь ничего не изменилось, разве что высоченная, под потолок, елка перебралась на новое место жительства: на помойку посреди пустыря. Там их скопился целый лес — жалких, поломанных, еще недавно величественных красавиц…

Ничего не изменилось, однако квартира, несколько дней назад бывшая настоящим детским царством, теперь почему-то напомнила Майе лабиринт. Лабиринт, выстроенный из тех самых вещей и предметов, разбросанных по полу: безвольной мягкой фауны на синтепоне, роботов, пазлов и кубиков «Лего». Вот только разбросаны они были по-другому: слишком аккуратно, слишком целомудренно, как девятилетний мальчик никогда бы не разбросал…

— Это мы с Лерой, — смущенно пояснил Артур. — Перед поминками складывали Гришино хозяйство в шкаф. Сложили — пусто стало, как в склепе. Лерка расплакалась, вытащили назад.

— Ты и сам тоже… — заметила Лера из кресла перед неработающим телевизором. — Здравствуйте, тетя Джейн.

Майя подошла, взъерошила ее короткие, под мальчика, волосы.

— Как ты себя чувствуешь? Прости, глупый вопрос.

Лера передернула плечиками.

— Вчера приходила Валька, вытащила меня в парк. Только там ничего хорошего: кругом малышня, и каждый со спины — вылитый Гришка. — Она шмыгнула носом. — Скорей бы Гоца поймали. И — к стенке…

— Лерочка, еще ничего не ясно, — мягко возразила Майя, ощутив, как девочка напряглась. — Да, его видели в вашем подъезде… Собственно, я сама видела. А потом он убежал на глазах у всех. Однако это и настораживает.

— Невиновный убегать не будет.

— Как сказать. Человек обнаружил труп, испугался, запаниковал, наделал глупостей…

Лера презрительно сощурилась. Ее мировоззрение — точнее, не мировоззрение целиком, а взгляд на создавшуюся ситуацию — не допускал предательских колебаний.

— Вы что, до сих пор думаете, что это не он убил Гришу? А как же эти, как их… улики?

— Слишком уж их много, этих улик, — задумчиво произнесла Майя. И, поймав вопросительный взгляд Артура, пояснила: — Неужели обязательно было бежать от подъезда через весь двор? Прошел бы аккуратно вдоль дома, никто бы не обратил внимания… А поясок от костюма Деда Мороза? А игрушка? Зачем ему понадобился этот несчастный Бэтмен?

— Какой Бэтмен?

— Я подарила Грише на Новый год.

Лера вдруг нахмурилась, что-то припоминая. Снялась с кресла, подошла к секретеру, обильно украшенному наклейками с ликами Ди Каприо, Арнольда Шварценеггера и Машеньки Распутиной в период разгула творчества, открыла, покопалась минуту…

— Вы про это говорили?

Майя пригляделась. Что-то лежало в руке девочки. Что-то, вызвавшее у Майи резкий перебой в сердце: оно вдруг замерло, точно застигнутый врасплох суслик, выждало пару секунд — и рвануло с готовностью осколочной гранаты сразу во всех направлениях: ухнуло в желудок, наподдало по коленкам, взлетело вверх, к горлу, и со всего маху врезалось в барабанные перепонки. И звездочки весело запрыгали перед глазами — те самые желтые звездочки на фоне черного глянца: все верно, Человек — Летучая Мышь и должен охотиться по ночам, в час, когда демоны получают абсолютную власть над миром и никто не может им противостоять…

Глава 15

В который раз она проходила мимо своего подъезда, снова и снова измеряя шагами расчищенную дворником дорожку — от детских качелей, мирно дремлющих под сугробом, до импровизированной автостоянки. Почему-то ей казалось: войди она в квартиру, где уже пятые сутки мается в заточении школьный директор (впрочем, она его не держит), и случайная мысль, проблеск истины, исчезнет, уступив место обычным потемкам.

У края дорожки Майя нос к носу столкнулась с Ритой Бродниковой. Рита, образцово-показательная жена, была навьючена сумками с продуктами.

— Снова грядет визит товарищей по партии?

— Да ну, — отозвалась она. — После них в доме шаром покати, пришлось прикупать.

— Давай помогу донести. Вообще-то с твоим диабетом таскать этакую тяжесть… Куда Севка смотрит?

— Он с утра у мэра. Что-то утрясает, что-то пробивает… Я уже сомневаюсь, стоит ли этот дурдом места в какой-то зачуханной Думе. Он похудел на семь кило.

— Не заметила. А где Келли?

— Дома, — Рита, до сего момента державшаяся вполне дружелюбно, вдруг сторожко подобралась. — Зачем она тебе?

— Нужно поговорить.

— Опять? — Она с грохотом бросила пакеты на пол. Что-то мокро шмякнулось — кажется, десятка два яиц разом превратились в сырой омлет. — Оставь ты ее в покое!

— Чита, послушай…

— Не желаю!

— Послушай, — с нажимом повторила Майя. — Ты ее в чем-то подозреваешь. До сих пор. Несмотря на то что официальные органы переключили внимание на Гоца.

— Он в бегах…

— Тем более. Значит, этот факт тебя не убедил, ты по-прежнему думаешь… — Она схватила подругу за безвольно опущенные плечи и развернула к себе.

— Она никакая не свидетельница, — забормотала Рита, медленно приходя в себя. — Она ничегошеньки не видела, на нее наговаривают…

— Я получила записку.

Майя с Ритой мгновенно обернулись. Рита сделала невольный шаг вперед, будто из желания заслонить дочь своим телом.

— Я получила записку от него, — бесцветно повторила Келли, появившись в дверях своей комнаты — сама бесцветная до прозрачности, словно призрак, закутанная в какой-то совершенно бесцветный платок, глядя перед собой бесцветными глазами. Только тени под этими глазами имели цвет — темно-серый, прибавляющий к юному возрасту лишних три десятка лет.

— Иди к себе, — приказала Рита.

Анжелика покачала головой.

— Ты же не будешь вечно меня прятать, — и молча скрылась в комнате, оставив дверь открытой. Приняв это как знак приглашения, Майя прошла следом, услышав, как Ритка на кухне в сердцах швырнула половник.

Прикрыв дверь за собой, она сразу очутилась в причудливом мире пятнадцатилетней девочки, где обертки от шоколада соседствуют с целомудренно обнаженным Крусом Кертисом верхом на мотоцикле «Ямаха», а нехилый компьютер (без модема, зато классный «винт» и громадный монитор) — с плюшевым медвежонком.

— Где записка?

— Вот. — Келли вытащила из-под клавиатуры сложенный вчетверо лист бумаги.

Майя развернула его. Крупный печатный текст, старательно, чтобы не просекли почерк, выписанный фиолетовой шариковой ручкой.

«Не бойся, тебе ничто не угрожает. Только молчи!!!»

Три восклицательных знака в конце. И отсутствие всякой подписи.