Изменить стиль страницы

4. Гитлер выходит в большой мир.

4.1. Тетушкины деньги.

Итак, в середине февраля 1908 года Гитлер снова в Вене.

Он так рассказывал об этом в «Майн Кампф»: «Мать умерла после долгой тяжелой болезни, которая с самого начала не оставляла места надеждам на выздоровление. Тем не менее, этот удар поразил меня ужасно. Отца я почитал, мать же любил. Тяжелая действительность и нужда заставили меня теперь быстро принять решение. Небольшие средства, которые остались после отца, были быстро израсходованы во время болезни матери. Сиротская пенсия, которая мне причиталась, была совершенно недостаточной для того, чтобы на нее жить, и мне пришлось теперь самому отыскивать себе пропитание.

С корзинкой вещей в руках, с непоколебимой волей в душе я уехал в Вену. То, что 50 лет назад[764] удалось моему отцу, я надеялся отвоевать у судьбы и для себя; я также хотел стать «чем-нибудь», но конечно ни в коем случае не чиновником».[765]

Мазер развивает его тезисы: ««Во мне вновь проснулось былое упрямство, и у меня теперь была конечная цель. Я решил стать архитектором[766]», — пишет он. То, что это не пустые слова, подтверждается документами».[767]

Временами бывает очень трудно понять Мазера. Какими же документами могут подтверждаться эти слова Гитлера, если последний не предпринял ни малейших попыток ни учиться на архитектора, ни работать архитектором?

Хотя Гитлер, как уверяет Мазер, «работает усердно, последовательно и целенаправленно. У живущего в Вене скульптора Панхольцера, который к тому же преподает в школе и является опытным педагогом, он берет уроки искусства, чтобы не тратить попусту время до следующих вступительных экзаменов. Каким образом он познакомился с Панхольцером, установить не удалось».[768]

Но из описаний образа жизни Гитлера, хорошо известного благодаря наличию в этот период Кубицека в его ближайшем окружении, возникает совершенно иная картина: «если Кубицек всецело отдается учебе, то Гитлер продолжает вести бесцельную, неупорядоченную жизнь, к которой он уже так привык: «Я сам распоряжаюсь своим временем», — так высокомерно заявлял он. Спал он обычно до полудня, потом шел гулять по улицам или по Шенбруннскому парку, заходил в музеи, а вечером отправлялся в оперный театр, где, как говорил впоследствии, с замиранием сердца слушал «Тристана и Изольду» — оперу, на которой он побывал в те годы раз тридцать или сорок, либо какую-нибудь другую постановку. Затем его страстью становятся публичные библиотеки, где он с неразборчивостью самоучки читает то, что подсказывает ему настроение или сиюминутное желание, или же он стоит, погрузившись в свои мысли, перед роскошными строениями на Рингштрассе и мечтает о еще более грандиозных постройках, которые когда-нибудь будет возводить он сам. /…/

А на заданный как-то вопрос о том, чем он иной раз с таким увлечением занимается целыми днями, был получен ответ: «Я работаю над разрешением проблемы нехватки жилья в Вене и провожу в этих целях кое-какие исследования».»[769]

Комментарии излишни!..

На какие же шиши велся этот вольготный образ жизни?

Сам Гитлер позднее заявлял, что пять лет, проведенных им в Вене (здесь он, заметим, не ошибался таким же образом, как тогда, когда сознательно изменил срок выбытия из Вены с 1913 года на 1912-й; пять лет — это как раз с весны 1908 по весну 1913!), сопровождались тягостной нуждой для него: «Пять лет нужды и горя были уготованы мне этим городом-сибаритом. Пять лет, в течение которых мне пришлось зарабатывать себе на кусок хлеба, — сперва разнорабочим, а затем маленьким художником; это был поистине скудный кусок, и его никогда не хватало, чтобы утолить хотя бы привычный голод. А голод был тогда моим верным стражем, единственным, кто почти никогда не покидал меня».[770]

Фест разрушает эту легенду: «точный подсчет его доходов доказывает, что в начальный период его пребывания в Вене из причитавшейся ему части отцовского наследства, а также из наследства, оставленного матерью, и из страховой пенсии по сиротству, не считая его собственных заработков, складывалась ежемесячно сумма в 80-100 крон. Это равнялось жалованью юриста в чине асессора, а то и превышало его.

