Часть II

Южная Осетия в политических коллизиях новейшего времени

1917 год

Накануне второй русской революции Южная Осетия оставалась под неослабным игом грузинских тавадов. В течение последних 10 лет, прошедших с окончания первой русской революции, осетинское крестьянство постепенно утратило свои завоевания и вновь подпало под гнет феодально-полицейского режима. Редкие поползновения к бунтам и волнениям пресекались властями жестоко и неукоснительно. Замечалось и другое – по мере ужесточения деспотического режима явно росло социальное напряжение. Особенность югоосетинских крестьянских выступлений заключалась в их четкой зависимости от российских политических кризисов. Осетинское крестьянство, несмотря на крайне угнетенное положение, хорошо ориентировалось в общей обстановке, складывавшейся в стране. Оно не предпринимало опрометчивых шагов, не открывало себе «фронта», заведомо ведшего к поражению. Этим объяснялось успешное наступление на Южную Осетию феодальной реакции, вернувшей себе прежние позиции. Но события 1917 года, в особенности – продолжавшаяся для России мировая война, были закономерны и вполне предсказуемы. О них догадывались даже в столь отдаленных глухих районах, каким, несомненно, оставалась Южная Осетия. Стоит отметить еще одну важную черту осетинского народа: в обстановке, когда Россия была занята тяжелой мировой войной, в Осетии больше задумывались о том, как принять участие в этой войне и помочь России обезопасить себя, нежели о таком «рядовом» и «превратном» деле, как крестьянское восстание.

Судя по всему, политическое пробуждение Южной Осетии относится к весне 1917 года. Оно состоялось под влиянием февральских событий в России, приведших к свержению царизма. Глубокая политическая перемена, происшедшая в Петрограде, стала известна в Южной Осетии лишь к весне 1917 года. В апреле этого года газета «Кавказский рабочий» сообщала о «многотысячном митинге» в Цхинвале. На нем царизм был назван «старым деспотическим правительством во всех областях жизни». Понималось и другое – становление России на путь «обновления». Специфика вовлечения Южной Осетии в общероссийские события заключалась в том, что при сложной внешней атрибутике, присущей политической революции в России, где были задействованы все сословия и политические партии, в Южной Осетии действовали, как и прежде, две основные силы: осетинское крестьянство, с одной стороны, и грузинские феодальные верхи – с другой. К наиболее сложной стороне противостояния этих двух политических сил можно было отнести разве что частичное присоединение к осетинскому крестьянству некоторых представителей грузинских социальных низов, так же, как и вовлечение крайне незначительных социальных групп из осетинских крестьян в «партию» грузинских тавадов, господствовавших в Южной Осетии. В условиях, когда в столице России обрушился отслуживший свой век царизм, произошла перегруппировка, или же «перестройка» политических течений в Грузии и Южной Осетии. Наиболее престижно, как нечто обновляющее, выглядело социал-демократическое движение, имевшее два основных крыла – правое и леворадикальное. Правое крыло присвоило себе название «меньшевистского» и под этим прикрытием объединяло консервативные и реакционные силы Грузии; сюда входили главным образом представители традиционно фрондирующей части грузинских тавадов, а также молодой и слабой грузинской буржуазии, мечтавшей о социальном восхождении в условиях грузинской автономности. Леворадикальное политическое течение, как и правые реакционные силы, социально не было однородным. Опираясь на угнетенные массы крестьянства и рабочих, это политическое крыло, выступавшее под эгидой большевиков, отличалось особой идеологичностью. Привлекательной для Грузии стороной большевистской идеологии, в основе которой лежал «русский марксизм», являлась ее агрессивность. Она вполне импонировала восточным традициям политической борьбы. На грузинскую историческую поверхность как нечто естественное ложились две основные установки марксизма: а) идея о непримиримой классовой борьбе; б) установление диктатуры как главная задача революции. Николай Бердяев писал о двух разных марксизмах – европейском и русском. По тем критериям, по которым философ различал марксизм, вполне можно было иметь в виду и «грузинский марксизм», обладавший своей собственной социальной протоплазмой. Не случайно, что ни одна из национальностей Кавказа, не говоря уже о Средней Азии, не дала России столько марксистов-большевиков, сколько Грузия. Предрасположенность к агрессивной идеологии, несомненно, основывалась на одной-единственной предпосылке – глубоком проникновении в грузинское общество восточно-деспотических традиций. Несмотря на это, как грузинский марксизм, так и большевизм, опиравшиеся на народные массы и боровшиеся в годы революции с феодальным гнетом в Грузии, представляли собой прогрессивную силу. Именно она последовательно противостояла феодальному мракобесию и сплачивала крестьян и рабочих во имя ликвидации средневекового социального гнета в Грузии. Что касается Южной Осетии, то она с самого начала присоединилась к идее большевиков о строительстве Советской власти, поскольку она больше всего отвечала интересам борьбы осетинского крестьянства с грузинским разбойным феодализмом. В этом отношении югоосетинские общества представляли собой некий социальный монолит, нацеленный на свое освободительное движение. Летом 1917 года осетинское крестьянство Южной Осетии продемонстрировало приверженность к политической солидарности и четкой ориентированности на антифеодальную борьбу. В августе этого года в селе Ортев состоялось «первое организационное совещание», на котором был создан «Союз революционного крестьянства». Судя по всему, «Союз» был образован в ответ на установление в ряде мест Южной Осетии власти так называемых меньшевиков. Так, последние успели в селе Корнис провозгласить свое властное управление, состоявшее из представителей феодальной знати. Крестьянские силы были внимательны к подобным политическим действиям. В противовес меньшевикам осенью 1917 года они создали Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, разогнавших в Корнисе феодальные власти меньшевиков. Но главным достижением этого года стоит считать Первый Съезд народа Южной и Северной Осетии. По архивным данным, извлеченным У. Тедеевой, на нем состоялся доклад по такому важному вопросу, как политико-административное и культурно-образовательное объединение двух частей Осетии. Благодаря русской революции впервые политически безупречно Первый Съезд Южной и Северной Осетии сформулировал национальную идею осетинского народа: «...перед нами во весь рост встала сознательная историческая задача – воссоединить Осетию и, образовав единый национальный организм, создать общенациональную основу для прогрессивного развития осетинского народа». В 1917 году этой проблемой занимались Н. Джиоев, С. Такоев, М. Гадиев, Г. Баев и другие.