Изменить стиль страницы

Учитывая, что в данном случае речь шла о родной прабабушке Гитлера, она должна была быть женщиной не очень-то заурядной и наверняка постаралась хоть как-то застраховать себя на случай крутых ответных действий жертвы шантажа, на какие ее тогда еще только потенциальный супруг был, как мы узнаем, весьма горазд.

Отметим также, что здесь впервые в нашем повествовании возникает ситуация, в какой зримо возникал соблазн одной из сторон напрямую привлечь на помощь ищущему справедливости (в данном случае — ищущей справедливости) местного священника в качестве весомого объективного посредника в обычных деревенских конфликтах — ведь все основные герои нашего повествования были, повторяем, добрыми католиками.

Тем не менее Иоганн Непомук достаточно долго тянул с окончательным решением, прежде чем остановился на варианте женитьбы, а не отправки беременной женщины в лучший из миров.

Подумать только, что речь шла при этом о судьбе всего человечества — если признать, что Адольф Гитлер оказался его судьбой! И принятое решение и стало (наряду с несколькими другими) одним из необходимейших шагов, повлекших последующее рождение этого персонажа!

Так или иначе, но этот неравный брак оказался достаточно прочным и продуктивным: в ближайшие годы у Иоганна Непомука и Евы Марии, пребывавшей по возрасту на грани своих детородных способностей, родилось еще две дочери.

Вот Георг Хидлер, бывший на три года старше Марии Анны Шикльгрубер, вполне мог входить в прежнюю свиту, окружавшую молодую атаманшу, и даже играть в ней ведущую роль.

Тот факт, что кроме нее самой и ее брата никто (по крайней мере из лиц, упоминавшихся во всех жизнеописаниях предков Гитлера) не пострадал в результате провала 1821 года, свидетельствует о том, что Мария Анна и Йозеф Шикльгрубер высоко удержали свое разбойничье знамя на следствии и на суде, не выдав никого — даже, возможно, и под пытками, вовсе не исключенными при нравах тех времен, да и что считать пыткой — это понятие растяжимое.

Учитывая последующий ход событий, можно предположить, что особо тщательно скрывалась конкретная вина Георга Хидлера, взятая на себя и его возлюбленной, и ее братом.

Вернер Мазер, очень часто небрежно относящийся к привязке событий и явлений ко времени, утверждал, что «Иоганн Георг Хидлер /…/ постоянно странствовал по окрестностям и жил в домах чужих людей. В доме родителей Марии Анны Шикльгрубер в Штронесе он обосновался еще до женитьбы, так как у него не было жилья».[289]

В этом заявлении содержатся по меньшей мере два положения, противоречащие друг другу. Если Георг Хидлер обосновался в доме родителей Марии Анны в Штронесе, то это должно было происходить не только до его женитьбы (в 1842 году), но также и не позднее 1821 года, поскольку после этого не было уже ни родителей Марии Анны (мать умерла в 1821 году), ни их дома в Штронесе, который, как упоминалось, почему-то куда-то исчез.

Заметим, что и утверждение о том, что у него (Георга) не было жилья, звучит вообще очень странно: почему же у его младшего брата, Иоганна Непомука, при этом все время было жилье?

Вот если бы Георг был младшим, то это еще как-то можно было понять: младший брат, изначально лишенный наследства, мог и должен был искать занятие на стороне — читайте историю хозяина Кота в сапогах!

И уж никак нельзя представить себе то, что, допустим, младший (Иоганн Непомук) был изначально определен своими родителями в основные наследники, поскольку заведомо превосходил старшего (Георга) по деловым качествам (что, вроде бы, действительно имело место): разница в возрасте между братьями была столь существенной, что о качествах младшего еще долго всерьез судить не приходилось, в то время как старший был уже вполне взрослым.

