Долго не могли понять люди, чьи это овцы и как попали они на реку. А когда разобрались, то и сами себе не поверили. При свете факелов нашли трехпалый след, загомонили, зашумели. Но Гурин молчал. Загнал остатки овец в хлев, закрыл на засов двери, подошел к людям и негромко сказал:

— Кто тот дьявол, который открыл хлев, я пока не знаю, но узнаю. Узнаю — голову оторву. Однако пора кончать со стаей. Волки сделали людей волками. Дальше в лес — больше дров. Утром сход. Идите спать.

На сходе первым заговорил Гурин, он сказал всего несколько слов:

— Безродный, ты поведешь людей на Дьявола, я буду тебе помощником. Собирайтесь, люди. Команду Безродного слушать всем.

Охотников набралось до тридцати человек. Безродный каждому дал коня, на коней навьючили сено, овес, продукты для охотников и загонщиков. Отряд ходко пошел по следам волков.

Черный Дьявол, как и предполагал Гурин, повел стаю в сторону своего бывшего логова. Это была первая ошибка Дьявола — там, на Пятигорье, лежал полутораметровый снег.

Охотники остановились посовещаться.

— Я так разумею, — сказал Гурин, — что Дьявол от логова поведет стаю к морю. Но мы его можем перехитрить и прижать к пихтачу. Помнишь, Безродный, тот распадок? Если мы стаю пригоним туда — она наша.

— Дело. Загнать туда стаю хорошо бы! Но как?

— Все просто. Я поведу загонщиков по следу волков и выстрелами отожму их от перевала, загоню в пихтач. Вы идите ключом и делайте засаду в распадке, за пихтачом. Ты, Федор, пойдешь за мной?

— Ни с кем бы я не пошел, но воля схода для меня закон. И чувствую, Дьявол обведет нас вокруг пальца.

— Не каркай! — вспыхнул Безродный.

— Не каркаю. Зря людей сорвали с места.

— Ладно, не спорьте. Расходимся. Слушайте наши выстрелы, по ним будете знать, куда пошла стая, — говорил Гурин. — К утру будем у пихтачей, если все обойдется.

Волки пурхались в снегу, он, глубоченный, оседал под их лапами, ползли на животах. К полудню стая выбилась из сил. Но шла, ползла следом за Дьяволом. Позади гремели выстрелы, слышался храп коней, крики. Дьявол был сильнее волков, но тоже скоро начал сдавать. И тогда он круто свернул в пихтачи, где его ждала засада. Это была его вторая ошибка.

Пихтач, как коровий язык, сползал по распадку. Безродный расставил охотников на полсотни сажен друг от друга по всему пихтачу. Слева рос редкий дубняк, справа — оттуда должен был прийти Дьявол — простирались голые склоны. Если Дьявол поведет стаю в пихтач, прикидывал Безродный, то охотники увидят волков еще издали, изготовятся, когда волки пойдут мимо, тут их и стреляй. Об одном беспокоился Безродный, как бы пес не провел стаю ночью.

На Пятигорье опустилась ночь. Было тихо. Ни ветра, ни подозрительного шороха. И Дьявол допустил третью ошибку, на что и рассчитывал Безродный: остановился с усталой стаей под скалой, там они и прокоротали ночь.

С рассветом Безродный приказал потушить костры, засыпать уголья снегом, чтобы звери не почуяли запаха гари. Вдалеке уже слышались выстрелы загонщиков. Охотники напряженно ждали подхода стаи.

Федор Козин стоял последним в цепи охотников, на самой кромке пихтача. Безродный поставил его тут с тайной мыслью, что Дьявол не пойдет сюда, ведь здесь прошла вся орава охотников, следы отпугнули бы зверей. Боялся Безродный, что Козин, увидев Дьявола, не будет стрелять.

Черный Дьявол сильно потянул в себя воздух и тут же уловил запахи людей и гари. Осторожно пошел к кромке пихтача. Отпрянул. Запахи, кругом чужие запахи. Шерсть его поднялась дыбом. Глянул на голые склоны сопок, оттуда уже надвигались хлесткие выстрелы, был слышен храп коней. Стая попала в ловушку. Но Дьявол не бросился мимо редкой цепи людей, не повел стаю под пули. Осторожно пошел по краю леса, сбоку за ним кралась стая. Дошел до конца. Его черных ноздрей коснулся запах знакомого человека. Остановился. Знакомый запах тревожил его, звал к себе. Пес постоял, затем лег на живот и пополз.

