- Всё в порядке, он ушел, — сообщил библиотечный.
- Наконец–то, — с облегчением вздохнув, произнесла Елена. — Что ему тут было надо?
- Он взял книгу.
- Книгу? — забыв про тошноту, нахмурилась царица. — Какую книгу?
- Я могу узнать — я помню их все наперечет. Сейчас я схожу и взгляну…
- Но зачем заколдованному книга? Ему приказали?
- Заколдованному? — не понял библиотечный. — Но он не был похож на заколдованного. На пьяного — да. На заколдованного — нет. Я готов поставить на это все свои владения!
- Но разве ты десять минут назад не говорил мне, что Чернослов заколдовал всех моих слуг? — недоуменно уточнила Елена.
- Всех? — захлопал пушистыми длинными ресницами Дионисий. — Да, говорил… Пока я не увидел его, я был уверен, что всех! Пока я обходил дворец, я не встретил ни одного человека, не считая его солдат, в здравом уме и твердой памяти!.. И теперь, когда ты обратила на этот факт мое внимание, Елена, я и сам начал различать в этом некую аномалию… Это как–то странно… Непонятно, я бы сказал… Но у меня есть идея. Я могу пройти к Граненычу в его комнатку в пристрое у дровяника и посмотреть, правда ли это, или мне всего лишь померещилось…
- Погоди, — прервала его мысли вслух царица, положив ему на плечо свою смуглую гибкую руку. — Извини, что я тебя прерываю, но, кажется, я тоже обнаружила кое–что странное и непонятное.
- Что?
- Если я не ошибаюсь, ты десять минут назад говорил, что не можешь покинуть своей библиотеки, что ты привязан к ней, как коза к колышку…
- Как собака к будке, — поправил Дионисий.
- Да, и как собака тоже, — быстро согласилась она. — Но ты же только что мне в мрачнейших красках описывал, какие беды принесло нашествие колдуна и его войска Лукоморску! Как ты это все мог знать, если…
- Ах, это… — библиотечный понял и вопрос, и недоверие еще до того, как они сорвались с губ царицы. — Я не вводил тебя в заблуждение — я действительно не могу покинуть стены моей библиотеки. Для меня это весь мир. Дальше — царство домовых, а они народ незатейливый, кондовый, и меня… не то, что недолюбливают… Скорее, не понимают. И в своих владениях не приветствуют. Но если из моего царства ушла книга, я могу последовать за ней, куда угодно. Но не покидая дворца. Всему есть свои пределы. А за долгие годы, как бы это не сердило, не раздражало и не доводило меня неоднократно до нервного срыва — кому здесь есть дело до маленького, незаметного Дионисия! — из библиотеки было взято и оставлено навеки валяться где попало немало книг.
- Да, я видела их, — слегка недоуменно подтвердила Елена, — но я бы не сказала, что они именно валялись. Они аккуратно стояли на полках и в шкафах, и…
- Если они не у меня, они ВАЛЯЮТСЯ, — не терпящим возражений тоном отрезал библиотечный. — Книга должна находиться там, где ей предназначено находиться природой — в библиотеке. Конечно, я допускаю, что ее иногда забирают, чтобы читать, от этого никуда не деться, но если она не возвращается через две недели… Скорее всего, она не вернется больше никогда. Я вывел этот закон из собственного печального опыта.
- Извини, что снова перебиваю, — с тенью полунамека–полуупрека проговорила царица, — но, кажется, мы говорили о Граненыче. Разве тебя не беспокоит, что ИСТОПНИК взял КНИГУ?
- Кхм… Да… Прости меня, Елена, великодушно — я был неправ как сто левых ботинок… Мне стыдно… я разгорячился… Больная тема, царица Елена, больная тема для каждого библиотечного… Но, возвращаясь к Граненычу — я не вижу причин для беспокойства. Он, пока никто не видит, постоянно берет книги. И всегда их возвращает через две недели. Поэтому…
- Он берет книги и возвращает?!.. Но зачем тогда он их?!..
Завсегдатаи библиотеки, безусловно, знали, что истопник Митроха потаскивает книги из обширнейшей царской коллекции сочинений стратегов и тактиков всех времен и народов, которую никто и никогда даже не пролистывал и вряд ли соберется. Но никто и под страхом долгой и мучительной смерти не догадался бы, что он с ними делает.
