Они вышли на веранду, сели в уютные кресла.

Отсюда открывался вид на всю окрестность.

Ивовый кустарник, тронутый осенней желтизной, подступал к усадьбе. За ним, вправо и влево, стоял золотой березовый лес. А посередине широкой полосой до самого бледно-синего неба простирались уже кое-где побуревшие мокрые луга… Шелестя корой сосен, что росли у самой веранды, и раскачиваясь на шишках, резвились веселые синички.

— За три года войны мне не часто выпадали минуты такого благолепия! — первым нарушил тишину Краснов, вытирая платком мокрое лицо. — Хорошо! Ублажил ты меня, дорогой хозяин, знатно и нежданно. Все мне здесь по сердцу!.. Но чует оно, закрутятся нынче у нас с вами дела, да такие, что, может, еще ой как вспомнить придется этот добрый денечек!

Серьезные времена для нашей матушки России начинаются только теперь… И большие испытания для ее верных сынов!

— Коль уж о делах, так разрешите познакомить вас с только что полученным приказом, — сказал Багратион. — Вот приказ № 1 теперь уже главнокомандующего Отдельной Петроградской армией генерал-лейтенанта Крымова. Предписывает после захвата столицы объявить Петроград, Кронштадт, Петроградскую, Эстляндскую губернии и Финляндию на осадном положении. Тут же и подробный план действий войск в столице. А здесь мне вменяется подавлять вооруженной силой революционных рабочих и солдат Петрограда.

Краснов, зачесывая пятерней непокорно спадавший на брови чуб, углубился в чтение.

— Прекрасно! — с оттенком едва уловимой иронии воскликнул он наконец. И, посмотрев вокруг, словно желая убедиться, не слушает ли их кто-нибудь посторонний, негромко сказал: — Диспозиция, как говорится, идеальная! План города подробный. Когда вы его займете, каждая дивизия, каждый полк и сотня будут знать, где и что брать под охрану, кого и когда разоружить, кого разогнать…

И я усмотрел здесь только один изъян… В приказе ничего не сказано о том, с чем вас будут встречать… с музыкой или с боем… — Он натужно рассмеялся.

— Вот именно… — подхватил Багратион и закачал ногой, заложенной за ногу. — Слишком, слишком рано все предано гласности! Кто-то пренебрег элементарным правилом и первой гарантией успеха любой военной акции — внезапностью! И это мстит! Мы уже встречаем сопротивление!

— Вы совершенно правы, генерал! — согласился его собеседник. — А в наше время болтунов и анархистов это еще черт знает к чему может привести! Вот если бы вы сегодня стояли на окраине столицы, был бы совсем другой камуфлет!

Они помолчали, а потом Краснов снова заговорил очень серьезно и доверительно:

— Я только что оттуда… из Ставки. Внешне — полный порядок! Батальоны смерти, эскадроны гарцующих текинцев на прекрасных скакунах… Я не сомневаюсь: Лавр Георгиевич хороший военачальник. Я разговаривал с ним… Но для того чтобы в этой сложной ситуации, когда немцы одолевают нас и с фронта и с тыла, суметь взять в руки власть, одной, как говорится, солдатской смекалки маловато! Политики — это хитрый народ! Они ой как поднаторены в интригах да в махинациях! И за свое протертое министерское кресло любой из них не постесняется продать Россию! А в Ставке считают: раз Керенского в армии ненавидят, значит, защищать его некому; значит, наш поход — это просто так, увеселительная прогулка!

Но ведь Романовых тоже, наверно, не из любви к самодержавию защищали триста лет!

— Да. Это все не так просто, — глядя куда-то вдаль, откликнулся Багратион.

— Известно, например, — продолжал Краснов, — что в ваших полках не комплект, как говорится, офицеров. Ваши люди не знают, кто такой Крымов. А уссурийцы не знают меня… А ведь в таком деликатном деле, как переворот, простите меня, нужно взаимное доверие вожаков и масс! Тем более теперь, когда наши действия контролируют эти босяцкие Советы!

Я предвижу все веселье этой «прогулки»…

Арестовать, как говорится, на корню живое правительство, заранее вопя об этом на весь мир, — задача! Эта двуличная проститутка Керенский не постесняется войти в контакт с самими большевиками! А те будут рады стараться спустить своих провокаторов!