Волки последовали примеру вожака и тоже поползли, прячась за пихтами. У самой кромки Дьявол остановился. Еще раз понюхал воздух и вдруг вильнул хвостом, узнал своего почти забытого друга.

Федька стоял у березы, прислонившись к ней плечом. У его ног темнел снег.

Дьявол поднялся и несмело пошел к другу. В глазах настороженность, радость, страх. Вильнул хвостом-поленом.

Козин при виде Шарика аж рот разинул. Все он мог ожидать, но чтобы вот так Шарик вышел к нему! Забыв про винтовку, которую ему дал на время облавы Безродный, про то, где он, Козин с испугом смотрел на пса. Но Дьявол шел к нему, повиливая хвостом. Козин тихо позвал пса:

— Шарик! Шарик! Вот ты какой стал громадина, Шарик!

Не забыл пес свое имя. Осмелел, подбежал к Федьке. Бросил огромные лапищи ему на грудь, тихо проскулил. На минуту забыл Дьявол про свою стаю. Все забыл, встретив друга. Он лизнул Федора в обветренное лицо.

Все это было столь неожиданно, что Федька не успел испугаться, как это часто бывает на охоте — страх приходит потом. Он обнял пса за шею, прошептал:

— Шарик, милый, забрал бы я тебя домой, но ведь тебя тут же убьют. За тобой охотятся. Уходи, Шарик! — начал отталкивать пса.

Черный Дьявол услышал в голосе друга суровые нотки, отпрянул. И тут Федька увидел волков, которые полукругом наступали на него. Наверное, подумали, что вожак не может один справиться с человеком. Волки могли и на такое пойти. Федька вскинул винтовку, поймал на мушку лобастую голову волка, нажал на спуск. Ахнул выстрел, волк покатился по снегу. Стая подалась назад. Но Черный Дьявол большими прыжками уходил из кольца. За ним-то и ринулись волки. Федька успел сбить еще одного, пока волки были в замешательстве, второго сбил на ходу. Звери обошли с двух сторон человека и скрылись за лесом.

Безродный понял, что волки вырвались из кольца. Бежал, ломился через чащи, обливался потом. В груди теплилась надежда, что, может быть, убит Дьявол. От волнения тряслись руки, подгибались в коленях ноги. Если убит, то ворожба — пустое дело, все враки, наговоры.

Федька поспешил затоптать следы Черного Дьявола, которые четко виднелись на снегу, вставил новую обойму и добил выстрелами раненого волка.

Безродный еще издали закричал:

— Ну, Дьявол убит?

— Ты его сам поди убей. И верно, это не собака, а дьявол! Пять раз стрелял, а попадал в других. И впрямь — это сущий дьявол!

— Не ври! — закричал Безродный.

— Правду говорю. Вон пять волков пристрелил, а Дьявола не смог. Он, Дьявол, ростом с жеребца.

Гурин долго молчал, спросил:

— Как же ты не попал в такую громадину?

— Сам видишь, не попал.

— Врет Козин, что не попал в Дьявола, пожалел он его! — крикнул Розов.

— Не похоже, что врет, сам видишь, сколько нахлопал зверей. Не каждому такое под силу. Что ни пуля, то зверь. Могли и порвать они его. Волки гонные, опасно, — говорили охотники.

— А, черт! — выругался Безродный. — Знай я, кто надрезал ошейник, на месте бы убил.

— Тебе не привыкать, — хмуро бросил Козин.

— Ладно, будя, ребята, ругань — помеха делу, — сказал Гурин.

Подошли возчики, наперебой заговорили:

— Дьявол-то, Дьявол-то, чисто жеребец махал по снегу. Думали, на коней бросится, но все обошлось. Вон только Машка Розовых сорвалась с повода и удрала вниз. За ней ушли волки. Не съели бы!

— Не съели бы! От той Машки, пока мы тары-бары-растабары, давно уже косточки остались. Как же вы не уберегли коня! — возмутился Гурин.

— Убереги. Дьявол так рыкнул на нас!

— Хватит, давайте завтракать. На тощий желудок не думается, — сказал Гурин.

После завтрака охотники поехали домой. В трех верстах от деревни нашли полусъеденную кобылу. Но Розов не тужил:

— Все одно скоро бы издохла.

Такое он теперь мог сказать. Безродный хорошо заплатил ему за подлое дело — за Гуринских овец — и вернул долговые расписки.

Тут же, в лесу, чтобы удержать мужиков, Безродный обещал каждому за день охоты уплатить по три рубля. А за убитого Черного Дьявола сто рублей.