— А чем вы охотитесь?

— А чем придется, Гиз. Стрелять по зверям и птицам из огнестрельного оружия стало слишком расточительным делом, и каждый выходил из положения кто как мог. Луки со стрелами стали делать, сетями ловили, или просто камнями забрасывать. Но мы с ребятами освоили производство вот таких штуковин…

Гаспар достал из-под ящика, на котором сидел какую-то штуковину, завернутую в мешковину. На свет Божий появился короткое массивное металлическое устройство, напоминающее арбалет. К нему присоединялся небольшой деревянный короб, в котором были, одна над другой, уложены короткие, острые стрелы с железными наконечниками. Когда производился выстрел, достаточно было взвести короткий рычаг на корпусе оружия, и на место выпущенной стрелы тут же вставала новая. Взвести еще раз — и можно стрелять.

— Толково придумано. — Тенгиз покачал оружие в руке. — Только тяжел очень. Нельзя ли делать с деревянными или пластиковыми вставками, чтобы уменьшить вес?

— Можно. Всякие делаем. На любой вкус и кошелек.

— И покупают?

— Еще как! Этот, например, стоит около сорока патронов калибра 5,56. Стрелы — от двух до пяти патронов за штуку. Есть подешевле, есть подороже. У нас уже изготавливают инструменты из дерева и камней. Представляешь?! Каменные молотки и топоры — это для тех, кому настоящие не по карману.

— Да уж! — мрачно усмехнулся Бруно. — Лидер продаж в 21 веке — каменный топор!

— То ли еще будет, парни, — покачал головой Гаспар. — Наши внуки уже забудут такие слова, как «автомобиль», «самолет», «бензин», «автомат». И, если честно, мне будет стыдно смотреть им в глаза.

— Мне иногда кажется, что все мы — пассажиры одного большого рейсового автобуса, — произнес Тенгиз. — Шофер забыл карту, свернул не туда и заехал в тупик. А мы теперь думаем, как же вернуться на ту самую развилку, чтобы поехать правильной дорогой. Ведь так не должно было случиться!

— И не мечтай, Гиз, — просипел Гаспар. — Именно так и случилось, как должно было случиться. Все к тому и шло, черт возьми.

— Гиз, а ты кем был до войны? — спросил Бруно.

— Таксистом.

— Я в детстве хотел быть таксистом, — улыбнулся Бруно. — А что, ездишь себе туда-сюда, возишь всякий народ, болтаешь о жизни, да еще и баксы загребаешь. Помню, когда мне исполнилось шестнадцать, я позаимствовал у мамаши ее «Форд», да и поехал кататься. Сотню баксов заработал, пока полиция не схапала! Так что пришлось мне потом переквалифицироваться в разносчика пиццы!

— Ох, я бы сейчас одну такую пиццу, с грибами и с ветчиной заточил бы! — размечтался Тенгиз.

— No, лучше с рыбой и томатной пастой! И не одну, а две! — поддержал Бруно.

— Заткнитесь! Хватит вам, не теребите душу! — недовольно проворчал Гаспар.

Было уже десять часов утра, а ведь из Боржоми выезжали до восхода. Солнце жарило обнаженную землю, от топота десятков копыт пыль поднималась в воздух. Животные уже изрядно подустали, и их поили прямо на ходу, одевая им на морды кожаные торбы-ведра с водой. Сапоги и ботинки бойцов стали светло-серыми от пыли.

Повинуясь изгибам некогда живой, широкой реки, дорога поворачивала то вправо, то влево. Из-за горных склонов открывался все тот же унылый пейзаж: серые раскаленные камни, голые, высохшие стволы деревьев. Иногда в серо-коричневые тона вкраплялась нежная зелень молодых рощиц.

Один раз сквозь шум реки с горных вершин донесся грохот. Может, взрывы, а, может камнепад, или лавина сошла. Вот будет весело, если дорогу завалит, черт побери!

Асфальтовое полотно дороги давным-давно потрескалось, пришло в негодность, трещины в асфальте поросли сухой травой и кустарниками. То там, то здесь дорогу перерезали разрастающиеся трещины, и тогда караванщики прижимали свои повозки, вплотную прижимаясь к склонам. Кое-где на дороге встречались ржавые обломки автомобилей, некоторые обгоревшие. Лишь бурые от ржавчины опоры линии электропередач с гудящими проводами еще напоминали, что цивилизация пока не полностью мертва.

