— Если бы каждый, — ответил он, — кто пытался меня убить, был справедливо осужден, армия бы столкнулась с острой нехваткой кадров. В свое время я мечтал выбить Ричардсу мозги, но это не вернуло бы меня на взлетную полосу. Мне сложно понять, Майкл, почему вас так беспокоит то, что мало волнует меня самого. В стенах нашего родного Министерства найдутся десятки людей, для которых день, когда я получу пулю в сердце, станет самым счастливым в их жизни.
— Разве вы не понимаете? Это же неуправляемый человек! Он же может запросто пристрелить соседа, только потому, что соседская собака нагадила ему на газон!
— А вам разве не все равно? — улыбнувшись, спросил Эксман.
— Откуда в вас столько цинизма?
— Смотрю вечерние новости. Дело ведь совсем не в Ричардсе: если его сосед окажется достаточно умным человеком, он никогда не попадет в такую ситуацию. Так поступил бы и я, если бы не вел слишком опасные игры, в которых иногда приходится подставлять себя под пули. Если адмирал пойдет под суд, ему будет уже нечего терять, и он начнет говорить обо мне, о вас, о других… Зачем нам это нужно? Теперь он на особом счету и трижды подумает прежде чем размахивать пистолетом.
— Есть… еще одна вещь, — неуверенно начал Майкл. Этот вопрос не давал ему покоя целый день, но сколько бы он не клял собственную нерешительность, ему так и не удалось подыскать подходящие слова. К сожалению, запас других вопросов был исчерпан.
— Когда вы узнали правду… о Стиле… что он как бы… не совсем… человек… то как вы… то есть, как вам… такое…
— Да бросьте вы, Майкл, — слабо улыбнулся Эксман. — Зная Эшли, я даже не удивился. В моей жизни бывали случаи и поинтереснее.
— В каком смысле?..
— В том, что человек, который читает "Portae Lucis", уже не просто человек. Шутка, конечно, но в ней есть доля правды. Видите ли, Майкл, я не принадлежу к тому кругу людей, чьи интересы ограничиваются деньгами, женщинами и футболом. За свою жизнь я успел узнать многое… тем более, у меня к этому были предпосылки.
— Вы о чем?
— Не думал, что когда-нибудь это расскажу. Я немного умею читать мысли.
Уловив несчастное выражение, промелькнувшее на лице Майкла, Эксман добавил:
— Это случалось редко и неосознанно. Вот генерал Стил действительно выдающаяся личность — Рейнеке-лис, опасен и хитер… Вы, наверное, знаете историю о том, как он спас Вилли и выжил после смертельного ранения. А ваш друг Джонсон тоже человек незаурядный, я уж молчу о полковнике Хьюзе.
— А с Джонсоном что не так? — спросил Майкл, чувствуя странное волнение.
— Мне до сих пор неясно, почему на майора имеются такие противоречивые данные: выходит, что он был посредственным и плохо дисциплинированным пилотом, а потом вдруг превратился в настоящего аса, обратил на себя внимание командования и, в конце концов, попал в поле моих интересов.
— Напоминает мою историю, — улыбнулся Майкл.
— Пилотом вы всегда были отменным — не говоря уж о дисциплине.
Майкл кисло улыбнулся. Из соседней комнаты донесся настойчивый звон. Эксман взглянул на трещину, украшавшую телефонный аппарат, и поднялся со словами:
— Если появится Джеймс, скажите, пусть подождет.
Оставшись в одиночестве, Майкл опустил лицо на руки. Имя "Стил" не давало ему покоя даже после того, как с генералом Стилом было покончено.
Все вопросы межпланетной политики землян решались функционерами Космических Сил. Эта традиция брала начало со времен запрета на гражданские полеты в космос — договореность между всеми нациями Галактики, к которой Землю вынудили присоединиться. В свете коренных перемен и обострения внешней угрозы власть на планете отошла к военному правительству, которое возглавил лучший стратег Земли, генерал армии Скайлер: его пост главкома заменил собой должность президента Конфедерации. Ситуация на Торре, главной планете алленов, была немного иной: помимо главнокомандующего, алленским конклавом управлял гражданский Совет, полномочия которого позволяли алленским политикам свободно вмешиваться не только в дела межпланетной дипломатии, но и во внутренние дела землян, что они делали без малейших зазоров совести. Имя главкома Райдера всегда было на слуху; в печальной известности этот аллен, чей характер ужасал абсолютной нетерпимостью, уступал лишь члену Совета, пепельному блондину с белесыми костяшками тонких пальцев, чье имя было Кэнад. Крушение Четвертой Империи, которое помнил каждый землянин, стоило жизни миллионам, и не в последнюю очередь благодаря ему.
