В качестве своеобразного компромисса, целиком покрывающего возникший иск, Адольф и предложил передать младшей сестре требуемые 600 крон, которые были вычтены из «сиротской пенсии» самого Адольфа, недополученной им от органов социального призрения или страхования — мы не знаем в точности тогдашних порядков.
Мазер трактовал это дело совершенно неверным образом, заявив, что Гитлер «по собственной инициативе в мае 1911 г. отказывается от причитающейся ему до апреля 1913 г. ежемесячной пенсии по поводу потери кормильца в размере 25 крон в пользу своей сестры Паулы».[776]
Ничего подобного: Паула не получила ничего сверх законно принадлежавших ей указанных 600 крон (составивших объем «сиротской пенсии» самого Адольфа за два года), а «сиротская пенсия» Адольфа продолжала-таки ему начисляться вплоть до 20 апреля 1913 года (когда ему исполнилось 24 года) и ее остаток в размере 819 крон был получен Адольфом по его исковому заявлению из соответствующей государственной кассы 16 мая 1913 года (это — из прямого текста документа, фотокопия которого приведена в немецком издании книги Мазера[777]). Напомним, что и эти деньги Гитлер, возможно, получал путем обмана властей, декларируя свою мнимую учебу в Академии искусств.
Повторяем, что при этом Гитлер не виделся с сестрами с самого начала 1908 года, а все заочные контакты с ними ограничились только этим конфликтом.
Подведем итоги этой эпопее 1908–1913 годов.
Во-первых, можно догадаться, как, почему, а потому и сколько именно по смыслу денег получил Адольф у своей тетушки в 1907 или 1908 году.
Похоже на первый взгляд, что они чисто полюбовно договорились о том, что она заранее делится с любимым племянником своим наследством, поскольку не рассчитывала истратить значительную часть своих средств на другие нужды. Формально, очевидно, ему предназначалась половина ее средств, относящихся к нему и к его сестре Пауле. Учитывались ли интересы других племянников — нам не известно, но скорее всего нет (хотя это и не очень важно для общей логики наших расчетов): с ними Иоганна не жила совместно и едва ли испытывала к ним какие-либо чувства; но на на это, конечно, требовались ее определенные завещательные распоряжения: если их не было, то деньги, причитающиеся Адольфу и Пауле, составляли не все наследство, оставшееся от Иоганны-младшей, а только его часть — порядка половины того, чем владела их тетка.
3800 крон заведомо не могли, таким образом, составлять более половины средств, имевшихся у Иоганны-младшей в 1908 году (должна же она была что-то ориентировать и на финансирование своей собственной продолжающейся жизни и на неизбежные похороны), а потому она располагала тогда не менее 7600 крон, почти наверняка — суммой более значительного размера, может быть даже — примерно вдвое большей, если при наследовании после ее смерти учитывались интересы и Терезии с ее потомками.
Иоганна, понятно, сохранила расписку племянника — порядок есть порядок, а такая сумма — не шутка! Расписка позволяла позднее и переиграть все это дело, но потребности в этом у тетушки, очевидно, не возникло.
Но потребность в пересмотре дела возникла у сестер Гитлера в 1911 году, поскольку после завершения похорон тетушки наличные капиталы последней, относящиеся к Адольфу и Пауле совместно, сократились, как легко подсчитать, исходя из итоговых решений, до 2600 крон (плюс 3800, переданных ранее Адольфу) — отсюда и претензии Паулы к Адольфу в размере 600 крон. Брату и сестре досталось, таким образом, в конечном итоге по 3200 крон на нос из наследства их тетки.
Во-вторых, не известны в точности источники капиталов самой Иоганны-младшей.
Иоганна должна была иметь и собственные средства: наверняка родители Гитлера должны были что-то платить ей за ее домашнюю службу — хотя бы символически; если бы она откладывала при этом лишь по пять крон (или ранее — по 2,5 гульдена) в месяц, то за двадцать лет (с 1888 по 1908 год) и то должно было набежать около 1200 крон — да еще и за счет процентов на эти накапливающиеся деньги, безусловно откладываемые в банк, эта сумма могла примерно удвоиться!
