Тифлисские власти во главе с Н. Жордания жестко контролировали ситуацию в Южной Осетии. Замечалась при этом характерная особенность – чем неблагополучнее развивались политические события в Грузии, тем все больше внимания уделялось Южной Осетии. Горийский уездный комиссар Джапаридзе постоянно ставил в известность министра внутренних дел правительства Грузии о положении в Южной Осетии. Судя по его докладам, в югоосетинских обществах господствовала политическая солидарность, поддерживавшаяся бывшими фронтовиками, решительно настроенными против грузинских властей. В ответ на требование Тифлиса к комиссару Горийского уезда об усилении в Южной Осетии политической работы – Джапаридзе объяснял, что это невозможно: «деревенские граждане, бывшие крестьяне, – писал Джапаридзе своему правительству, – чуть ли не поголовно преступно настроены против... бывших дворян и князей на почве сословной розни, чему с самого начала революции и поныне главным образом способствуют бывшие солдаты фронтовики, вернувшиеся по домам». На Джапаридзе, как на уездного комиссара, Южная Осетия своей политической монолитностью производила столь пугающее впечатление, что он просил «выслать в Гори в мое распоряжение бронированный поезд на стоянку, а также аэроплан для разведок». Подобные запросы уездного комиссара были понятны, если учесть, что среди осетинских крестьян, испытывавших тяготы от грузинских феодалов, расхожей являлась идея о том, что «в целях предотвращения восстановления крепостной зависимости необходимо физически уничтожить всех дворян и князей, не взирая на возраст и пол». Комиссар Джапаридзе не был уверен, что ему не придется разделить участь грузинских феодалов, и вскоре покинул свой пост. Новый уездный комиссар И. Карцивадзе отличался от своего предшественника особой воинственностью; югоосетинских крестьян он считал «злонамеренными элементами и врагами Грузинской республики». Несмотря на это, Карцивадзе не исключал политических мер, направленных на вовлечение Южной Осетии в орбиту созданной грузинской государственности. В частности, им был согласован с правительством Грузии вопрос об участии Южной Осетии в выборах в грузинский парламент с правом выдвижения своих кандидатов в депутаты. Шестой съезд югоосетинских обществ включил в повестку дня вопрос об отношении к парламентским выборам в Грузии, но когда началось обсуждение, делегаты сняли вопрос с повестки.

1918 год в Южной Осетии завершился VI съездом осетинского народа. Ключевым в его решениях был тезис об установлении «интернациональной демократии» и «защита интересов осетинского трудового народа».

1919 год

Новый 1919 год был одним из самых тяжелых в политической истории Осетии XX века. Он был предсказуем, и к нему тщательно готовились как в Северной Осетии, так и в Южной. Здесь хорошо понималось то прямолинейное восприятие, которое складывалось вокруг политического положения Осетии, являвшейся якобы форпостом русского большевизма. Не было сомнения в том, что российские белогвардейские патриотические силы, концентрировавшиеся на Северном Кавказе, обрушатся прежде всего на Северную Осетию, занимавшую центральное стратегическое положение на Кавказе. О вооруженном походе на Осетию открытые заявления делали и представители грузинского правительства. В начале 1919 года из этих двух опасностей главной считалась грузинская агрессия, ставившая перед собой задачи, связанные с организацией геноцида осетинского народа; идеи о геноциде рождались в подтверждение тезиса о том, что нет «никакой Южной Осетии», а есть только Грузия.

В январе 1919 года газета «Народная власть» сообщала о формировании «Горского революционного отряда». Он создавался из осетин Северной и Южной Осетии. Основная задача, ставившаяся перед вооруженным отрядом, состояла в «охране Военно-Осетинской дороги и защиты революции». Стоит пояснить – в Северной Осетии отношение к революции и Советской власти, как, впрочем, и белогвардейскому патриотическому движению, было неоднозначным. Здесь не было той политической монолитности, какой отличалась Южная Осетия. Что касается Горского революционного отряда, то его создавали в основном революционные силы Южной и Северной Осетии. Очевидно, речь шла об организации совместной обороны, так необходимой перед надвигавшимися опасностями. В совместную систему обороны входили также строительные дорожные работы на Рокском перевале. В газете «Кавказское слово» в начале февраля 1919 года сообщалось, что «с Лиахвского ущелья через горный Рокский перевал прокладывается огромная аробная дорога к Северному Кавказу». Согласно упомянутой газете, строительные работы начались еще в 1918 году: «...в Джавском ущелье, – писала газета, – ежедневно работает 500 осетин для проведения новой дороги». «Кавказское слово» в строительстве дороги видело политическую составляющую как главное. По оценке газеты, Южная Осетия «в действительности отпала от Грузии и не подчиняется ее правительству». Ее журналист не скрывал своей враждебной настроенности к осетинам и, сообщая о строительстве дороги, соединявшей две части единой Осетии, подчеркивал: «Осетины открывают русским новые двери в Грузию, а ключи от этих дверей кладут к себе в карман». Газета «Кавказское слово» призывала грузинское правительство Н. Жордания «немедленно же сделать твердый шаг и теперь же приостановить проведение Рокского пути», чтобы предотвратить объединение Южной и Северной Осетии. Стоит обратить внимание еще на одну очень важную особенность грузинского общества, где ведущей социальной силой являлась грузинская «образованная знать». Речь идет об «исключительном праве» Грузии быть независимой и свободной, – это был главный политический мотив правительства Н. Жордания, но точно такое же право здесь, в Тифлисе, никак не желали признать за осетинским и абхазским народами. Обычно подобное политическое явление рассматривалось как националистическое.

