Ватутин держал связь с Бадановым по радио, лично доносил в Ставку о положении его соединения. Из Ставки были даны указания авиации о помощи танкистам, и в нужный момент Баданов получил разрешение выйти из боя. Ночью танковое соединение оторвалось от противника, присоединилось к подошедшим главным силам фронта и возобновило наступление.

В самый разгар боев Баданов получил радиограмму Военного Совета фронта о том, что соединение преобразовано в гвардейское. «Вы награждены орденом Суворова 2-й степени. Поздравляю вас и личный состав... от души желаю победы над врагом», — прочитал Баданов.

Орденом Суворова впервые в Советской Армии был награжден генерал Василий Михайлович Баданов, показавший искусство маневра и смелость — важнейшие черты суворовского военного искусства.

Сталинградская битва стала колыбелью славы многих танковых соединений, которым правительство присвоило гвардейское звание. Здесь, на берегах Дона и Волги, вознеслась слава не только танковых, но и многих стрелковых, артиллерийских, кавалерийских, авиационных соединений Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов.

Юго-Западный фронт, взаимодействуя с другими фронтами, с честью решил поставленную перед ним задачу по окружению противника у Сталинграда и сыграл важнейшую роль в сокрушении всех попыток Гитлера спасти свою окруженную группировку.

Войска противника, противостоявшие Юго-Западному фронту на территории между Сталинградом и Ворошиловградом, были разгромлены. В грандиозных боях, развернувшихся на сотни километров по фронту и сотни километров в глубину, Советская Армия освободила 1 246 населенных пунктов. Было подбито и захвачено 485 самолетов, 350 танков, 2 200 орудий, 8 500 автомашин. Гитлеровцы потеряли убитыми и пленными ПО тысяч солдат и офицеров.

Советские войска разбили 8-ю итальянскую армию, присланную на Дон Муссолини, и ряд корпусов румынской армии, присланных Антонеску. Народы Италии и Румынии, потрясенные гибелью тысяч итальянцев и румын, еще больше возненавидели виновников их гибели — фашистские, правительства.

Тормосинская группировка, грозившая прорваться на помощь армии Паулюса, сама оказалась под угрозой окружения и была разбита в боях войсками Ватутина. Котельниковская группировка, приблизившаяся к Сталинграду настолько, что гитлеровцы, находившиеся в Сталинграде на южном фасе обороны, уже слышали, как она, прорываясь к ним, вела бой, была атакована свежими резервами советских войск. Группировка была разбита и покатилась к Ростову.

Преследуя ее, наши войска освободили Ростов.

Армия фельдмаршала Клейста спешно откатывалась с Кавказа.

Войска Юго-Западного фронта, продолжая наступление, взяли Миллерово и выходили к реке Северный Донец.

Теперь между окруженной в Сталинграде армией Паулюса и ближайшими войсками Гитлера легло пространство» в сотни километров. Положение окруженной группировки стало безнадежным, она превратилась как бы в огромный лагерь пленных.

Операция по окружению противника у Сталинграда переросла в общее стратегическое контрнаступление фронтов. Здесь сказалась сила советского военного искусства, которая сокрушила противника у Сталинграда и проявилась впоследствии в крупнейших битвах Великой Отечественной войны, сказались сила последовательных ударов, последовательного наступления фронтов, огромный размах операций.

Первый удар был нанесен 19 ноября 1942 года Донским и Юго-Западным фронтами; 20 ноября нанес удар Сталинградский фронт. Когда силы врага были скованы у Сталинграда, Юго-Западный фронт обрушил новый удар своим правым крылом. У Ко-тельниково действовали резервы Ставки.

Спасая положение, гитлеровское командование бросало резервы в Сталинградскую битву, и тогда перешли в наступление Брянский, Воронежский, Южный, затем Центральный и Западный фронты.

Не только оперативные, но и стратегические резервы Гитлера метались с одного направления на другое, всюду опаздывали, попадали под удары. Резервов у Гитлера не хватало. Фронт противника протяжением в сотни километров рушился.

