После летнего похода Шамиля в Кахетию и серьезного поражения здесь грузинской милиции и разграбления жителей Алазанской долины сюда, в Кахетию, были переброшены осетинский, абхазский, имеретинский и тушинский боевые отряды. Накануне они были в районе рек Чолока, Легви и нанесли сокрушительное поражение турецкому корпусу. Турки потеряли здесь более четырех тысяч солдат – территория Чолока и Легви была усеяна телами турок. Но именно в этот момент Шамиль совершил нашествие на Кахетию, поставившее Восточную Грузию на колени. Отряды горцев, в том числе усиленный отряд осетин, расположились на Алазанской долине лагерем. Интернациональная дружина горцев, как сообщала газета «Кавказ», дала местным «жителям возможность убрать покосы, снять хлеба, виноград и произвести приготовительные к будущему году полевые работы». Это было время, когда горцы Большого Кавказа стали воспринимать Россию как свою державу и были готовы сражаться за ее независимость. Горцы особой породы народ. Обиды держат долго. Они их забывают только тогда, когда к ним обращаются за помощью; осетины, сваны, чеченцы, ингуши, хевсуры, тушинцы, абхазы, черкесы, балкарцы, кабардинцы – народы, благодаря которым грузины устояли перед опасностью физического уничтожения. И это несмотря на то, что каждый раз, когда грузинские княжества оказывались в относительной безопасности, тавады агрессивно устремлялись с феодальными амбициями на своих соседей. Но в тот тяжелый момент, когда Грузии вновь угрожала Турция и ее европейские союзники, горцы дружно выступили в защиту грузинского народа. В связи с этим, чтобы читатель лучше представил эпоху и горцев, расположившихся в Алазанской долине с миротворческой миссией, став между Грузией, с одной стороны, и «разбушевавшимся» Дагестаном – с другой, стоит привести отрывок из сообщения той же газеты «Кавказ» за 1854 год. Поясним: поздней осенью 1854 года, когда в горах выпал снег и опасность вторжения со стороны Дагестана миновала, интернациональный отряд, дислоцировавшийся на Алазани, временно был распущен по домам. В честь этого «Последовал обед... тосты следовали за тостами, „ура“ не умолкало, заглушая звуки зурны известного Алексея, музыканта-воина... После обеда началась лезгинка и пляски всевозможных видов: грузинская, кахетинская, имеретинская, абхазская, осетинская, чисто горская лезгинка поодиночку сменялась туземными на все лады хороводами... Наконец все слилось в общую неслыханного размера лезгинку. Вместе, в одно время пустились плясать до семисот человек, каждый по-своему, и, стараясь, друг перед другом выделывать ногами самые замысловатые штуки. Картина была самая поразительная; ее представить себе может лишь тот, кто знает, как разнообразны на Кавказе костюмы, наречия, лица, обычаи и характер племен, населяющих этот край».

Но поистине грандиозным и необычайно впечатляющим был праздник горских дружин, вместе с российскими войсками опрокинувших турецкие войска в Чолокской битве и в честь этой победы собравшихся в Тифлисе. Об этом празднике также писала газета «Кавказ». Приведем из нее еще один пассаж. «Одни кушанья следовали за другими. Пир делался шумнее и шумнее. Глиняные кувшины чаще и чаще принимали горизонтальное положение, обращаясь к жаждущим устам. Зурна и песни вошли в свои права. Через полчаса над всей этой пирующей толпой, каким-то густым, хаотическим и неумолкаемым аккордом стояли в воздухе слившиеся во что-то смутное, но не лишенное своей приятности звуки голосов и туземных инструментов. Влияние этих звуков опьяняло больше чем вино, наконец, в рядах дружины оказалось движение. Лихие и развеселившиеся плясуны выходили по одиночке на площадку перед палаткой и с особенным воодушевлением плясали – каждый свой национальный танец, при одобрениях и хлопанье в ладоши всех зрителей. Но вот в стороне осетинской сотни образовался какой-то хоровод. Осетинские плясуны, со своими красноверхими шапками, стали в кружок, схватились руками и начали медленно кружиться в такт собственной песни. Ко всеобщему изумлению, на плечах этих молодцов утвердился другой этаж хоровода. Зрелище (осетинский танец „нартовский симд“. – М. Б.) было поистине удивительное и редкое. Для такого осетинского хоровода нужна была акробатическая сила и ловкость, и, между тем, все это проделывали отнюдь не акробаты, а одаренные от природы изумительною ловкостью сыны Кавказских гор».

