Фенберг свернул вправо в парк. Он обнаружил Туберского, в одиночестве сидящего на парковой скамье.

— Я уверен, что ты не нашел зверя этой ночью. Опять, — сказал Фенберг, садясь рядом с братом.

Туберский бросил усталый взгляд.

— Я просто спрашиваю, — сказал Фенберг, кладя ногу на ногу. — Я пытался дозвониться всю ночь. Она не хочет подходить к телефону.

Туберский шлепнул себя по затылку и быстро зачесался, как будто его кусали блохи. Это была новая привычка, которую он приобрел после той ночи на водопадах Вебстера.

— Я думаю, что у нее все перепуталось из-за травм и испытаний тех трех дней в лесу и всего этого, — сказал Фенберг.

Туберский яростно чесал невидимое раздражение на груди.

— Мне кажется, что ей сейчас нужно пресловутое "время и пространство". Потом она вернется. — В голосе Фенберга появились заупокойные интонации. — Я думаю, что позвоню ей еще раз этим утром. Может быть, под предлогом поиска рассказа, или папки, или чего-нибудь еще. Конечно, это шито белыми нитками, но может сработать.

Туберский тер нос.

— Тебе нет необходимости звонить ей. Господи, последнее время я всю дорогу чешусь. Интересно, не подхватил ли я какую-нибудь заразу. Весело. — Он поднял голову. — Несколько рановато, чтобы затевать барбекю.

Фенберг подергал носом. Он не чувствовал никакого запаха.

— Где?

Туберский посмотрел в сторону далекого горного пика.

— Я думаю — в хижине, там вверху, — сказал он, кивнув головой.

Фенберг, прищурившись, посмотрел вдаль. Полдня пути.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что мне нет необходимости звонить ей?

Туберский вытащил измятый бело-голубой конверт экспресс-почты из заднего кармана и вручил Фенбергу. Он был адресован Майклу.

— Это пришло сегодня утром, — сказал Джон.

— Он открыт.

— Да, конечно. Я читал его.

Фенберг вытащил содержимое. Внутри было небольшое фото Элен Митикицкой в костюме ведущего болельщика на студенческих соревнованиях и белокуром парике. Она держала куклу, завернутую в одеяло. Там же была записка.

— Прочитай еще раз то место, в котором говорится, что я удивительный, — попросил Туберский, подсматривая через плечо Фенберга. Майкл широко улыбнулся и подпрыгнул с радостным криком. Он стащил Туберского с лавки и обнял его.

— Ю-пи койот, — сухо сказал, ощетинившись, Туберский. Фенберг танцевал и крутился в разных боксерских позициях вокруг своего огромного брата, нанося ему удар за ударом.

— Прекрати, — сказал Туберский, прикрываясь.

Фенберг поцеловал фотографию и последний раз обнял Туберского. Он побежал из парка в свой временный офис над аптекой. Он хотел позвонить Митикицкой.

— Эй, — крикнул Туберский. — Тебя ищет Рыжая Собака…

Но Фенберг исчез. Ладно. Он скажет ему потом. Туберский снова сел на лавку, поднялся, три раза обошел вокруг и снова сел. Он смотрел перед собой и размышлял, почему он все это делает, и в то же время чесал то место на груди, по которому провел когтями Беган.

Фенберг пробежал по главной улице с ее рядами деревьев, улыбнувшись и прокричав «хэлло» парочке проходивших мимо торговцев, мысленно определив их как заказчиков на четверть и полстраницы, соответственно. Он миновал обугленные остатки «Багл», и ему уже оставалось всего две двери до временного офиса, когда у него спросили дорогу.

Фенберг приостановил свой бег и разрывался между вежливостью и страстным желанием поговорить с Элен. Мужчина был одет очень странным образом — длинная борода, очки от солнца, теннисная шапочка и длинная шинель. У него была большая голова. Квадратная. Почти как чурбан.

Турист. Фенберг нетерпеливо слушал, ожидая неизбежного вопроса: "… где же в этих местах снег?"

