Понял его Агафон или нет — так и осталось невыясненным, потому что он вдруг ойкнул сквозь толстую кожу перчатки, страдальчески сморщился и сердито замычал.

 Царевич тихо порадовался, что рот у чародея был заткнут и, выждав несколько минут, пока разгневанный специалист по волшебным наукам успокоится, повторил свою пантомиму, на это раз более тревожно и выразительно.

 В этот раз маг закатил в ответ глаза, тоненько промычал нечто эмоциональное, чему слова, судя по выражению доступной части его физиономии, были не нужны, содрал с лица веревку и негнущимися, окровавленными пальцами вырвал изо рта ненавистную перчатку.

 - Мм–ммм?.. — вытаращил глаза Иванушка.

 - Дед Зимарь… — сведенными судорогой губами сумел прошептать чародей. — разрезал веревки… и ладошку мне заодно… Сейчас, подожди… пальцы разомну, и вас освобожу… Стянули, проклятые… чуть руки не отвалились… Чтоб им на шее эту веревку так затянули!..

 Подождав, пока пальцы из деревянных и чужих снова стали родными, Агафон извернулся и, не отрываясь от земли, перерезал веревки, связывающие его ноги. Потом настала очередь пут лукоморца и старика.

 - Что это? Откуда нож? — засыпал чародея вопросами Иванушка сразу, как только получил возможность говорить. — Это ты наколдовал?

 - Тс–с–с–с!.. приложил палец к губам маг. — Всё проще. Помнишь, там, у озера с шерстяной акулой, магия коснулась наших самых любимых предметов?

 Иванушка нахмурился.

 - Конечно, помню. Но ведь нож деда кочевник выбросил в нескольких километрах отсюда!.. Неужели…

 - Ага, — швыркнул носом у Агафона за спиной старик и произнес сиплым, гундосым шепотом: — Приполз, родимый! Словно собачонка верная хозяина нашел! Я там лежу, как на пляжу, думаю, что до утра не дожить — задохнусь, и тут чувствую — в руки тычется! Да не просто так, а рукояткой, чтобы взять его, слышь, удобнее было! Ай, умница, ай верный друг!.. Ну, я тут времени зря терять не стал — чародея нашего освободил, а дальше уж он сам.

 - Ну, спасибо, дед Зимарь, твоему подарку, — растирая о штанины кисти рук, в которые медленно и больно начинала возвращаться кровь и жизнь, улыбнулся Иванушка. — А теперь надо думать, что дальше делать.

 - Масдай, — осторожным шепотом позвал Агафон. — Ты хоть чуток подсох? Лететь сможешь?

 - Чуток подсох, — так же шепотом подтвердил ковер. — Лететь не смогу.

 Друзья приуныли.

 - Значит, остается нам одна дорожка, — вздохнул старик.

 - Какая?

 - Укр… — начал было он, но вспомнил вовремя об Иванушке и быстро поправился. — Я хотел сказать, взять у супостатов коней и скакать отсюда, как кипятком облитые. Хотя, сдается мне, хватятся они нас — всё одно догонят…

 - А это мы еще посмотрим, — мрачно отозвался Иван.

 - Ну, что? Поползли? Кто видел, где у них коновязь? — закрутил головой чародей, но кроме догорающего костра и непроглядной тьмы, кишащей затаившимися вражескими шатрами, так и не смог ничего разглядеть.

 - Мне кажется, они просто ловят коней, которые у них у стойбища пасутся…

 - Конечно, с седлами, — угрюмо предположил Агафон [72].

 - С каретами, — пообещал дед Зимарь и натужно закашлялся в рукав.

 - Подождите меня здесь, — прошептал вдруг Иван и повернулся, чтобы выбраться наружу.

 - Ты куда? — сцапал его за ногу специалист по волшебным наукам.

 - В шатер к мурзе, — сурово отозвался Иванушка. — Я без своего меча и шагу отсюда не сделаю.

 - Тогда и я с тобой! — спохватился Агафон. — Он сказал, что у него книга волшебная. Может, и не одна. Ему они ни к чему, а нам очень даже сгодятся.

 - Ну, тогда и я с вами, — подытожил старик и, в ответ на вопросительные взгляды пояснил: — Одному оставаться здесь уж шибко не хочется…

 - Ну, конечно… Сбегаете… А меня, как бесполезным стал, сразу бросить решили… — донесся сверху оскорбленный, горько–кислый шершавый шепот.