Кроме этого, как упоминалось, она должна была унаследовать какие-то деньги от умершей в 1903 году (как мы полагаем — не без помощи Гитлера!) своей тетушки Вальбурги Роммедер.[778]
Мазер почему-то совершенно проигнорировал при этом наследство, оставленное самой бабушкой Гитлера Иоганной-старшей, о котором мы уже упоминали.
Иоганна-младшая могла иметь еще иные деньги, с которыми она явилась в семейство Гитлеров уже в 1888 году — ниже мы это поясним.
Заметим, в-третьих, что во время всей этой семейной свары 1911 года вроде бы не рассматривался вопрос о том, кто кому (Адольф Пауле или Паула Адольфу) оказывался должен деньги из наследства их родителей — стороны, следовательно, были вполне удовлетворены этой частью происшедшего раздела.
От отца им, напоминаем, к моменту смерти матери оставалось, как минимум, по 652 кроны, вырученные за продажу дома в Леондинге и отложенные в неотчуждаемое наследство до их совершеннолетия. На них еще должны были нарасти проценты с лета 1905 года. Этого, в частности, должно было бы хватить Адольфу еще почти на год безбедного существования.
Официальное наследство, оставшееся после Клары, не должно было быть меньшим, как утверждает Мазер, чем после ее сестры Иоганны.[779] С этим можно согласиться с известной натяжкой, поскольку Иоганна, в отличие от Клары, действительно не имела на протяжении всей жизни никакой крупной собственности и никаких доходов от ее реализации. Однако деньги на лечение (которые тратились, конечно, и на ту, и на другую из умерших сестер) и прочие траты, происходившие еще при их жизни, вносят полную неопределенность в такие расчеты.
Может быть, Гитлер особенно и не врал, утверждая, что «средства, которые остались после отца, были быстро израсходованы». Однако, если иметь в виду хотя бы сумму, полученную за дом в Леондинге, проданный в 1905 году (у Клары, напоминаем, осталось тогда пять с половиной тысяч крон — без учета отложенного тогда же наследства детей), такое заявление выглядит не слишком правдоподобным!
К тому же средства матери включали и другие деньги, полученные ею уже после смерти Алоиза: упоминавшееся наследство от ее родителей, в том числе через мать — такие же деньги от тетушки Вальбурги, какие достались и ее сестре. Все это время Клара, напоминаем, получала и немаленькую пенсию.
В определенном смысле упомянутые 3800 крон, как настаивает Мазер, могут быть ориентиром и в отношении наследства, доставшегося Адольфу непосредственно от матери.
В-четвертых, расценка частей, доставшихся каждой из сестер (Кларе и Иоганне) из наследства Вальбурги, все-таки заведомо выше опрометчиво названной Мазером суммы — 3800 крон. Мазер, как следует из многочисленных приведенных выше примеров, в бухгалтеры не годился!
Исходя из нашей минимальной оценки капитала Иоганны-младшей в 1908 году в 7600 крон, ориентированных на наследство Адольфа и Паулы, а также из предположения, что часть ее средств могла (а может быть — не могла) отойти к ее сестре Терезии, можно полагать (с необходимостью вычета иных источников доходов Иоганны-младшей), что всем трем сестрам (Кларе, Иоганне и Терезии) досталась от их матери Иоганны-старшей и от тетушки Вальбурги общая сумма порядка 15-20-25-30 тысяч крон — при различных реальных вариантах того, во что конкретно могли воплощаться имеющиеся у нас неполные исходные данные.
Из этих денег, некогда принадлежавших двум старшим дочерям Иоганна Непомука, после их смерти и смерти двух старших дочерей Иоганны-старшей (все эти смерти пришлись на очень ограниченный промежуток времени) порядка 5-7-9-12 тысяч крон (при разных возможных вариантах дележки наследства между представителями уже следующей генерации) становилось вполне законным наследством самого Адольфа Гитлера; ровно столько же (хотя нам и не известно, сколько же именно) причиталось и его сестре Пауле — и это были деньги помимо тех, что достались им от их отца Алоиза — непосредственно напрямую после его смерти и позднее после смерти их матери Клары.