Поэтому очень естественно, что некоторые авторы, недостаточно внимательно отнесшиеся к сведениям о предках Гитлера, автоматически, судя по ходу развития событий, посчитали Георга младшим братом Иоганна Непомука. Типичный пример — редакционное примечание в российском издании известной книги Г. Пикера (редактор перевода — И.М. Фрадкин): «предполагаемым фактическим отцом [Алоиза Шикльгрубера] был состоятельный крестьянин Иоганн Непомук Гюттлер (Hüttler), состоявший в браке, но не имевший сыновей. Зато у него был на иждивении довольно непутевый, не имевший постоянных занятий младший[290] брат Георг Гидлер (Hiedler) (по милости сельских грамотеев в фамилии братьев были допущены разночтения), и, пользуясь своим положением, Иоганн Непомук навязал в жены Георгу девицу Марию Анну».[291]

На самом же деле получается, что Георг странствовал поначалу исключительно по собственной инициативе, а не потому, что у него не было жилья, а может быть и вовсе не странствовал, а попросту поселился в доме у Шикльгруберов в качестве подручного работника в процветавшем хозяйстве — сначала у Иоганнеса, а потом и у Йозефа.

Учитывая же специфику их характерной деятельности и ее последовавший финал, очень естественно было бы Георгу странствовать по окрестностям позже — в годы, последовавшие за 1821, когда он, возможно, все-таки был объявлен в розыск, прекращенный затем позднее по прошествии лет — но лишь после 1829 года (возможно — лишь по той же амнистии, которая, как мы предполагаем, выпустила на свободу и Марию Анну), когда семейное имущество Гитлеров уже унаследовал его младший брат.

Вот именно таким образом, как мы полагаем, и устраняются все противоречия в поведении, образе жизни и формальной судьбе братьев Хидлеров-Хюттлеров, относящиеся к периоду до 1837 года.

Предполагаемая неуловимость Георга, так и не пойманного властями, вполне подразумевает его возможные сверхъестественные качества агента-невидимки, хотя этому, конечно, должны были благоприятствовать вполне определенные объективные обстоятельства.

Коль скоро он не был пойман с поличным, как это, практически наверняка, произошло с Марией Анной и ее братом, то изловить его, как и любого другого человека в данной местности, было бы весьма непросто, как это справедливо отмечал, например, Бабель в отношении не то что отдельных личностей, но даже и целой армии сподвижников Махно.

В краях разбойников и контрабандистов сотрудничество с властями гарантированно не почитается добродетелью, а предательство, наоборот, должно считаться тягчайшим грехом. Поэтому ускользать от агентов правительства, которыми здесь могли быть только официальные лица, не должно было составлять особых трудов. Местному беглецу, преследуемому властями, везде был гарантирован ночлег и кусок хлеба.

Иное дело, что в таком положении уже трудно было участвовать в планомерной и выгодной контрабандистской деятельности.

Заметим, в связи со всем этим, что преследование Георга властями, возможно, так и останется в числе уже никак и ничем не подтверждаемых гипотез — если так никогда и не возникнут дополнительные подробности о событиях в этом семействе, относящихся к 1821–1837 годам.

Поэтому представляется еще более интересной несколько иная гипотеза: что Георга так никто и не преследовал после 1821 года, а все его странствия и метания, несомненно имевшие место, оказывались всего лишь прыжками перепуганного зайца, причем в данном случае перепуганного, вполне возможно, абсолютно мнимой, воображаемой угрозой.

Но прыжки эти оказались настолько значительными, что заставили его самого перепрыгнуть даже через возможность оказаться в 1829 году самостоятельным деревенским хозяином, вынужденно предоставив эту привилегию его младшему брату!..

В этом последнем варианте похождения этого неуловимого Джо[292] (согласно популярному когда-то анекдоту, этого Джо просто никто не ловил потому, что он никому не был нужен!) могли завершиться лишь с возвращением в родные края Марии Анны, уверившей Георга, что ему совершенно ничто не угрожает.

вернуться

289

В. Мазер. Указ. сочин., с. 35.

вернуться

290

Выделено нами.

вернуться

291

Г. Пикер. Указ. сочин., с. 76.

вернуться

292

Анекдот был навеян популярным в СССР чехословацким фильмом «Лимонадный Джо» — пародией на вестерны.