Майкл столкнулся с Кэнадом много лет назад. Забыв, что отсек Центра закрыт на время визита алленской делегации, он отправился туда в надежде выяснить, безопасен ли сектор K1-1519, через который он должен был лететь. Огромный зал казался заброшенным. Жизнь теплилась только в мерцающей проекции Галактики, перед которой застыла одинокая фигура. Шинель без нашивок и погон была тревожным знаком — Майкл видел такие же на алленских солдатах, охранявших инопланетный линкор. Он почти успел уйти незамеченным, когда взгляд прозрачных глаз пригвоздил его к заледеневшему воздуху. Этот взгляд не пылал ненавистью; ни капли презрения не просочилось сквозь ледяную пленку, отделявшую Майкла от собственного разума, рассеченного на тысячи осколков мыслей…
— Добрый день, — послышалось за его спиной. Шорох плаща, с которого стряхивали дождевую воду, подсказал Майклу, что к Эксману прибыл Джеймс.
— И вам добрый, — нехотя ответил он. Воспоминание о взгляде Кэнада отозвалось жгучей болью в его глазах, которые он так и не открыл.
Звук шагов очертил вокруг него медленную дугу.
— Мистер Эксман дома? — осведомился гость, перебросив плащ через руку и опираясь о каминную полку. Дождь спутал его короткие рыжеватые волосы; рубашка, жилетка и галстук смотрелись строго и внушительно.
— Мистера Эксмана отвлекли дела, — ответил Майкл.
— Понимаю, — усмехнулся гость. — Меня вот что заботит, О'Хара: за какие такие заслуги ты обзавелся генеральскими погонами? Надеюсь, старика Хиггса ты не забыл порадовать этим известием?
Жутковатая тишина была единственным ответом на его шутку.
— Только не говори, что это ты, — прошептал Майкл, пытаясь сдержать тихий, нервный смех. Ладони соскользнули с его глаз, и Джеймс Дэвид Старр, погибший в неравном бою с киноидами, воскрес для него в этой гостиной, спустя пять лет и пять столетий после их последней битвы.
— Я думал, ты погиб, — бросил Майкл, чувствуя невыносимую, смертельную отстраненность.
— То же могу сказать и о тебе.
— Вот как?
Старр молча кивнул.
— Годы печальных заблуждений, — произнес он, обращаясь не столько к Майклу, сколько к фотографиям на каминной полке. Майкл тоже отвернулся; ему хотелось кричать от злости на самого себя, но он не мог врать, не мог заставить улыбаться сдавленные молчанием губы — только не перед человеком, с которым он всегда был искренен.
— Ты, Майк, стал "солдатом времени"?
— Да. Я бросил космический флот.
— Почему?
— Было много причин. А ты, я вижу, стал доктором?
— Не без этого. Хотел записаться в морскую пехоту, но у меня-то не было прикрытия, вот и взялся изучать медицину эпохи, ей и занимаюсь до сих пор… Меня одно беспокоит, О'Хара: каким чудом тебе удалось выбраться из той мясорубки? Я видел, как ты создал тоннель и исчез… вот и решил, что тебя уже нет в живых, шутка ли, тоннель на мчащейся по орбите станции… Думал, тебя вышвырнуло в космос… или того хуже, разорвало напополам…
— Ты недалек от правды.
— Это еще почему?
— Я убил себя. Попал в петлю времени и переместился в собственное будущее.
— Но… подожди… разве это возможно?
— Оказалось, что да. Ускорение было безумным. Я уже не понимал, что происходит, и так и не снял палец со спусковой пластины. Пока я был в тоннеле, время словно застыло, но когда меня с силой вышвырнуло наружу, мой лазер выстрелил. В ту же секунду я увидел перед собой себя. Представь, каково мне было смотреть в собственные глаза, в которых гаснет жизнь… Выстрел оказался смертельным, иначе быть не могло, лазер был выставлен на полную мощность. Я подбежал к нему… себе… словно надеялся что-то исправить… но тоннель за моей спиной вдруг начал исчезать, и у меня не оставалось времени на раздумья. Я бросился к воронке, нырнул в нее и снова оказался на станции. К тому времени наши уже отбили ее, и мне сообщили, что ты исчез, а раз киноиды не берут пленных, подумал я… Ты был единственным человеком, которому я всегда доверял и в ком никогда не сомневался. И вдруг все изменилось… так резко, что изменился и я сам. Я хотел стать другим, найти новую точку отсчета и порвать с прошлым. Но не смог. На мне висел долг перед КС, я должен был снова сесть за штурвал, снова идти против кораблей киноидов… Я разругался с Ником из-за пустяка, потом с полковником Паркером. Когда меня отправляли на рейд, я часто отключал связь, ставил "Гидру" на автопилот и наслаждался одиночеством. Так я однажды нарвался на киноидский крейсер: все пилоты получили предупреждение и вернулись, а я остался один в том секторе, без связи, как учебная мишень. Киноиды взорвали мой истребитель со второго выстрела, и я едва не погиб, чудом успел запустить спасательную капсулу. После этого я и ушел. Ронштфельд пристроил меня в "солдаты времени": ему нужен был надежный человек, а я подходил как нельзя лучше. Вот и вся история. А с тобой-то что случилось?