У нас нет прямых свидетельств, передающих политический аспект праздничной идеологии горцев, столь бурно проявлявших свои эмоции после битвы на берегу реки Чолока и своей миротворческой миссии, с которой горцы расположились в Алазанской долине. Но нет сомнения, что главным моментом их яростной отваги в боях под Ахалцихом, Чолоком и столь же искренней радости, которую испытывали горцы на пирах в Алазани и Тифлисе, было проявление высокой духовной нравственности, основанной на традиционных ценностях, без которых горцы не могли бы выжить в крайне суровых условиях Большого Кавказа. Горцы могли совершить набег, угнать скот, захватить земледельческие продукты, чтобы спасти свои семьи, но они никогда не позволяли себе войн с соседями. Ни один из малых народов Большого Кавказа не согласился бы обратиться к российскому командованию, просить у него войска, чтобы совершить карательную экспедицию с целью разрушений, пожаров, истребления урожая и имущества людей во имя деспотизма и феодального разбоя. По двум нами приведенным описаниям, горцы – истинные рыцари, беспощадные с врагом, великодушные к соседу, вечно домогающемуся со своим варварским феодализмом. На этих пиршествах есть грузины и с ними горцы, но не видно тавадов, явно вновь не знающих, к какой из воюющих сторон примкнуть – к России или к Турции, Франции или Англии. Впрочем, отдельным тавадам не пришлось долго размышлять – они оказались по ту сторону баррикад и с воодушевлением помогали Турции и ее союзникам.

Но вернемся к продолжавшейся до 1856 года русско-турецкой войне, в которой до ее окончания участвовала юго-осетинская дружина. Любопытные данные: ведомость, составленная начальником осетинской дружины, зафиксировала сражения, в которых участвовали воины из Южной Осетии. Сведения относятся к 1853 году. 25 октября 1853 года бой с турками на Джагисманском участке; сражение продолжалось 28, 29 октября. В нем участвовало на передовой 348 осетинских воинов, 30 октября в этом же числе они провели сражение у Ахалциха. Начальник осетинской дружины вел точный учет патронов. Всего в указанных боях было произведено осетинскими стрелками 14 680 выстрелов. Командир объяснял: «Значительный расход патронов оттого: а) что последние три сотни, – т. 2, 3 и 4 осетинской конной милиции имели сильную продолжительную перестрелку с турками 30 октября прошлого 1853 года у моста при г. Ахалцихе, каковой мост неприятель домогался отнять; и б) что в числе выпущенных патронов показаны и пропавшие патроны с убитыми». Стоит сказать о погибших осетинах. Несмотря на тяжелые бои и на большие потери турецкой армии, из рядов осетинской дружины погибло всего 10 воинов. Николай I отдельным указом выделил денежные пособия семьям осетин, погибших на турецком фронте в 1853 году. Размер пособия зависел от численности и состава семьи погибшего, сумма пособия составляла от 30 до 60 рублей серебром. Это была серьезная материальная помощь. Вскоре появились и высокие награды Петербурга. Одними из первых золотую медаль «За храбрость» получили шестеро осетинских героев: Мириман Джиоев, Бега Кокоев, Гача Санакоев (золотая медаль с надписью «За храбрость» для ношения в петлице), Михаил Шавлохов, Худа Абаев, Иван Беридиев; первые четверо из них были удостоены звания юнкера. Военный орден был вручен также Чочиеву Батразу; серебряные медали Парсо Кукиеву и Бидару Тедееву и троим – Иораму, Малхазу, Ако из фамилии Хетагуровых. Особенно много награжденных осетин было в 1855 году. Парса Санакоев удостоился золотой медали «За храбрость», 24 воина получили серебряные медали «За храбрость» и воинские звания. Награды поступали и позднее. При главнокомандующем Н.Н. Муравьеве-Карском были сформированы новые воинские силы из Осетии. По ходатайству старейшин из фамилии Хетагуровых и с согласия главнокомандующего вместо новой «собранной с Осетинского округа – для войск противу турок конной сотни сформировать эту сотню в настоящем году из одной только фамилии Хетагуровых» «без всякого со стороны кого-либо». Эта конная сотня к 20 мая 1856 года прибыла в Ардаган.