На противоположном берегу можно было разглядеть полотно железной дороги с одинокими придорожными столбами и обрывками проводов. В одном месте на железнодорожное полотно рухнул когда-то истребитель, и его обломки сейчас тускло блестели на солнце. Через пару сотен метров можно было разглядеть целый железнодорожный состав, упавший в реку. Изуродованные, искореженные вагоны виднелись в мутных потоках Мтквари. Еще через пятьсот метров люди увидели шесть сгоревших бронетранспортеров TPz-1. На корпусах машин немецкого производства еще виднелись номерные знаки и поблекшие эмблемы Грузинских Вооруженных Сил.

— Веселый пейзаж, ничего не скажешь! — сплюнул Тенгиз.

На душе было погано. Поганей некуда для грузина, — видеть поруганную, сожженную родную землю. Американцам куда спокойнее. Хотя за десять лет и для них эта земля должна была стать родной.

К повозке Тенгиза подъехал на вороном коне Роин Ломая — рябой коренастый бородач, родом из Телави. На ночевке в Боржоми они сидели у одного костра.

— Ну что, друг, тоскуешь? — спросил он.

— Не то слово, брат, — грустно покачал головой Тенгиз.

— Пусть сгорят в аду те ослиные выкормыши, которые цветущие земли обратили в пустыню! — приговорил Роин.

— Воистину так.

— Тащимся, как черепахи, — продолжал Роин. — Хорошо, что у противника, говорят, авиации нет. А то бы понаделали здесь дел. Вот, помню, как мы в восьмом году вошли в Осетию. Русская авиация тогда творила, что хотела. Надеюсь, их пилоты варятся в тех же адских котлах.

Тенгиз промолчал. «Хорошо, что Серго здесь нет, а то была бы буча».

Метрах в двухстах показались скорбные развалины церкви. В крыше храма зияла внушительных размеров дыра. Креста на шпиле не было. В черном провале окна четырежды блеснула яркая вспышка.

Караван остановился. Как по мановению волшебной палочки люди смолкли. Никто не знал, чего ждать. Где-то тревожно защелкали затворы.

Вперед выехал мальчик-провожатый. Он достал из кармана маленький электрический фонарик и подал четыре сигнала. Затем он провел фонарем сверху вниз и влево-вправо, как будто перекрестил церковь. Затем мигнул еще два раза.

Со стороны церкви фонарь вспыхнул два раза. Видимо, неизвестные часовые в храме были удовлетворены ответом мальчика.

Нодар уверенно махнул рукой:

— Можно ехать. Стрелять не будут.

По отряду пронесся гомон:

— Вот, кажется, и встретили нас.

— Интересно, духовой оркестр будет?

Вновь заскрипели колесные оси, затряслись на ухабах повозки. Караван продолжил свой скучный путь.

Тенгиз посмотрел на небо, раскинувшееся над усталыми путниками. На мутно-синем полотне появились серые облака. Неужели будет дождь?

Его спутники-американцы уже давно посапывали под навесом. Тенгиз прилег рядом, закрыл глаза. Может быть, тоже вздремнуть? Нет, спать не хотелось.

Вдруг испуганные, возбужденные крики прервали его покой. Тенгиз вскочил, откинул полог. Сам не понял, как в его руках оказался автомат. Руки нашли оружие сами, механически. Левая легла на цевье, правая передернула затвор. Щурясь от солнца, светящего прямо в глаза, Тенгиз искал невидимого врага, потревожившего караванщиков.

Метрах в двадцати от их повозки из трещины резво выскочил пустынный ящер. Эти звери были детьми глобальной войны и прекрасно переносили самые суровые условия. Видом своим эта тварь напоминала южноамериканскую ящерицу, надувавшую воротник при опасности. Только этот экземпляр был размером со взрослого человека. Заверещав, как резаный, ящер резво бросился в сторону ближайшей повозки. Лошадь в упряжке, почуяв опасность заржала, встала на дыбы. Испуганные погонщики бросились врассыпную, хватая оружие. Однако хищная зверюга не обращала внимания на всю эту суету, ибо ей очень хотелось жрать. До вожделенной добычи гигантскую ящерицу отделяло не более пяти метров, как вдруг грянул выстрел…

Ствол старинной винтовки дымился в маленьких руках… Видимо, мальчик обладал невероятной реакцией и потрясающей меткостью, сумев сориентироваться в обстановке быстрее всех.