Советская Армия вырвала у врага стратегическую инициативу и погнала фашистские орды на запад.

Надежда Гитлера и наставник нынешних американских империалистов генерал-фельдмаршал Манштейн делал отчаянные попытки спасти положение, но все они рассыпались впрах.

А имя молодого генерала Ватутина, впервые прозвучавшее на весь мир в сообщении «В последний час», покрытое славой Сталинграда, все чаще встречалось в газетах, повторялось в эфире, становилось близким и дорогим людям, жаждавшим уничтожения гитлеризма.

12 февраля 1943 года правительство присвоило Ватутину звание генерала армии.

Снова в родном селе

После победы под Сталинградом Ватутин был назначен командующим Воронежским фронтом. В полосу фронта входил и Валуйский район. В один из дней относительного затишья Ватутин, инспектируя находившиеся в Валуйках войска, решил заехать в родное село.

Он проезжал через Валуйки. Это был уже не тот город, побывать в котором мечтал когда-то деревенский мальчик. Маленький уездный городок превратился за годы советской власти в мощный железнодорожный узел, в центр передового колхозного района.

Бронетранспортер вынес генерала из города, спустился с высот, открывавших чудесный вид на заречный простор, к мосту, наведенному саперами через реку Валуй, в которой Ватутин когда-то тихими утрами удил рыбу.

За рекой начиналась дорога, где Ватутину был знаком каждый мостик, каждая придорожная верба, каждый поворот. Сколько раз он ходил по ней из Валуек в родное Чепухино!

Этой дорогой он шел искать работу после того, как лишился стипендии в коммерческом училище... И по этой же дороге двадцать пять лет назад шел к Валуйкам народ, восставший против помещиков и буржуазии.

Знакомые картины согревали душу генерала. И, непосредственно воспринимая красоту окружающей природы, генерал в то же время думал о том, как был взят танковыми войсками генерала Рыбалко город Валуйки. Это его особенно интересовало, потому что город, расположенный на высотах, прикрытый широкой рекой Валуй, казалось, был недоступен для атаки танковых соединений. И то, что город и важнейший железнодорожный узел на дороге, обеспечивавшей оперативный маневр крупными массами войск на огромном протяжении фронтов от Москвы до Донбасса, был все же взят, восхищало Ватутина и привлекало его внимание к опыту генерала Рыбалко.

И мысли о боевых действиях то захватывали генерала полностью настолько, что он практически представлял себе, как на стоянке вызовет оперативных работников, неотступно следующих на машинах за бронетраспортером командующего, и передаст им необходимые распоряжения, то уступали место мыслям и воспоминаниям о тех, к кому он сейчас ехал.

Николай Федорович думал о своей матери.

Как каждый взрослый сын, любящий свою мать, Ватутин часто думал о том, все ли им сделано, чтобы мать жила спокойно, не забыл ли он в спешке и напряжении своих дней того, что должен был и мог сделать для нее.

В этом генерал предъявлял к себе неукоснительные требования еще и потому, что знал, насколько сдержанна и скромна в своих требованиях мать, которая, как и большинство матерей, будет искать и найдет оправдания сыну, забывшему ей написать или в чем-то не позаботившемуся о ней.

Он хорошо помнил, как трудно жила она, и воспоминания эти еще сильней будили в сыне чувства любви, благодарности и уважения к матери.

По этой дороге бывало спешила Вера Ефимовна в Валуйки, когда дед или отец не могли побывать у Николая или сам он не мог в воскресенье прийти в Чепухино. Она приносила ему продукты, чистое белье и, пройдя двадцать километров из Чепухино в Валуйки, тут же шла обратно к оставленным без присмотра малышам.

Смерть мужа, младшего сына, деда Григория, тяжелая болезнь старшей дочери, приковавшая ее к постели, отсутствие старших сыновей — Павла и Николая, служивших в армии, не сломили Веру Ефимовну. Она не пошла на поклон к кулакам и неустанным трудом, невероятными усилиями, казалось, невозможными для маленькой, сухонькой женщины, матери девяти детей, подняла и вырастила малышей.