 - Да что ты, Масдаюшка, — снова закашлялся и замахал рукой старик. — Мы без тебя ни шагу. Вот скатаем сейчас — и по коням.

 - Только сначала — к мурзе, — непреклонно повторил Иван.

 Возражений не было.

 Царевич первый бесшумно выбрался наружу и огляделся: всё вокруг было неподвижным, сонным, равнодушно–спокойным. Из шатров там и тут доносился батырский храп. На окраине стойбища, невидимые в темноте, бродили, пофыркивая, стреноженные кони. Лихо ухнула и тенью скользнула над площадью ночная птица…

 Удовлетворенный, Иван подал сигнал на выход остальным.

 Масдай был осторожно снят с колышков, бережно, как спящий младенец, опущен на сухую траву и тщательно скатан в тугой рулон.

 - Туда, — указал лукоморец на шатер мурзы шагах в десяти от костра.

 Дед Зимарь и Агафон беззвучно кивнули и взвалили ковер на плечи.

 Иванушка с ножом старика наготове шел впереди, готовый в любую секунду поднять тревогу и предупредить друзей об опасности. Ничего другого, даже с двумя такими ножами, как сейчас у него, против орды кочевников он поделать бы не смог.

 У входа в шатер Иван остановился, приложил ухо к грубой шершавой стенке и прислушался: похоже было, что внутри спал один человек, безмятежно выводя носом заливистые трели и не чувствуя того, что подкрадывалось к нему незаметно. Сквозь щель входного полога пробивался тусклый дрожащий свет догорающего костра. Других звуков до его слуха не доносилось.

 - Я пошел, — произнес он одними губами. — Вы оставайтесь здесь. Твою книжку, Агафон, я найду, не переживай.

 - А я и не переживаю, — пожал плечами чародей, — чего мне переживать?

 И верно — причин для переживания у него не было, так сразу, как только полог опустился за царевичем, он приподнял его сам и проскользнул вслед за лукоморцем.

 Дед Зимарь, в свою очередь, опуститься пологу даже не дал.

 - Хоть и знаю, что на всякую беду страха не напасешься, а всё одно зуб на зуб не попадает, — сообщил сдавленным шепотом неведомо кому в пустоту он, швыркнул носом и моментально юркнул вслед за спутниками в логово врага.

 В логове царил полумрак, и пришедшего с улицы сразу обволакивало расслабляющее тепло: верхнее отверстие для выхода дыма было едва приоткрыто, чтобы жар от почти бездымного костерка посреди шатра оставался там, где и должен, как можно дольше.

 В куче волчьих шкур рядом с огнем, подложив под голову толстый фолиант — не исключено, что тот, которым он потрясал перед народом вечером и едва видимый сейчас из–под разметавшихся по нему длинных седых волос — спал Бунчук–ага.

 Ни иванова, ни какого–либо другого меча нигде видно не было.

 Иванушка забеспокоился: не отдал ли его мурза, вопреки обещанию, кому–нибудь из своих солдат? Одно дело — найти меч в шатре. Другое — в целом стойбище. Вот если бы он, кроме необычайной остроты, обладал еще и свойством столового прибора деда Зимаря самостоятельно отыскивать хозяина!..

 Бы, да кабы, да во рту росли грибы, тогда бы был не рот, а целый огород, сказал бы по этому поводу сам дед Зимарь, и царевич с ним заочно согласился.

 Надо искать.

 Он зажмурился, чтобы свет от умирающего костра мурзы не слепил его и глаза могли видеть в темноте, отвернулся к стенке шатра, чтобы методично начать поиск от входа, и первое, что он увидел, был чародей.

 Второе — дед Зимарь.

 Для вопросов и дискуссий здесь было не слишком подходящее место, это сознавал даже Иван, и поэтому он молча приложил палец к губам и сделал большие глаза.

 Старик и Агафон дружно пожали плечами и согласно закивали.

 На этом разговор было окончен, и царевич, медленно и напряженно переступая по шкурам, разбросанным по земляному полу шатра, словно ступал по тонкому льду, отправился на розыск.

 Меч Бунчук–ага не отдал никому: обойдя почти половину штаб–квартиры предводителя кочевников, Иванушка увидел его рукоять, торчащую из кипы шкур, служивших мурзе матрасом. Оттуда же выглядывали и развязанные тесемки мешка с подарком горных демонов.

 Лукоморец поразмыслил, стоит ли пытаться забрать камни теперь, когда обнаружилась их полная бесполезность, и решил, что обдумает этот вопрос после того, как извлечет из–под сладко посапывающего мурзы меч.