— Кто обвиняемые?! Мы обвиняемые?! В чем ты нас обвиняешь?! Да ты, начальник, знаешь, кого убил этот выродок?! Ты знаешь, что это был за человек?! Ты знаешь, что у него дома остались четыре жены и двенадцать детей?! Ты знаешь, что его уважал сам Ахмед-шах? Его все уважали! И тут его убили! На вашем базаре убили! А где была полиция?! Где были те, кто обязан вершить суд? Как можно простить убийство такого человека?!

— Вы не имели права сами убивать его! Вы понимаете, что нарушили один из главных законов Торговой Гильдии?! На казнь может осудить только суд Гильдии! — монотонно говорил офицер, растягивая слова.

— Великого человека можно убить без всякого суда, а наказать убийцу нельзя?! Что же это за закон такой?!

— А привести его в полицию не могли?!

— Какой вести? Мы что, женщины, дети, жаловаться?!

— Понятно… — Офицер перевел взгляд на Сергея. — Вы преследовали убитого?

— Да, преследовал, — ответил Сергей. — Убитый сам хотел убить человека. Вон, майора Столярова.

— Вы это видели сами? — спросил офицер.

— Да.

— Кто может это подтвердить?

— Мы можем, — сказал Столяров. — Убитый стрелял в меня из пистолета с глушителем. Один или два раза. Во всяком случае, один раз попал. Благодаря Сергею, только в плечо.

— Вы ранили убитого в ногу? — снова обратился офицер к Сергею.

— Да, из автомата.

— Зачем?

— Потому что он стрелял в меня. И в майора.

— Какие отношения связывают вас и майора Столярова?

— Дружеские… — Сергей хотел было съязвить «братские», но промолчал.

— Так и запишем… — пробормотал офицер, строча что-то на бумаге.

— Слушай, начальник, нам здесь еще долго сидеть?! — взорвался «обвиняемый».

— Зависит от вас, — флегматично ответил офицер. — Если будете нарушать порядок, то долго.

— Какой порядок, слушай?! Я порядок нарушаю?!..

Однако соплеменники что-то строго сказали возмущенному мужчине на своем языке, и он замолк.

Офицер вновь обратился к Сергею:

— То есть, вы стреляли в порядке защиты друга? Так?

— Так…

— Отлично… — Офицер потушил окурок и тут ж достал новую сигарету:

— Хорошо. Так… Теперь обвиняемые… Вы признаете, что убили члена грузинской общины?

— Как убили?! — снова взорвался мужчина в черном. — Мы не убили, мы восстановили справедливость!

— Признаете?

— Да! Что восстановили справедливость!!!

— Хорошо…

— Одну минуточку, — сказал Сенцов. — Как командир грузинской торговой делегации заявляю, что убитый не является членом грузинской общины.

— Как так? — разочарованно спросил офицер.

— Очень просто, — ответил Сенцов. — Это не наш человек. Наших-то я всех знаю.

— То есть это — не грузин? — переспросил полицейский

— Я не знаю, грузин он, или кто еще, но я этого человека вижу в первый раз, — заявил Сенцов.

— Но он в грузинской форме…

— Ну и что? Вы сами посмотрите… У каждого нашего человека на военной форме есть клеймо. Давайте посмотрим…

Ни у кого не было желание осматривать грязный вонючий труп. Но Сенцов не побрезговал. Он подошел к трупу и, сморщившись, расстегнул его куртку с грузинским флагом. На изнаночной стороне одежды никаких меток не было.

— Ну вот, прошу убедиться! — воскликнул Сенцов. — Если бы он был наш, у него на одежде было бы… Серега, расстегни китель!.. Было бы вот такое клеймо с именем и фамилией. А форма?! Необтертая, висит как на корове фартук! Сколько он ее носил-то? А шеврон? Ну пришил этот лох грузинский флаг… на трех нитках. Вы посмотрите, как он пришит! Если бы мой человек так пришил шеврон, он бы у меня весь день и всю ночь пришивать учился! Я разгильдяйства не терплю!

— Значит, претензий к обвиняемым не имеете? — спросил полицейский офицер Сенцова.

— Да нет… Если это не наш, какие могут быть претензии?

— Действительно, какие могут быть претензии?! — снова вскочил неугомонный горец в черном.

— Обвиняемый, вы пять минут помолчать можете? — скривился офицер

— Пять — нет! Две — могу.

