- Вот видишь, - Надежда Петровна строго и осуждающе смотрела на Лену, - видишь, какого о тебе мнения твои одноклассники.

Потретный Ленин задумчиво глядел на учительницу истории. Казалось, он соглашался со всем, что та сейчас говорила. Чуть в стороне красовался портрет какого-то советского генерала времен второй мировой войны. Ещё в прошлом году генералу от безделья и скуки пририсовали рога, синяк под глазом и большие острые зубы. На его нелепом лице застыло выражение уверенного, тупого самодовольства. Прямо под портретом висела книжная полка. С начала учебного года прошло уже несколько месяцев, и содержимое полки заметно поредело: половину книг школьники разворовали.

Лена молчала, глядя на учительницу.

- И ты не хочешь извиниться перед педагогом, ты не хочешь извиниться перед своими товарищами?

У Лены дрожали губы.

- Мне не за что извиняться...

- Сегодня после уроков Ленку всем классом мочим. - Это был Женька Кошёлкин. В том году он вернулся из "малолетки", где провел три года. Они с дружками обокрали газетный ларек, после чего Женька этот ларек зачем-то ещё и поджег. Он вообще не знал, зачем ходит в школу. Из всего, что рассказывалось на уроках, и из всего что было написано в учебниках, Кошёлкин не понимал почти ничего.

- Я думаю, - голос Надежды Петровны звенел от холодной ярости, - что таких скотов, которых не воспитали родители, должен воспитывать коллектив, должны воспитывать их товарищи.

- Они мне не товарищи, - вдруг произнесла Лена, исподлобья разглядывая учительницу.

Та аж опешила от такой дерзости. Она резко подошла к Лене.

- А ну, давай сюда дневник! - Надежда Петровна была вне себя. - Я напишу твоей матери, чтоб она немедленно явилась в школу! Я вижу, с тобой разговаривать бесполезно! Я буду с твоей матерью разговаривать!

Лена тупо рассматривала дешёвую брошку на груди у Надежды Петровны - подарок от бросившего любовника.

- Не дам, - произнесла она тихо, но внятно.

Учительница ничего другого и не ждала. Она знала, что у Лениной мамы больное сердце, и каждый такой визит может стать для неё последним. Это знание Надежду Петровну ничуть не расстраивало. Она вплотную подошла к парте.

- А ну, давай сюда дневник! Я кому говорю!?

Кое-то из одноклассников злорадно хихикал. Отличница Вера Романова глядела на Лену с соседней парты, глядела, строго и принципиально осуждая. Вера старалась поддерживать хорошие отношения с учителями и аккуратно докладывала Надежде Петровне обо всём, что делалось и говорилось в классе за спиною преподавательницы. Лена продолжала тупо и бессмысленно разглядывать брошку. Она сунула портфель глубже в парту.

- Я не дам, - повторила Лена упрямо. С задней парты снова подал голос Кошёлкин:

- Не, после уроков Ленке точно - хана...

...Лена медленно приподняла пистолет, обёрнутый вельветовой сумкой и нащупала пальцем курок. Двое у "Жигулей" не успели ничего понять. Канонада выстрелов взорвала тишину вокруг, распугала голубей на крышах, всполошила котов, собравшихся у подъезда. Лена продолжала давить на спуск, когда у неё уже вышли патроны, продолжала, когда вместо очередного выстрела услышала только легкий щелчок...

Она опустила дуло. Худощавый лежал на спине, раскинув в стороны руки. Рядом всё было залито кровью. Макар валялся в стороне. Толстый оперативник неуклюже попытался подняться и устало присел. Он тяжело дышал. У него были прострелены правый бок и нога. Заднюю дверцу "Жигулей" украшало отверстие. Другая пуля разбила стекло передней двери.

Лена шагнула вперед, сжимая в руке разряженный ствол. Сквозь тряпку, порванную выстрелами, проглядывал кончик дула. Толстый понял, что у Лены нет больше патронов и потянулся к брошенному посреди кровавой лужи макарову. Лена подбежала ближе и ногой отшвырнула пистолет далеко в сторону.

...Смеркалось. Пустели улицы города. В окнах многоэтажек загорались по одному далёкие огоньки. Редкие запоздалые прохожие спешили по домам - пить чай и смотреть вечерние новости.