С декабря 1918 года, с VI съезда осетинского народа, и до мая 1919 года в Южной Осетии не было сколько-нибудь заметных общественно-политических событий, которые бы «раздражали» грузинские власти, если, конечно же, не считать строительные работы на Рокском перевале. Следует отметить – дорога, о которой так много говорили в Тифлисе, строилась не только с идеей объединения Южной и Северной Осетии и организации совместной обороны, но и по другой, не менее важной причине: в Грузии публично было принято говорить об осетинах как о врагах Грузии, и звучали призывы к физическому истреблению осетинского народа. На памяти у жителей Кавказа были свежи еще воспоминания, когда в 1915 году турецкое правительство уничтожило около двух миллионов армян. В Южной Осетии, где хорошо знали, на какие насилия способны грузинские тавады, возглавившие правительство Грузии, больше всего опасались не столько вооруженного порабощения, сколько физического истребления народа. В связи с этим строительство дороги через Рокский перевал, как единственной коммуникации, по которой можно было отступить, рассматривалось также на случай массового геноцида осетин.

Как и ожидалось, военные события не заставили себя долго ждать. 4 мая 1919 года по распоряжению грузинского правительства Жордания начальник цхинвальского воинского отряда генерал Каралов приступил к подготовке похода в Южную Осетию. Поводом для этого послужило создание в Южной Осетии Национального Совета, бравшего на себя неформальное руководство осетинским крестьянством. В вооруженном нашествии на Южную Осетию генерал Каралов на самом деле видел не только задачу «в корне разрушить» Осетинский национальный Совет, но и «пройти с войсками» Грузии «весь южноосетинский район»; естественно, не для «прогулки», а с карательными целями.

12 и 13 мая грузинские войска вошли в Южную Осетию и оккупировали ее территорию. Задолго до этого, с момента, как стали в Грузии обсуждать вопрос о геноциде осетин, Национальный Совет обратился к местному населению не вступать в вооруженные конфликты с Грузией, чтобы не дать повода властям Жордания начать военные действия. Грузинские войска, тщательно готовившиеся к походу и прихватившие тяжелую артиллерию, вступили в Южную Осетию, не встретив ни единого выстрела. Расположившись в осетинских обществах, войска занялись тем, чем обычно занимались экзекуторы – грабили, насиловали, разбойничали на территории всей Южной Осетии. Производивший дознание ротмистр Ушваридзе, как официальное лицо провел расследование разбойного поведения войск, ставшего известным за пределами Грузии. Газета «Молот» писала, что «карательный отряд князя Каралова до самого последнего времени находился в Осетии, где творил бесчинства над непокорным населением». Эта же газета сообщала, что «со всех сторон из всей Осетии» направлялись делегации в Тифлис, выражались публичные протесты, требуя вывода грузинских войск, и только после этого грузинское правительство было вынуждено отозвать свои войска. После похода грузинского князя Каралова в Осетию в печати открыто стали писать о «воинствующем империализме» грузинских националистов, о том, что «социал-демократический шовинизм грузинских меньшевиков в этом деле побил рекорд». Правительство дворянина Жордания, называвшее себя социал-демократическим – такое «определение» служило вывеской – на самом деле в своем абсолютном большинстве состояло из тавадов или же из лиц, близко стоявших к феодальной среде. Оно выражало крайне реакционную национальную концепцию строительства грузинского государства. На вооружении правительства были в основном громкие лозунги и революционно-демократические заявления, при этом оно оставалось сугубо феодальной конструкцией, глубоко лживой и потому хилой и явно временной. Одним из наиболее «ярких» представителей окружения Н. Жордания был небезызвестный А.И. Чхенкели. Публицист тех времен Арцу Тохов называл его «зоологическим типом грузинских меньшевиков». На конгрессе социалистов в Амстердаме и Берне Чхенкели, нимало не смущаясь, заявлял об «укреплении завоеваний революции в Грузии», о раздаче крестьянам земли, якобы «отнятой у помещиков», о реализации принципов «национального самоопределения нацменьшинств». Газета «Молот» писала по этому поводу, что Чхенкели умолчал о грузинизации «всех учреждений и государственных служб», при этом добиваясь включения в состав грузинского государства малых народов, чтобы «растворить малые нации в державном угнетении грузинской нации».