— Оборотень имеет то преимущество, что в своей изначальной форме он практически неуязвим. Видишь? Ни царапины.

Мартин Джеймс Беган снял очки и накладную бороду и положил их в пакет.

— Настало твое время, Майкл. Я пришел за тобой. — Фенберг опустил глаза. Из-под целлофанового пакета на него глядело дуло крупнокалиберного пистолета. Фенберг медленно покачал головой. Нет. Его поразила потенциальная несправедливость и неправильность происходящего. Бегана не должно быть в живых. А он здесь. И способ для мести был совершенно неправильный, если учесть, что М.Дж. Беган был настоящим оборотнем, а оборотни не должны ходить с пистолетами. Три выстрела потрясли воздух и попали прямо в грудь и живот журналиста. Фенберг пошатнулся и оперся о плечо Бегана.

Глаза Майкла наполнились слезами. Это несправедливо, подумал он.

Но слезы хотя бы приносят облегчение, решил Фенберг. Последовала вспышка света, и Фенберг увидел происходящее как бы со стороны. Он увидел Трейси, купающуюся в белом, прелестном сиянии и протягивающую к нему руки. Ребенок выглядывал из кроватки слоновой кости, на лице его было озорное выражение, и еще из этого крутящегося туннеля выходили его родители — Рой и Дейл.

— Майк… Майк… У меня есть для тебя стих.

Так его мать называла стихотворения.

Кадры ускорились, и Перед Фенбергом мелькнула вся его жизнь. Он увидел себя в операционной комнате, он держит только что родившегося сына. Он увидел Туберского улыбающимся подростком с прической под мясника. Вот они вместе прыгают со шлемами в руках на футбольном поле и победно размахивают над головами огромным трофеем. Весь Бэсин Вэли был на трибунах и радовался вместе с ними. Фенберг увидел себя в теле старой женщины, которая давила оливки в Древней Греции. Фенберг сморщился. Давить оливки?

Малулу выбежала из временного помещения «Багл», ее шлепанцы издавали этот ужасный звук ка-снапида, ка-снапида, и он показался Фенбергу прекрасным. Вот так, последнее, что я увижу в этой жизни, будет этот Джек Уэбб в юбке, бегущий ко мне в шлепанцах.

Боль.

Фенберг схватился за живот и согнулся вдвое. Он оттолкнул Бегана.

Элен. Он хотел видеть Элен. Фенберг протянул руку к фотографии. Руки его скользили в поисках красной жидкости, которая, он знал, должна политься из его смертельных ран. Вдруг лицо его приобрело странное выражение.

Фенберг медленно выпрямился и стал искать следы от пуль.

Может быть, это были очень маленькие пули, подумал он, проверяя. Потом он посмотрел вниз и увидел, что крови нет.

М.Дж. Беган упал вперед на руки Фенберга, пистолет его выпал из рук на тротуар. Фенберг поддержал его.

— Знаете, это я послал вам ту серебряную пулю по почте, — признался Беган, противно улыбаясь. Тело его затряслось от кашля. Одна из пуль попала ему в легкое.

— Вы? Почему? — спросил Фенберг. Беган умирал.

— По истечении двухсот лет я хотел бросить вызов. — Искусственная улыбка исчезла. — Кого я обманываю? Давным- давно я заключил очень плохую сделку. Сейчас я даже не мог нажать на спусковой крючок. Я бы предпочел скитаться по лесам со своей болью. Я просто думаю, что не смогу больше заниматься этими чудовищными делами.

Беган снова закашлялся, и Фенберг осторожно положил его на бетон.

— Я должен предупредить вас…

— Не напрягайтесь, — сказал Фенберг, поддерживая его.

Беган предупредил Фенберга об ужасном Братстве, темных мастерах мистического трехмерного мира. О женщине, старой и коварной вампирке. Правда, она была потрясающе привлекательной. Это плюс. К минусам можно было отнести то, что ей нужны были не только души Элен и Туберского, но и новорожденного Фенберга.