Лена вспомнила, что ничего не ела сегодня. Пошарив в карманах, она пересчитала оставшиеся деньги. Все магазины и столовые, где можно было бы поесть за недорого, были в этот час уже на замке. Оставалось только перекусить в каком-нибудь кафе - из тех, что работают допоздна и отличаются более жёсткими ценами. Побродив немного, Лена увидела вывеску "Кафе "Магнолия", работает с 10 ч. до 22 ч." Выбора не было, и она, недолго думая, направилась туда.

У входа сидело несколько парней. Они курили, разглядывая прохожих. Увидев Лену, парни с любопытством на неё уставились. Лена не обманывалась насчет своего внешнего вида: лицо её, волосы, одежда - всё было в грязи. Зайдя внутрь, она сразу же направилась в туалет. Умылась и как могла привела в порядок волосы. Одежду она решила не чистить - оглядев себя, Лена поняла, что это бессмысленно: к тому, что грязная, она стала бы ещё и мокрой.

В маленьком зальчике кафе, где разместилось не более, чем полтора десятка столиков, было относительно многолюдно. Из двух больших колонок исполняла печальную песню Ирина Аллегрова. Публика потягивала кофе, дымила американскими сигаретами и разговоривала тихонько - каждый о своем. Кругом царил полумрак, и очертания лиц скрадывались в неярком свете оранжевых фонариков. Всё казалось ненастоящим и походило на декорацию, набросанную старым, давно уже не живущим сказочником.

Лена подошла к стойке и принялась изучать меню. Она видела, как буфетчица - полная дама с вылизанной причёской брезгливо оглядела её наряд.

- Кока-колу, три бутерброда с колбасой и два с сыром, - Лена выложила на стойку монеты. Песня, что звучала под потолком, была о любви (несчастливой, конечно). Дым сигарет, мелодия, оранжевая полутьма.

- И ещё - кофе.

Буфетчица взяла деньги и вернула сдачу. Пока кофе приготавливался, Лена, забрав тарелку с бутербродами и кока-колу, отнесла это на соседний столик, где одиноко сидел молодой человек. Он курил, и перед ним стояла нетронутая чашка. Парень кисло оглядел новую свою соседку и отвернулся. От Лены не ускользнуло то выражение, с каким он на неё посмотрел, но ей было сейчас всё равно.

Кока-колу Лена выпила залпом - очень хотелось пить. Она поглощала бутерброды и не заметила, как кончила всё до последней крошки. Затем принялась за кофе. Но он был ещё слишком горячим, и Лена отодвинула чашку в сторону.

Она принялась разглядывать лица людей за соседними столиками, пытаясь угадать черты их, размытые полумраком. В углу Лена увидела невысокого молодого человека в кепке. Тот сидел один, пил кофе, и как ей показалось, не сводил с неё глаз. Черты лица его в полупогашенном свете фонарика сверху показались Лене знакомыми. Она попыталась вспомнить, но не могла. Память выдавала ей сейчас только какие-то неясные обрывки воспоминаний. Всё мелькало, кружилось, пряталось; исчезало и появлялось вновь. Но лицо человека за столиком в углу оставалось загадкой.

Лена посмотрела в окно. Две распутного вида девицы беседовали с приблатненными молодыми людьми. Мужчина, безобразно пьяный, стоял, прислонившись к стене дома. По мостовой пробегали машины, разбивая фарами ночной полумрак улиц.

Повернув голову, Лена снова глянула на человека в кепке. И снова ей показалось, что тот смотрит прямо на неё. Теперь она уже различала сквозь сумеречный отсвет фонарика сухой блеск его глаз. И сомнений у неё больше не оставалось. Это - глаза охотника; охотника, нацеленного на свою жертву.

Лена не забывала ни на минуту, что в пистолете у неё не осталось ни одного патрона. Обжигающий холодок бегал по спине. Она ещё раз отхлебнула кофе, и тут словно вспышка молнии осветила её сознание: за столиком в углу сидел один из детективов частной фирмы "Поиск". Директор фирмы Вадим Беляков был хорошим знакомым Лены. По крайней мере, она сама так когда-то считала.

Полтора года назад Лена писала статью о "Поиске" и о его директоре. Статья была рекламного характера и стоила Белякову денег. Глава частной детективной фирмы показал тогда себя джентльменом и понравился молодой журналистке. Он завораживающе улыбался, поил её кофе с ирландским ликером, а на прощание поцеловал руку и пригласил обязательно зайти ещё. Лена сразу почувствовала, что сорокалетний Беляков, восемь лет уже как разведённый, не прочь завязать с нею более близкие отношения, и потому так и не воспользовалась приглашением.