– Нормально – когда постель – далеко не самое главное, что связывает людей. Это… ну, пусть будет… обоюдное удовольствие… Но ведь живут-то люди не ради удовольствия… Собственно, я считала это знакомство крайне неудачным – оно началось с постели, мне было стыдно за свою слабость и жутко – ведь я понятия не имела, где я и с кем… Прошёл почти год. Мне было уже восемнадцать, я была довольно близка с двумя ребятами – помнишь – теми, 'из бассейна'? Мы были в прекрасных отношениях и нам было вполне хорошо втроём… Любила ли я кого-либо из них достаточно серьёзно? – Не знаю. Нам было хорошо. Причём это были действительно интересные, эрудированные ребята… А Джерри был молчун. Ещё и психолог по специальности – а мне это казалось довольно скучным… Может, мы бы и не сошлись больше с ним никогда, если бы не одно небольшое приключение…

Линда снова замолкла на минуту, затем продолжила:

– Ты знаешь, на Земле я часто слышала: 'друзья познаются в беде'… Довольно избитая у вас фраза, но от этого – не менее верная… Нас было человек пятнадцать, решивших прогуляться 'по диким местам'. В эту компанию попали и мои мальчики, и Джерри. Мы 'прогулялись' уже основательно, но вот перехода через болото у нас в коллекции ещё не было. Естественно, решили пройти… Место там попалось одно такое… Брёвнышко меж двумя буграми лежало тоненькое, а под ним – топь. Проходили по-одному. Подо мной, естественно, сломалось брёвнышко – иначе и судьба бы моя не изменилась, и рассказа этого не было бы… Погрузилась сразу – по самые плечи, и начала медленно оседать, проваливаться куда-то… Жуткое такое ощущение… Все – в каком-то оцепенении: застыли и стоят. Я хочу крикнуть – и не могу, как парализованная… Только слёзы катятся… От бессилия, наверно… Сообразила, схватилась за бревнышко, попыталась вскарабкаться – погрузилась ещё больше, уже вместе с ним… Вдруг какой-то громовой властный голос: 'не двигаться!' – поняла, что это Джерри и… погрузилась с головой. Вытащил… Пока у других волосы дыбом ещё стояли – он уже вытащил, грязь с лица вытер и целует, а у самого слёзы из глаз – ручьями… Потом, года через два, смеялись с ним вместе, как он с меня грязь слизывал – он и рассказал, что там произошло… В первую секунду,- говорит,- ничего не понял ещё, но мысль уже сверлит: ни с кем ни о чём не разговаривать, не договариваться – не успеешь… Шнура альпинистского моток сорвал у кого-то с плеча – тот не понял, сопротивляться начал – пнул его между лопаток, а шнур забрал… Привязал конец к дереву, прикинул витков с десяток, обвязался – уже секунд пять прошло… В висках – будто таймер грохочет… Когда прыгнул – моя только шапочка виднелась, а под ней – пусто уже… Нащупал, потащил – сам ушёл в грязь. Пытался одной рукой за верёвку тащить – скользит рука: шнур гладкий, негнущийся, грязью основательно смазанный… Обхватил меня ногами, двумя руками подтягиваться начал – пошло дело… А тут и народ очнулся, за шнурок тянуть начал… Так и вытащили. Когда,- говорит,- целовал – так и грязь не вонючая была, а как прошли маленько – совсем невмоготу стало: пришлось народу в разные стороны разбредаться – воду искать. Нашли ручеёк – тщедушный, маленький; мыться в нём начали – смех один; еле-еле сами отмылись, одежду в мешок затолкали, да так до дома и шли…

– Голые, что ли?

– Ну, не совсем – холодновато было, да ещё – после купания… Нашли ребята кое-какую одежонку – 'срамоту прикрыть', как у вас говорят… Скинулись – 'с миру по нитке, голому – рубашка'… Мальчики мои совсем сникли тогда – видать, неудобно было, что так опростоволосились… Не думаю, чтоб струсили – непохоже это на них; просто прозевали – а могло бы уже всё и закончиться… Мы с ними и не встречались больше – так и не смогли они свою неловкость преодолеть… А к Джерри я в тот вечер второй раз в жизни попала, и – опять в постель… Только ничего у нас в ту ночь не было – просто нарадоваться не могли, наглядеться – не до всего прочего было… Вот с тех пор у нас с ним отношения такие и стали: когда его день нет поблизости – я места себе не нахожу; а если его с неделю не увижу – с ума схожу, готова на край света пешком идти – лишь бы его увидеть…