А он их читал.
Читал долгими зимними вечерами и короткими летними ночами, читал, аккуратно поплевывая на палец и бережно переворачивая страницы, читал, делая пометки на листах пергамента, специально купленного для этого на свое невеликое жалованье, и проговаривая вслух наиболее понравившиеся мысли. Читал, рисуя на пыльной столешнице схемы и планы, перечеркивал их, сдувая пыль с места на место, пока снова не ложилась она идеально–ровным слоем, и тогда перерисовывал эти загадочные диаграммы вновь, уже по–другому, по–своему, удовлетворенно кивая и прихлебывая из заветной чекушки…
Неизвестно, как отнеслись бы к этому сами полководцы и флотоводцы — авторы этих трудов, узнай они, что их единственный читатель и почитатель в Лукоморске зарабатывает на жизнь топкой печей и не просыхает большую часть этой самой жизни, но факт оставался фактом.
Под носом у генералов царя Симеона, а потом и Василия, пропадал величайший гений военного дела современности.
* * *
…Набранная из жителей близлежащей слободы артель землекопов, покачивая головами и прицокивая языками, как будто даже несколько кругов по размеченной территории не могли заставить их поверить собственным глазам, окружила капрала Надыся.
- Такую большую яму? И такой глубины? И за два дня? — изумленно вытаращивая глаза с началом каждой фразы, как бы подчеркивая невероятность того, что только что услышал и теперь должен повторить, проговорил назначенный самовыдвижением артельщик, шорник в свободное от копки ям время, наваливаясь на выданный ему шанцевый инструмент лопату.
- Да, а что? — непонимающе уставился на них капрал.
- Да ты что, боярин, это ж работы на неделю!..
- Если не больше!..
- На две, скорее!..
- Во–во, — потыкал большим пальцем в группу поддержки артельщик. — Слышал, что народ говорит? На три недели! Не меньше!
- Да ты чего, мужик, с ума сошел?! На три недели?! — капрал покрутил пальцем у виска под шлемом для наглядности и полного донесения до адресата своей мысли. — Да его величество приказало за два дня это сделать! На какой такой ляд вас иначе столько сюда понагнали, а?
- На какой? — заинтересованно взглянул на него артельщик.
- Что работали, а не языками мели!!! — рявкнул капрал. — А ну, быстро взяли лопаты в руки и стали копать!!! А то я вас всех!!!..
- Поняли, — пожал плечами артельщик. — Уже взяли. Уже копаем.
Он обернулся на копарей, воткнул лопату в землю и обратился к ним:
- Ну, что, мужики. Боярин говорит — копать надо. А раз боярин говорит — значит, так оно и есть.
- Ну, раз надо…
- Говорит, что надо…
- Дык мы разве ж против, копать–то…
- Это мы всегда готовы…
- А коль готовы, сердешные, то айда, на раз–два–взяли.
- Айда, Данила!..
- Перекур!
Мужики торжественно кивнули, положили лопаты и стали доставать кисеты с самосадом.
- Э–э–эй!!! Вы чего!!! Вы чего это делаете!!! Я вам приказал работать!!! — от удивления и возмущения капрал захлопал по бокам руками, как актер, изображающий курицу, и разве что не подпрыгивал.
- Как — чего, боярин? — с недоумением окинул его взглядом артельщик Данила. — Ты ж сам сказал, что работать надоть. А какая ж это работа, ежели ее с перекура не начать? Скажите, мужики!..
- Никакой, — обреченно покачал мужичонка с рыжей бородой справа от него.
- Удачи не будет, — охотно пояснил длинный жилистый землекоп рядом с ним.
- Не пойдет работа, боярин, хоть ты плачь, — предсказал его сосед, уже с дымящейся самокруткой в прокуренных усах.
- Фольклорный традиций такой, — пожал плечами начитанный Данила. — Что по–лукоморски значит «народный обычай».
- Проверено, — подтвердила вся артель в голос.
- Ну, раз проверено, — с сомнением протянул капрал и обвел своих поднадзорных настороженным взглядом. — Тогда курите. Только быстро.