— Следующий! — позвал помогавший шкиперу матрос. — Как тебя зовут? Как зовут? Чего застыл?

Бенвор поднял глаза и четко выговорил:

— Чарльз Уокер.

Стоявший за спиной капитана Микас громко икнул от неожиданности. Шкипер вытер рукавом нос и принялся записывать.

— Что умеешь?

— Обучен воевать, — начал Олквин. — Могу и грести, и еду готовить…

— Сойдет, — перебил шкипер, махнув рукой.

— Проходи, не стой, — рявкнул на Бенвора матрос. — Следующий!

Микаса на корабль не взяли, да он и не стремился, отправившись в Жомеросуин лишь затем, чтобы быть точно уверенным, что с друзьями все будет в порядке. Догнав отошедшего от матросов Бенвора, он испуганно зашептал:

— Теперь я точно начну сомневаться в вашем рассудке.

— Чем тебе не нравится мое новое имя? — с вызовом спросил Олквин. Писарь смешался.

— Дело не в самом имени, а в том, что его уже кое-кто носит. И этот кое-кто, похоже, теперь до самой смерти не будет давать вам покоя.

Бенвор молча отвернулся. Микас вздохнул.

— Милорд, леди Джелайна вернулась домой. Для нашего мира она все равно что мертва. Я знаю, что вам тяжело, но не тревожьте ее память.

Юноша плотнее завернулся в теплый плащ, хотя мороза сегодня не было. Подошедший Танбик нахмурился и коснулся его лба.

— Жара вроде нет, да и не должно быть, а вы постоянно мерзнете, — озабоченно заметил он.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Бенвор. — Мне теперь все время холодно. Всегда.

И все же уплыть на материк Олквину не удалось. Когда команду созвали на корабль, у сходней появился отряд хорверских солдат, тщательно проверяющий всех нанятых. Успевший подняться на борт Танбик расстроенно смотрел оттуда на друзей, опасливо прячущихся среди наводнившей пристань толпы. Галера отчалила, увозя его в дальние страны, а Микасу и Бенвору пришлось срочно уходить из Суонесса — внезапное оживление глашатаев в порту стало очень подозрительным. Почти месяц капитан и писарь мыкались вдоль побережья, заходя в каждый город в поисках любой работы и места на корабле, и всякий раз натыкались на ищеек. Вдобавок ко всему, Олквина, похоже, все-таки кто-то узнал, и пришлось спешно уходить вглубь страны. Вскоре стало ясно, что деваться в переполненном беженцами Жомеросуине действительно некуда, и с наступлением весны двое скитальцев двинулись назад, в родной Хорверолл.

Настоятель Бовейн чинно сложил пухлые пальцы на объемистом животе.

— Ты очень рискуешь, сын мой, разгуливая рядом со своими бывшими землями.

— Наоборот, святой отец, — возразил Бенвор. — Вряд ли меня теперь станут искать в этих краях.

— Ищут повсюду, — проворчал настоятель. — Ты знаешь, что за головы беглых мятежников дают награду?

Олквин кивнул. Потому-то он и пришел вместе с Микасом в обитель Кампа — несмотря на всячески подчеркиваемое уединение от мирских дел, здешние обитатели удивительным образом всегда бывали в курсе всех событий в королевстве. А Бенвору сейчас очень нужны были последние новости.

— Ты и твоя жена до сих пор считаетесь выжившими в битве при Сентине, — сообщил отец Бовейн.

— Даже так? — процедил Бенвор, судорожно гадая, откуда ищейки могли пронюхать о Джелайне. Настоятель развел руками.

— Ведь ваши тела так и не были найдены. Поговаривали, что крестьяне сразу же тайно похоронили вас обоих, чтобы уберечь от поругания. Но этому мало кто поверил.

Настоятель слегка наклонился к нему и понизил голос.

— За леди Олквин король назначил награду втрое большую, чем за тебя, — сообщил он и веско уточнил: — За поимку ее живой.

— Это еще почему? — насторожился Бенвор. Отец Бовейн чуть помедлил.

