— Да потому, — объясняет ей Пепик.

Остальным безразлично. Все знают, что, если в классе что-либо случится, больше других разглагольствует Либа. По привычке. А когда действительно необходимо что-то сделать, это делает Мартин. Тоже по привычке. А старостой будет Либа, потому что так предназначено судьбой и решено классной Пеховой.

Либа разрезает бумагу на изящные кусочки.

— Да нарви ты их, — советует Пепик, — а то мы до утра про сидим, а мне еще нужно историю выучить.

Однако Либа на дает сбить себя с толку. Не торопясь, аккуратно разрезает она бумагу.

Марьяну это выводит из себя. Она за Либу голосовать не собирается. Пусть вместо тридцати голосов окажется двадцать девять. Разве только Либа проголосует за себя сама… Пожалуй, так оно и будет.

Либа собрала листочки и теперь подсчитывает голоса. Зачем? Увы, сосчитать, оказывается, вовсе не так просто, и результат подсчета неутешителен.

Либа считает и перекладывает листочки, как будто разучилась считать до тридцати. Илона идет к ней.

— Давай помогу.

Проглядев три неодинаковые кучки, она объявляет:

— Мартин — девятнадцать, Либа — восемь, я — три. Все ясно. Мартин избран старостой, и мы все можем поиграть во что-нибудь другое. Бери руководство в свои руки, — обращается она к Мартину. — А я сразу же спрошу: ты уже вставил стекла в окна?

Мартин кивает:

— Застеклю в пятницу.

Потом он вынимает историю, так же как и Пепик.

— Погоди, — вступает в разговор Либа. — Мартин, ты не мог бы на минуту выйти из класса? Мы тут должны посоветоваться. Мартин удивленно глядит на нее.

— Это ты серьезно? — спрашивает он, потом поднимается и выходит.

— Ты просто спятила, — замечает Илона.

Остальные согласны с ней. Бара садится на столик, обхватив ноги в безупречных вельветовых брючках.

— Скучно, — жалуется она и оглядывается на остальных, словно ожидая, что теперь кто-то попытается развлечь ее как-нибудь получше.

К ней подходит Петр.

— Смотрите… — начинает Либа.

— А ты сперва позови Мартина обратно, — советует ей Илона.

— Нет, не позову. Классная мне сказала, что у нас, наверное, хватит ума не выбирать его.

— Это почему? — решительно спрашивает Илона. — Кто сей час голосует? И вообще старосту выбираем мы или она? Если она, то нечего нас мучить этими выборами. Пехова тоже могла бы нам объяснить, что мы хотим выбрать тебя, — и дело с концом.

— Ну при чем тут я?

— Как при чем? Кто же тогда еще при чем?

— Пехова ничего не имеет против Мартина.

— А против кого же? Против его бабушки?

Либа мнется.

— Я угадала, верно? Его бабушка ограбила банк.

— Брось, Илона, не глупи. Его отец…

— А что его отец?

— Я точно не знаю. Но Пехова на него страшно сердита из-за культкомиссии. Мама рассказывала, что на последнем родительском… там они всегда много спорят. В молочной тоже говорили, что у них и дома вечно ссорятся…

Марьянка вдруг вскакивает, так что Бара чуть не сваливается со стола. С трудом удерживая равновесие, она переворачивает ногой стул. Петр заливается веселым смехом, а Марьянка несется к кафедре. «Мать сыра земля дрожмя дрожит», — наверное, не преминул бы заметить Мартин, но Мартин — за дверью.

— Кто это тебя укусил? — насмешливо спрашивает Либа.

— Зато вас уже ничего не кусает. Вы — толстокожие. Только малость сплетницы, ты не находишь?

Щеки Либы покрываются ярким румянцем.

— Что ты хочешь сказать? — спрашивает она и тут же угрожает: — Это я передам Пеховой.

Но Марьянка робкая, пока ее не довели. А когда разозлится, способна противостоять целому стаду разъяренных слонов. Пип и Данка, во всяком случае, в этом убедились. Либа до сих пор не замечала в ней этой черты и теперь совершенно поражена. Марьянке, как видно, все нипочем.

— Не сомневаюсь, передать ты, конечно, передаешь, — заявляет она хладнокровно, — но не забудь также и обо всем про чем передать тоже. — Хладнокровие тут же оставляет ее. — Да вы, часом, не спятили? — срываясь, кричит она. — Мы что, выбираем старосту из отцов или из матерей? А я и не знала!