— Значит, так и запишем, — сказал слуга закона. — «Грузинская сторона претензий к обвиняемому не имеет». А вы, господа? Вы имеете претензии к грузинам, — спросил он у Столярова.

— Никаких, кроме благодарности, — ответил раненый майор. — Грузины здесь ни при чем. Мы сами разберемся.

— Хорошо… — пробормотал полицейский. — «Осетинская Армейская фракция претензий к грузинской стороне не имеет».

Потом он пошамкал губами и спросил у Столярова, как бы, между прочим:

— А вы сами-то не представляете, кто мог вас … заказать?

— Пока не представляю, — соврал майор. — Будем думать.

— Подождите, — Сергея вдруг осенило. — А Хорошев?

— Что? — не понял офицер.

— Вчера в лагере осетин я стал свидетелем…

— Нет! Это исключено! — вдруг вскочил Столяров. — Считаем, что полковник Хорошев из Фракции Внутреннего Порядка ни в коем случае не может иметь отношения к этому грязному делу!

— Как же так, Дима? — изумился Сергей.

— Я еще раз заявляю! — повторил Столяров. — Полковника Хорошева мы даже не рассматриваем! К тому же он вчера находился у тоннельщиков.

Сергей ничего не понял. Ведь вчера в его присутствии Хорошев, гнида такая, угрожал и ему, и другим бойцам. Чуть не застрелил самого Столярова. Ведь он — единственный, у кого был повод! Почему же Дмитрий так яростно заступается за своего врага?

— Ясно…, — пробормотал офицер. — То есть, проводить расследование вы не требуете?

— Не требуем, — подтвердил Столяров.

— Ладно… Раз стороны не имеют претензий друг к другу, прошу подписаться здесь… и здесь…

… Когда вышли на улицу, Столяров вдруг накинулся на своего спасителя:

— Серега, мать твою, правдолюбец хренов! Тебя просили вспоминать про вчерашние дела?!

— А что я сказал? То что тебя вчера этот мент порешить хотел?! — возмутился Сергей. — Зря я им это сказал? Пусть убивает нахрен?!

— Зря! Им, — Столяров ткнул пальцем в дверь комендатуры, — об этом вообще знать не надо! Что будет, если заведут дело о причастности Хорошева? Если пойдут разговоры о конфронтации между нами и ментами, знаешь, что может случиться?! Была у нас уже одна свара полтора года назад! Фракции всегда враждуют, но когда враждуют армейцы и ВэДэшники, это уже прямая угроза безопасности рынка! Знаешь, что торгаши могут сделать?! Да просто рынок эвакуируют! Перенесут его к чертовой матери в другой город! В Джаву, например, или к Рокскому тоннелю, или вообще на север, куда-нибудь к Владикавказу! А нам что делать тогда?! Лапу сосать?! Ведь остатки Цхинвала только и держатся за счет этого базара! Если его переведут, нам можно пулю в лоб пускать!

— Так что же теперь?! Пусть Хорошев живет и радуется?!

— Серега, ты забыл, из какой страны ты уехал перед войной? Забыл?! Из той страны, где самый главный царь и бог, — это бандюган в погонах! Поздравляю тебя, Серега, ты вернулся на осколки этой страны! И ничего не изменилось!

Потом Столяров поостыл. Опустил голову:

— Ладно, Серега, ты прости меня за резкость. Ты-то здесь человек новый, непривыкший к местным реалиям! А за Хорошева не беспокойся. Разберемся, не впервой! Вы, кстати, тоже держите ухо востро! Если мусора этого киллера подослали, они не случайно его в грузинский прикид обрядили! Вас хотели подставить! А вдруг прокатит?!

— Спасибо, Дима! Будем иметь в виду, — заверил Сергей.

— А вообще-то, Серега, ты мне уже второй раз шкуру спасаешь! Спасибо тебе, Серега! — Столяров обнял Сергея и вдруг сказал:

— Знаешь, Серега… А что, если… Переходи к нам! А что?! Ты и Николаич! Переходите к нам! Да, я все понимаю, но… Ты пойми. Вы, русские, там — чужаки! Никогда русский человек на Кавказе до конца своим не станет, хоть он там сто лет проживет! Даже здесь, в Осетии, мы это ощущаем. А у вас, тем более, еще и пендосы заправляют! Ведь подставят вас при первой же возможности! Погубят ни за грош! Мы — русские, а русские должны держаться вместе!