— Говорят, выживший королевский офицер в начале боя узнал руку сабельника, порубившего осенью половину стражи Сэмплена, — многозначительно уставившись на капитана, произнес он и нетерпеливо поерзал, очевидно, ожидая захватывающих пояснений. Спросить прямо и тем самым предстать перед гостем обычным старым сплетником он не решался. У Олквина немного отлегло от сердца. Он-то предполагал кое-что другое, похуже. Сделав вид, что не замечает, как настоятель упорно пытается поймать его взгляд, Бенвор спросил:

— Святой отец, вы не слышали, что сталось с моим братом?

— Про него, к сожалению, ничего не знаю, — разочаровал его отец Бовейн и доверительно прибавил: — А жену увози подальше, да спрячь получше. Может, тебя самого до сих пор не схватили только потому, чтобы ты их к ней привел.

Как всякий раз при упоминании Джелайны, на Бенвора снова нахлынула тоска. Ссутулившись, он прошептал:

— Пусть ищут сколько угодно. Она… Ее больше нет.

Настоятель повздыхал, покачал головой и пробормотал под нос длинную неразборчивую молитву.

— Не убивайся так, сын мой, — попытался он утешить юношу. — Она теперь в другом мире, куда лучшем, чем этот.

Бенвор отвернулся, надеясь, что его унылый смешок сойдет за сдерживаемые рыдания.

— Вы правы, святой отец, — еле слышно выдавил он. — Даже не представляете, как вы правы.

Выдержав приличествующую траурную паузу, отец Бовейн снова принял важный вид.

— Ты ведь пришел сюда не только за новостями, верно?

— Да, — неохотно ответил капитан. После всего услышанного он уже и сам понял, что ему наверняка откажут, но все же попросил: — Я надеялся найти здесь пристанище. Хотя бы на первое время, пока уляжется суета.

Как он и ожидал, настоятель тотчас покачал головой.

— Увы, сын мой, тебе нельзя у нас остаться. Это не постоялый двор, здесь не живут просто так.

— Но Микас-то живет! Я тоже могу переписывать книги, и работать наравне с братией.

— Нет, нет. Микас — старик, а ты… Ну, разве что примешь монашеский постриг, — иронично вздернув бровь, заметил отец Бовейн. Бенвор растерянно замолк. Такого поворота он не ожидал. Настоятель усмехнулся и выразительно поскреб ногтями аккуратную тонзуру на макушке.

— Если это единственный выход… — нерешительно начал Олквин. — В конце концов, служить Господу — не самый худший удел.

Отец Бовейн хлопнул ладонями по коленям.

— Ты — и служить Господу? С твоей-то гордыней? Или с тех пор, как ты покинул эти стены, в тебе добавилось смирения? Что-то не похоже.

Бенвор опустил голову. Настоятель вздохнул.

— Я понимаю, каково тебе сейчас. Овдоветь в молодости — это тяжко, но все люди когда-нибудь умирают. Господь посылает тебе испытания…

— Хватит, святой отец, — оборвал его Олквин. — Он все время мне что-нибудь посылает. Я уже начинаю привыкать терять всех близких мне людей.

— Никакого смирения, — задумчиво констатировал настоятель. — Да и будь оно… Что ты можешь принести в дар дому божьему? У тебя теперь ничего нет, никакого имущества.

На это Бенвору было нечего возразить. Монастырь действительно не принимал к себе просто так — что воспитанников на обучение, что новых послушников.

— К тому же, — продолжил отец Бовейн, — ты значишься в "черном списке" короля. Если о тебе узнают, нам всем несдобровать. Даже если никто не придет сюда искать — не забывай, твоя голова оценена золотом. Сам я, конечно, буду молчать, но не могу поручиться, что вся братия окажется столь же бескорыстной. Не надо вводить их в искушение.

— Понимаю, — пробормотал капитан. — Простите, святой отец, за причиненное беспокойство.

— Никто не выгоняет тебя в лес на ночь глядя, — тут же спохватился настоятель. — Завтра будет новый день, и Господь обязательно пошлет тебе надежду. Сегодня можешь переночевать здесь. У Микаса хватит места.

Бенвор кивнул. Светиться перед остальными обитателями Кампа ему и правда не стоило.

— Благодарю, святой отец. Не сомневайтесь — на рассвете я покину эти стены.

В крошечной келье горела одинокая свеча, тускло освещая деревянное распятие на стене, узкое ложе в углу и низкий стол, весь заваленный исписанными пергаментами.

— И куда вы теперь пойдете, милорд? — расстроенно спросил писарь.