– Так ты и сюда…

– Соображаешь, Гарри… То-то, видно, ты мне и приглянулся, что соображаешь неплохо… когда хочешь… Так вот, как узнала я, что ему предложили сюда на два года перебраться – представь, что со мной было… Нашлись люди, помогли: подвели к командору, а дальше – сама… Разревелась я, как девчонка, да так всё ему и выложила… Ну, если бы речь шла об известной планете, да ещё в нашей системе – меня бы просто как его подругу взяли – это совершенно нормально… 'Фокус' заключался в том, что экспедиция должна была работать вначале вообще за пределами действия системы, самостоятельно налаживать её фрагменты здесь, а уже после этого приступить к работе, причём – на планете, которой ещё никто из нас не видел.

Я понимала, что это – безнадёжно, никому я здесь не нужна и два года мне придётся 'на стенку выть' – так, кажется?… Спасла случайность: уже разводя руками, командор бросил взгляд на мой идентификационный номер на карточке. Номер этот показался ему знакомым; где-то через полчаса он вспомнил, что два моих статистических исследования – на Весте и на Моане – прошли по системе в разделе новостей с пометкой 'особо интересная информация'. С точки зрения выпускающего редактора… Как только командор это припомнил – тут же вызвал своего специалиста по статистике, седого бородача; объяснил ему ситуацию. Тот нахмурился: не понравилась ему 'постановка вопроса'… По неписаным экспедиционным законам, я могла попасть в состав только в случае, если он сам меня на своё место рекомендовать станет… И командор не уговаривать его должен, а отговаривать, ибо всякое изменение в команде перед самой отправкой чревато труднопредсказуемыми неприятностями… А тут еще девчонка выглядит так, что у всех присутствующих уже сердечко щемит; а что-то там, вдали начнётся? Взял командор мою карточку, вставил в демонстрационный экран, вызвал титульные блоки обеих моих работ и молча вышел. Понял седой бородач, что от него требуется – нахмурился ещё больше. Никто в комнате остаться не рискнул – все разошлись. Сижу перед дверью, дрожу, 'как осиновый лист': получится – не получится? Сколько просидела – не помню, уже темнеть начало; только, как дверь открылась – встать не могу, гляжу прямо перед собой и ничего не вижу: слёзы глаза застилают… Подошёл бородач – по голове гладит, глядит как-то задумчиво – а я вовсю разревелась, удержаться не могу: уверена, что ничего не получится и он меня поэтому успокаивает… Он мне что-то говорит – я ничего понять не могу, а слёзы сами из глаз льются… Джерри вошёл, тут бородач ему просто так и ясно говорит: 'бери, дескать, свою подругу – стар я уже такие вещи писать – работоспособность её, похоже, уж никак не хуже моей будет…' Тут до меня дошло, что он ведь и мне то же самое говорил – да я не слышала… Короче говоря, в тот вечер всё остальное уже без меня решали – я слова толком вымолвить не могла. Категорию 'самостоятельного' бородач мне 'сосватал', а командор подтвердил…

– Что значит 'сосватал'?

– Это же ваш жаргонизм… По правилам, разведчик может получить категорию 'самостоятельного', если его 'представит' к этому 'самостоятельный разведчик', имеющий на своем счету не менее 7 успешных экспедиций с такой категорией. Подтвердить должен руководитель экспедиции, имеющий тоже не менее 7 успешных экспедиций. Это – очень редкое сочетание. Я имела только 2 экспедиции в ранге 'ведомого разведчика', Джерри – тоже две, но к этой экспедиции он уже получил категорию 'самостоятельного' – где-то проявил себя примерно так, как тогда на болоте, и командор той экспедиции его 'представил', а этот – 'подтвердил'. Собственно, для меня это была последняя необходимая 'ступенька': ведомый разведчик не имеет права работать за пределами действия системы, а нам предстояло именно это.

– Ведомый – это?

– Тот, кто буквально шагу не может ступить без системы. Учиться так очень удобно, но – говорят, что после 4-5 экспедиций начинает основательно раздражать. Если же учесть, что многие имеют по 5-7 экспедиций за всю жизнь и уходят 'ведомыми' – сам понимаешь…