Точный подсчет месячных доходов Гитлера проделан Ф. Етцингером, который с педантичной скрупулезностью выявил все источники доходов и точное имущественное положение Гитлера».[771]

К сожалению, эти расчеты Етцингера не имеют никакого отношения к истинному материальному положению Гитлера в Вене, потому что оно определялось не всеми этими известными источниками доходов Гитлера, а тем, что же из них реально попадало к нему в руки. А вот тут-то и выясняется, что в руки к Гитлеру попадало далеко не все, на что он мог рассчитывать, но зато попадало многое из того, что заведомо не учитывалось Етцингером.

Скандал на эту тему между Гитлером и его родственницами разразился в 1911 году.

К весне 1911 года в семейном положении ближайших родственниц Гитлера произошли серьезные изменения.

После смерти матери забота о Пауле перешла не к тетке Иоганне-младшей, как можно было бы ожидать, а к Ангеле Раубаль, старшей сестре Адольфа и Паулы.

10 августа 1910 года Ангела овдовела, оставшись с 14-ти летней младшей сестрой и с тремя малолетними детишками на руках: Лео (родившимся 2 октября 1906), Ангелой-младшей (родившейся 4 июня 1908) и Эльфидой (родившейся 10 января 1910).[772]

29 марта 1911 года умерла от диабетической комы тетка Гитлера Иоганна-младшая,[773] ей тогда шел или уже исполнился только сорок восьмой год.

Пауле в то время было 15 лет. Вот тут-то сестренки, очевидно, и обнаружили в бумагах умершей тетушки расписку их братца Адольфа, получившего от этой тетушки не много не мало 3800 крон!

Мы не знаем, как решался и как решился вопрос о других возможных наследниках Иоганны-младшей — ее сестре Терезии Шмидт и ее детях.

Так или иначе, но сестры Гитлера подсчитали, что Адольф, прихватив 3800 крон, забрал из доли сестры Паулы (Ангела и ее дети не были наследниками Иоганны) не причитающиеся ему 600 крон.[774] Легко сосчитать, таким образом, что Адольф и Паула должны были бы получить в 1911 году по наследству от Иоганны 6400 крон на двоих вместе (включая сумму, ранее полученную Адольфом).

Дело между родственниками не решилось полюбовно и рассматривалось в мае 1911 в суде.

Возможно, причина этого была лишь в том, что Адольф категорически не желал встречаться и даже переписываться с сестрами, хотя, повторяем, они жили в то время в одном городе. В то же время лишние деньги, взятые им у тетушки в 1908 году, могли не быть прямой акцией, направленной в ущерб Пауле, а просто расчеты между тетей и племянником производились в 1907 или 1908 году исходя из совершенно другой суммарной оценки денег, принадлежавших тетушке, нежели реально оказалось после смерти Иоганны-младшей еще через несколько лет — ниже мы это поясним.

Так или иначе, но Адольф признал, что действительно занял у тетушки деньги — указанные 3800 крон — якобы на продолжение учебы;[775] одной только этой суммы, заметим, ему вполне должно было бы хватить минимум на четыре года жизни, т. е. до весны 1912 года, если бы он не злоупотреблял излишними тратами.

вернуться

764

Точнее — 54 с половиной года.

вернуться

765

А. Гитлер. Указ. сочин., с. 14.

вернуться

766

В немецком оригинале употреблено слово Baumeister, не имеющее точного перевода на русский; буквально — мастер по строительству; более точно по смыслу — градостроитель, создатель зданий и городов.

вернуться

767

В. Мазер. Указ. сочин., с. 80.

вернуться

768

Там же.

вернуться

769

И. Фест. Путь наверх, с. 52–54.

вернуться

770

Там же, с. 52.

вернуться

771

Там же.

вернуться

772

W. Maser. Op. cit. S. 81; К. Залесский. НСДАП, с. 447.

вернуться

773

В. Мазер. Указ. сочин., с. 43.

вернуться

774

W. Maser. Op. cit. S. 482.

вернуться

775

Ebenda, S. 81.