Пепик разжимает уши и смотрит на все раскрыв рот. Собрание начинает его забавлять. Впрочем, теперь классу не помогли бы даже звуконепроницаемые двери.

— Погоди, — останавливает Марьянку Илона, — ты чего так разбушевалась?

«А тебе-то что за дело?» — чуть было не вырвалось у Марьяны. Отношение ребят в классе с давних пор налаживает с помощью Илоны Либа, а для более конкретных дел у нее есть Мартин. Что это Марьяна ни с того ни с сего…

— Если бы речь зашла о ком-нибудь еще, ты бы небось не воспылала столь праведным гневом, — вскользь бросает Бара.

Она снова невозмутимо восседает на столе, как будто недавно не сваливалась оттуда. Но все равно так просто она Марьяне этого не простит. Ведь Петр от души хохотал, когда она летела…

— Погоди… — говорит Илона примирительно, но Бара прерывает ее:

— Все равно Пехова на Мартине едет — так что и для него лучше отказаться от старост, если уж такая ситуация.

Петр снова с удивлением глядит на нее. Вот, оказывается, в чем дело… Но для Марьяны ситуация вовсе не такая ясная.

— Глупости, — бросает она коротко.

Но Бара уже снова на коне. Встряхивает по-мальчишечьи головой, как ни один мальчишка не сумел бы.

— И для него, и для класса лучше, если бы он за это не брался, раз у него такие конфликты. Кризисы сказываются на всем. Даже на почерке. Я читала в учебнике графологии…

Бара втолковывает это Марьяне. У Петра от удивления отвисла челюсть, но он и не замечает этого. Так же как и того, что Марьянка засунула руку в карман юбки и в волнении передвигает ее так, что молния оказывается у нее на животе.

Бара сидит, обхватив руками колени.

— Я принесу тебе почитать, если хочешь, — добродушно предлагает она.

— Черта с два это меня занимает. Мы выбрали Мартина. Мартин согласился, а о графологии иди толкуй своей бабушке.

Все, как по команде, оборачиваются к дверям, в которых стоит Мартин.

— Так, значит, это вышло по ошибке, — спокойно говорит он. — А я думал, что вы сами этого хотите. Если нет — пусть старостой будет Либа. Она следующая за мной по числу голосов. Ну, а теперь я хочу сесть за парту. У меня не готово задание по математике, а в коридоре писать негде…

— Ты сидел на лестнице? — смущенно спрашивает Илона в надежде, что он не все слышал.

— Да, — отвечает Мартин, — но даже там вас было слышно. Вы же не сказали, чтоб я отправился на чердак или в подвал. Вы сказали: выйди в коридор.

Марьянка отвернулась и смотрит в окно. Мартин не спеша подходит к ней; он будто забыл, что надо быстрее выполнить задание.

— А про папу они половину наврали, — говорит он ей тихонько. — Папа у меня молодец. Каждому скажет правду в глаза. Пехова за это на него и разозлилась, но дома мы живем мирно. Марьяна молча кивает. Мартин смотрит на нее.

— Мне и в голову не пришло, что в старосты будут выбирать наших отцов. Правда, нас никто об этом не предупреждал, — добавляет он.

Марьянка краснеет. Она знает об этой своей слабости. Наверное, нос тоже красный… А Мартин, наверное, хочет, чтоб она знала, что он все слышал?

— Мартин, — произносит Бара, которая вдруг оказывается между ними. — Мартин, — повторяет она.

Мартин, как благовоспитанный мальчик, мгновенно поворачивается к ней.

— У меня дома есть очень интересная книга о графологии. Ты не хотел бы ее прочитать?

Звонок. Беранкова стрелой вылетает из класса, даже не посмотрев, все ли поднялись попрощаться с ней. Очевидно, она даже забыла о своем намерении спрашивать содержание всех глав «Бабушки». Глав слишком много.

— Ну, теперь я с тобой рассчитаюсь, — говорит Ярда, наступая на Пипа.

Пип поднимается как во сне. Он знает наперед, что произойдет дальше. Ярда первым наносит ему удар, а Пип, одной рукой прикрывая голову, другой вслепую размахивает во все стороны. Скорее случайно, он крепко стукает Ярду по макушке, слышит, как лязгают у того зубы. Ярда бьет его по носу и одновременно ставит подножку.