Я уже видел на станциях этих юрких человечков в солдатских шинелях. Разглагольствуют среди казаков, а те их не бьют… Слушают… Вот почему огромная надежда на ваших азиатов. Слава Богу, хоть они еще не понимают нашего русского языка! Ну, а когда вы вломитесь, начнете, тут уж по инерции пойдет!

— Сложно, конечно. Но могу сказать одно, — ответил Багратион, — если нам удастся дорваться, чтоб достать клинком, мы эту шваль, этих бунтовщиков и пораженцев, разнесем в пух и прах!

Когда над звонкой брусчаткой Невского взметнутся мои бурки, все будет кончено! Нева заледенеет от их воя! Им все равно — романовы, керенские, большевики!..

Краснов обрадованно засмеялся.

— В одном, оказывается, в Ставке правы! — воскликнул он. — Мне говорили: «А туземцам все равно, куда идти и кого резать, лишь бы их князь Багратион был с ними!»

Багратион ничего не ответил, только, улыбнувшись, покачал головой.

— Меня как командира корпуса, — продолжал Краснов, — в составе которого вы, очевидно, еще некоторое время будете оставаться, очень устраивает такое ваше настроение. Тем более, что, несмотря на многие нерешенные вопросы, в окончательном успехе Корнилова я не сомневаюсь.

Ведь такие войска двинуты! Даже англичане с их броневиками… Надо, мы должны сделать все, чтоб была у нас настоящая власть. Только она сможет мобилизовать страну и добиться победы! Игра в демократию зашла слишком далеко. Армия гибнет. А с ней — и Россия. Колесница мчится к пропасти. Повернуть ее — нужна рука! И сегодня для этого я не вижу человека сильнее, чем Лавр Георгиевич. А коль скоро вам выполнять все эти приказы, от себя добавлю: не щадите большевиков! Ворветесь в город — плюньте вы на всю эту диспозицию и ищите, и бейте их! Прикажите, прикажите это своим дикарям! Большевики — самая настоящая немецкая агентура! Мы должны устроить им варфоломеевскую ночь! И Россия еще с благодарностью вспомнит наши имена!

Речь генерала, увлеченного мыслью о спасении России, была прервана адъютантом.

Он доложил, что на станцию прибыло два эшелона Приморского драгунского полка.

Генералы поднялись. Один — чтобы ехать в Псков и принимать от Крымова корпус, другой — отправлять свои полки для захвата столицы.

Они тепло посмотрели друг другу в глаза. Краснов резко пожал Багратиону руку и несколько театрально сказал:

— Ну, что ж, как говорится, со щитом или на щите!

— Только со щитом! — ответил Багратион.

На рассвете того же дня полк Мерчуле, позавтракав сухарями с кипятком, потому что кухни не подошли, тронулся дальше.

Немного погодя командир полка вернулся в Вырицу. Его вызвал прибывший со станции Дно командир бригады. А полк продолжал движение, оставив в стороне Царское Село — летнюю резиденцию русских царей.

Много городов видели горцы за годы войны. Но такого не встречали нигде. Однако полюбоваться дворцами всадникам не удалось.

Впереди показался дым паровоза. Полк спешился, развернулся и залег. Коноводы отвели лошадей в лощину. Конногорный дивизион, приданный авангарду дивизии, быстро занял позицию и навел на железную дорогу орудия.

Офицеры решили, что на них идет бронепоезд.

Но вскоре все увидели, что это обыкновенный паровоз с двумя пассажирскими вагонами. И все же раздалась команда: «Заряжай!»

Послышался металлический лязг затворов и орудийных замков. А поезд шел. Вот он сбавил ход, выпустил облако пара, из широченной трубы пахнул дымом и наконец, свистнув, остановился. Из вагона повалил народ. Это была какая-то пестрая и, казалось, веселая толпа. Люди, не задерживаясь, прямо по полотну зашагали вперед.

Всадники недоумевали. Офицеры тоже не могли понять, что происходит. Ясно было одно: люди шли без оружия.

— Ассалам алейкум, братья мусульмане! — еще издали донесся с их стороны чей-то высокий голос. Человек кричал на ингушском языке.

Всадники поднялись, постояли и пошли навстречу к прибывшим с ответными возгласами: