Стрелки на часах с маятником приблизились к одиннадцати, когда портьера из зеленой саржи внезапно сдвинулась внутрь кабинета, пропуская дежурного.

Он протянул офицеру разведки официальный бланк.

В кабинете слышен только один звук — тиканье часов, пока офицер медленно читает депешу.

— 47–20, 10–10, — произносит он, наконец.

Посетитель снова поворачивается к карте.

— Значит, он где-то у берегов Испании, верно? — предполагает он, поняв, что названные цифры обозначаю широту и долготу.

Офицер разведки нахмурил брови, выражая сомнение.

— Может быть, — проворчал он. — Он в этот момент он выпускает снаряды по нашему кораблю-ловушке, и беднягам на борту сейчас не позавидуешь.

Это действительно драматический момент! Для двух людей, находящихся в безопасности и комфорте, приятным воскресным утром — церковные колокола только что отзвонили — это муки переживаний за сорок или пятьдесят храбрых парней, которые вызвали на себя смертельный огонь, чтобы этой хитростью принести смерть врагу. Эти люди находятся в сотнях миль от бюро, но бюро знает, что происходит с ними, и на том участке войны, которым занимается бюро, даже смерть этих людей не будет простой случайностью.

Задачей этого бюро является получение сведений для противолодочной обороны. К этой деятельности относится и помощь кораблям-ловушкам (Q-Ships).

Офицер разведки подошел к карте на стене и остановился возле гостя, погруженного в свои мысли.

— Это, должно быть, он — сказал он вполголоса сам себе, глядя на маленькие флажки, выстроившиеся один за другим.

— Никого другого в этой точке мы не ожидали.

Он протянул руку и взял с подноса черный флажок с белым черепом и костями в центре. Он воткнул его в карту в точке 47 градусов 20 минут северной широты и 10 градусов 10 минут западной долготы, а телеграмму наколол на гвоздик на своем столе.

Это все, что он мог сделать в данный момент, и, пока не придут новые сведения, ему оставалось только ждать.

Через четверть часа поступило новое сообщение:

Офицер разведки громко прочитал эту депешу.

— Оптимист! — таков был его комментарий. — ни слова о спасшихся, ни слова об обломках. во всяком случае, возможно, что они их немного напугали. Мы зарегистрируем этот случай, как «вероятную небольшую аварию». Я предпочел бы, чтобы они сообщили номер подлодки.

Это типичный комментарий.

Основную пищу для ума офицера разведки составляют мельчайшие факты: ему не нужны ни версии, ни предположения, точность которых он не может оценить. И он много времени проводит, отвергая теории, для подтверждения которых у него нет фактов.

А его желание узнать номер подлодки преследует две цели. Во-первых, эта информация могла бы подтвердить или опровергнуть точность расшифровки прошлой ночью секретных позывных, переданных в начале радиограммы. Во-вторых, она позволила бы базе точно знать, какая из немецких субмарин находится в ее секторе. Ситуация выглядела так, что, вполне возможно, атаку проводила подлодка, идущая с юга, то есть, находящаяся на обратном пути. Другими словами — новая, заходящая в зону, в которой за ней придется следить все время, пока она перемещается в нашем секторе.

Первая из целей, конечно, намного важнее для офицера разведки. Если он точно расшифровал позывные лодки, значит, и все прочие его сведения верны.

Как происходит такая расшифровка?

Существует около дюжины разных методов, некоторые их которых, очевидно, настолько конфиденциальные, что их нельзя раскрывать даже через много лет после войны. Другие, напротив, более простые, и их вполне можно объяснить.

Как было сказано выше, наши радиопеленгационные станции перехватывали тексты радиограмм, и мы знали, по опыту, что три или четыре первые буквы радиограммы обозначают секретный позывной подлодки.

Для упрощения продолжим использовать два уже приводимых нами примера: позывной одной подлодки MON, а другой — LRT.

С помощью данных радиоперехвата мы отметили на карте позицию этих двух кораблей. Но наш разведывательный отдел на базе находится очень далеко от этих позиций. Нам нужно, чтобы кто-то, находящийся как можно ближе к опасной зоне, разузнал для нас важные детали. Кто мог бы нам в этом помочь? Только время подскажет. Нам нужно дождаться поступления важных данных, касающихся действий каждой из двух субмарин.

MON на рассвете увидела маленький «трамп», экипаж которого заставили спуститься в шлюпки. Субмарина оттянула их, чтобы провести досмотр судна, и, возможно, сделать его трофеем командира.

Острые глаза капитана «трампа» заметили на рубке, под свежим слоем серой краски, буквы и цифры, обозначающие номер подлодки, например, U-99. Он запомнил их, и когда через несколько часов отнесенные течением шлюпки подобрал миноносец или сторожевик, он рассказал о них командиру.

Сторожевик немедленно отослал радиограмму о том, что пароход «Уор Бэйби» (вымышленное имя) был потоплен на такой-то широте и долготе подводной лодкой, предположительно, под номером U-99.

Информация об этом дошла до офицера разведывательного отдела на базе.

Эти сведения согласовывались с местоположением подлодки с позывным MON, определенным методом радиопеленгации.

В результате можно было сделать вывод, что MON = U-99.

Спустя пять часов, подлодка MON, действующая сейчас у южного берега Ирландии, потопила другой пароход, и один из членов ее экипажа воскликнул, насмехаясь над оставшимися в живых моряками: Великобритания трепещет, слыша имя U-99!»

Подобранные моряки сообщили об этой угрозе хвастуна.

Таким образом, кусочек за кусочком, проверенные сведения, дополняя и уточняя друг друга, подтверждали точность нашего предположения.

Не думайте, что дела всегда обстоят так просто, как в данном случае. Прежде всего, не всегда остаются спасенные моряки с потопленных пароходов. Бывает, что в момент, когда нам срочно требуются сведения, чтобы определить номер одной из двух подлодок, одна из двух как раз отправляет на дно корабль. Пятеро моряков с потонувшего судна спасаются на плоту. Несколько часов спустя двоих из них, но без сознания, подбирает британская подлодка, совершенно случайно обнаружившая плот. Но никто из этих людей не в состоянии еще долгое время рассказать хоть что-то интересное. И пока они смогут, клубок уже будет распутан другими средствами.

Рассмотрим теперь случай с идентификацией подлодки LRT. Он несколько отличается от случая с MON.

Капитан LRT — хитрый лис, и никогда не обнаруживает себя. Он использует торпеды. Мы знаем лишь то, что его секретный позывной LRT, который нам удалось расшифровать.

Спустя какое-то время однажды мы получили сообщение от одного агента разведки в нейтральном порту. Он узнал, что маленький парусник выйдет ночью в море, и что немецкие эмиссары в этом порту попросили его капитана взять свежие продукты и другие нужные вещи для передачи в определенной точке в море командиру подлодки U-100.

Мы подходим к карте и изучаем море, на берегу которого стоит нейтральный порт.

Какие подлодки, как нам известно, могут находиться сейчас в этих широтах? В 150 милях от этого места идет подлодка с позывным ADF, но мы точно знаем, что ее номер UB-80.

В двухстах милях от порта, о котором идет речь, мы находим последнее определенное нами положение подлодки с позывным LRT. Ее не было слышно больше пятнадцати часов: свежая провизия ей как раз бы пригодилась.

Мы начинаем подозревать, что LRT = U-100.

Именно так и осуществлялась эта работа во время войны — медленно, терпеливо, тщательно, распутывая пятьдесят нитей порой из пяти разных стран, чтобы точно установить один единственный факт.