(Вся семья плачет.)

Какой замечательный индикатор изменений! Сейчас один из мужчин осмеливается выразить свою собственную боль в слезах. Вот это и есть рост! Майк более не является “запертым” в семейный миф о том, что мужчины свободны от аффектов.

Майк: Никогда не бывает времени!

Ван: Таким образом, у тебя нет времени, чтобы встретиться и поговорить с Мамой?

М: Он встречается со мной достаточно часто. Но когда мы встречаемся, мы только работаем, не знаю, что еще можно делать при встрече.

Впечатляет возрастающая свобода семьи заглянуть в лицо своей боли и быть включенными друг в друга. Другой стороной монеты является их растаущая игривость и способность смеяться.

Затем я приступил к более прямому расспросу семьи о наших предыдущих беседах. По обыкновению, я начал с Папы. Мне хотелось, чтобы и сейчас, в конце работы, он занял определенную позицию.

К: Итак, сейчас вы – мои гости. Давайте подытожим результаты шести сессий, которые мы с вами провели. Это необходимо для того, чтобы понять, какое значение они имели для семьи.

Начнем с Папы. Можете ли вы что-то сказать о том, что весь этот опыт значил для вас?

П: Ладно… Поучительно было поближе познакомиться со своей собственной семьей. Понять, какой смысл имеет семья для других и что она значит для тебя.

После нашей последней встречи, не сегодня, а раньше, я построил дом для старика и старухи – для нас. Мне приятно осознавать, что я наконец смог построить этот дом – он удобный и уютный. Я построил его прежде всего для Марии.

М: Да, в дом войти очень приятно.

П: В действительности я не был ей хорошим мужем, но я представил себе, что вот этим я могу внести какой-то вклад.

(Смех)

Папа стал тоже более ориентированным на людей. Он все больше осознает межличностный компонент человеческого существования. Это свидетельствует о возрастающей близости между членами семьи. В то время как в терминах вербальной коммуникации способы самовыражения еще недостаточно адекватны, они уже реально существуют.

Способность Папы обозначить строительство дома как попытку стать лучше в качестве мужа очень впечатляет. Это может привести со временем к еще большей близости.

На этом этапе продолжилась дискуссия о жизни на ферме. Как это обычно и бывает, мы говорили в основном о работе и о делах, которые нужно обязательно завершить. Папа был центральной фигурой в этом разговоре, а женщины оказались на периферии. Содержание разговора было примерно таким же, как и три года назад, однако разница, и весьма существенная, была очевидна. Прежде всего, не было чувства обиды, гнева и злости у женщин. Казалось, что они как-то заинтересованы в теме разговора и даже получают от него удовольствие.

Когда я вспоминаю об этом, содержание заключительной беседы становится мне все понятнее. С возрастанием способности Папы быть внутри семьи, они получали все больше возможностей видеть в нем личность, а не просто живое, но заброшенное препятствие для близости в семье. Сейчас, когда он включился в разговор по поводу фермы, они смогли посмотреть на все это скорее как на его собственный путь совладания с миром, чем на что-то, что он делает как бы наперекор им.

Когда обсуждение закончилось, я обратился к Маме.

К: Хорошо, что сегодня утром вам удалось поплакать по поводу ваших суицидальных импульсов. Большинство людей в этом отношении гораздо более упрямы. Когда ты спрашиваешь их о самоубийстве, они говорят: "О нет! Ко мне это не имеет ровно никакого отношения! У меня за всю жизнь никогда не было суицидальных мыслей!"

М: Мне не хотелось бы признаваться в их существовании перед другими. Например, перед соседями, так как они, скорее всего, меня бы совсем не поняли.

К: Вы можете доверять Папе немножечко больше, чем соседям – на одну ступеньку.

М: Да.

(Смех)

Дор: Может быть, на полступеньки.

К: На полступеньки? Ну надо же! Итак, что еще произошло для вас на сессиях?

М: Были моменты, где много плакали. Однажды Ванесса была очень драматичной.

Мар: Были драки на подушках.

Майк: И Гейл не хотела этого делать.

М: Я и Папа дрались. Нет, скорее дралась только я. Он же не захотел, прямо как Гейл.

К: Итак, его можно обвинить и в этом.

Ван: Мама много плакала. Папа говорил об утрате чувств и плакал. Было действительно такое ужасное ощущение, что твоя, Папа, жизнь подошла к концу. Я помню, что была тогда довольна тем, что находилась рядом, когда ты так плохо себя чувствовал.

П: Да, я представил себе, что мне никогда не удастся закончить то, что я делал. Это заставило меня взять себя в руки и в конце концов сделать то, что требуется. Время уплывает, если ты никуда не движешься. Я понял также, что Мария на девять лет моложе меня. И если все пойдет в соответствии с возрастом, то ей придется страдать на 9 лет больше, чем мне.

(Смех)

И опять трогательный жест со стороны человека, который не очень привык выражать чувства словами.

К: Что было такого в беседах, что вывело вас из равновесия?

П: Да вот, мне было указано, что я не был… вы дети всегда были рядом с Мамой, а я… Я никогда не был близок. Я понял, что единственная вещь, которую я могу дать всем вам – это дом. Сейчас у вас есть дом, в который можно приезжать.

Ван: Я это ценю.

Г: Я заметила, что взаимоотношения Мамы и Папы действительно улучшаются. Я вижу их достаточно часто. Папа настойчиво пытается стать ближе к ней, Маме же приспособиться гораздо труднее, так как она более изолирована и нуждается в том, чтобы кто-то подал ей руку, вытащил к другим, как это было со мной.

Хотя разговор шел довольно ровно, без напряжения, реальные различия между ними стали все более очевидными. Мне захотелось сразу же спросить их об этом сдвиге в установках. Я хотел услышать, как же остальная часть семьи сегодня смотрит на Папу и относится к нему.

К: В прошлый раз у меня было такое чувство, насколько точно я его помню, что семья, вообще говоря, сердита на Папу. Это так?

Все: Да!

К: Изменилось ли что-то? Я помню, что Мама была зла на Папу. Сейчас мне кажется, что она все еще сердится на него за то, что он недостаточно близок и человечен по отношению к ней. Однако ощущается, что в ее словах гораздо больше нежности.

Ван: Я могу сказать, как я все это чувствую. Я была довольно сердита на тебя, Папа, три или четыре года назад за многие вещи, которые ты делал, или наоборот, не делал. Сейчас мне кажется, что я принимаю тебя больше. Осознаю, что я все еще недостаточно близка к тебе, но это отнюдь не гнев. Скорее какая-то дистанция.

К: Сейчас тебе хочется быть ближе, но ты еще не добилась этого. А раньше ты этого просто не хотела.

И еще одно изменение стало очевидным. Сейчас Ванесса в большей степени способна принять своего отца как личность, а не как носителя какой-то определенной роли. Она хочет с ним каких-то взаимоотношений, а не только стремиться убежать от тирании.

Г: Я сейчас стала ближе к моим родителям. Раньше я на него немного сердилась, но не сейчас.