Саб-Зиро внимал бессвязному монологу, будто чудеснейшей музыке. Сарина удерживала его от того, чтобы уйти. Фениксовы цветы или Драхмин, неважно о чем…

Только б слышать ее.

Тем временем, Сарина вытрясла на него какие-то рыжие лепестки, точно выкованные из бронзы и с заостренными краями. Они смахивали на раскаленные ножи.

Но он доверял Сарине.

А потом — потом заиграла радуга, исполинская, выросшая из днища ада и достигшая верхней площадки горы Богов. Радуга шелестела освежающе и искристо…

Радуга официально именовалась фениксовыми цветами, но подлинное имя ее — Сарина…

…И раны Саб-Зиро закрылись — послушно, будто новое, непонятное, тревожно-светлое чувство было семицветной магией, и магия та суть — исцеление.

Он вскочил. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в последние недели — после смерти Рокси и не-смерти Смоука.

Сарина улыбалась ему. Сарина обхватила его плечи с чуть язвительным нахальством. Она, безусловно, имела права на него, ибо она оживила его, рискнув в том числе и ее безопасностью.

— Ты совсем другой, — повторила Сарина. — Он был холоден — целиком, ты же — только снаружи…

(воспоминания и маски — долой… потому что я хочу тебя, Сарина)

Он требовательно уткнулся переносицей в ее шелковистые волосы — словно щенок, просящий ласки. Он бережно, словно стесняясь собственного желания и силы полуобнял девушку.

Сарина хихикнула.

Ее нечеловечески ловкое тело обвилось вокруг Саб-Зиро — и ему чудилось, что так и должно быть… ибо Боги сотворили мужчину и женщину единым целым.

(она не твоя…)

— Но… — он слегка запротестовал. Честь. Честь — она-принадлежит-не-тебе. Ну и что?

(Мне! Сейчас — мне!)

— Тсс, — Сарина пресекла любые поползновения зануды Саб-Зиро продвигать высокие идеи о Чести. Она любила его брата, верно… но мертвые мертвы, а живые — живы. Логика демонов и умеющих-перешагивать. Так надо.

Сарина вонзилась губами в его губы. Он с наслаждением отвечал ей, упиваясь вишнево-сладким ее вкусом.

Сначала — робко… он, как правило, был нерешителен с женщинами, впрочем, он и не ощущал такого прежде. Саб-Зиро притянул Сарину, и она вжалась в него.

— Тебе… тебе не холодно? — оторвался он от головокружительно-вишневого поцелуя.

— Нет… нет, продолжай, — выдохнула Сарина.

Она солгала. Льдистость его прикосновений едва не отпугнула ее, но только в первую секунду.

— Про… продолжай…

Саб-Зиро рванул ее одежду, сильнее, чем требовалось. Обрывки ткани смешались с пеплом, и Не-Мир взирал на них с нескрываемой хмурой ухмылкой.

Любовь — противоречие в сожженном измерении трупов.

Саб-Зиро стиснул ее, гибкая Сарина завязалась едва ль не узлом вокруг него, тоже стаскивая с него пальцами ног ткань-помеху. Сарина — вишнево-топазовая, переливающаяся — была самым сладким наркотиком, демоническим, грешным — и запредельно-восхитительным. Словно целительная радуга, влившаяся в его, Саб-Зиро, вены изначально принадлежала не лепесткам, а ей.

Ее поцелуй — самый заостренный и пестрый фениксов цветок.

Тонкая талия, бархатная кожа и вихреподобный, пронзительно-упоительный ягодный аромат сродни самому Не-Миру — безумием.

Саб-Зиро всегда несколько со стороны анализировал происходящее — но не теперь. Страсть перечеркнула отстраненное тестирование информации.

(я занимаюсь любовью с демоном… и избранницей моего брата… как странно)

Дальше он уже не соображал вовсе, ибо Сарина овладела им. Он — ею.

А Не-Мир все скалил черно-багровые клыки…

Утром Лю Кэнг понял, что Не-Миру надоело играть в радушного хозяина, и он вспомнил, что и в райском саду водились змеи.

Сложно определить, в чем заключался непорядок. То ли солнце запеленалось сеткой, железной и обветренной, словно тюремная решетка. То ли полиняла и поблекла трава, а цветы перестали источать медово-горьковатый аромат, его заместил чуть заметный привкус тлена.

Лю Кэнг настороженно побродил в радиусе их стоянки. Ничего. Спокойствие.

Но птицы не пели, и ветерок не дул.

Лю вернулся к Китане, заплетающей в этот момент свои иссиня-черные локоны. А венок — подаренный ей только вчера, пронзительно-индиговый, сотканный из цикория и незабудок, печально закоричневел. Завял.

— Лю, — сказала Китана. — Что-то изменилось, верно?

— Да, — ответил Лю. Он взлохматил волосы жестом беспокойства. Поднял венок Китаны… и тот расползся, будто древний пергамент. Он вздохнул. Изменилось. Сдвинулось — снова в канаву, водопад или колья испытаний. Было бы наивно надеяться, что трудности закончились и теперь они благополучно доберуться до Башни, а Шао Канн по-хорошему согласится уступить первенство… а добрые и милосердные Боги восстановят все миры, воскрешат умерших, накормят голодных и соединят влюбленных…

Лю Кэнг смял неживые цветки, и прелый сок размазался по его ладони.

Окей, курорт закончен. Пора в дорогу.

— Где Джакс? — спросил Лю Кэнг деловито, и Китана восприняла его мы-еще-в-Пути. Да, разумеется.

— Спит еще, полагаю, — пожала она плечами. — Да вон он, сзади тебя.

Лю обругал себя. Он воистину расслабился… не расслышать шаги неуклюжего Джакса. Не-Мир нарочно успокоил их.

Значит, следует ожидать чего-то крайне гадкого.

— Ребята, вы чувствуете… — начал Джакс.

Лю и Китана синхронно кивнули.

— Пойдем, Джакс.

— О да, — пробурчал майор. — Мы ведь на задании, как же позабыть?

— На задании… И безопасная зона кончается. Так решил

(Боги?)

Не-Мир, — Китана словно ставила точку. Джакс внезапно разозлился: почему она ведет себя свысока? Мисс-всезнайка-черт-бы-ее-подрал. С Пророчицей она тоже обещала спасение, а закончилось все проклятым Мостом. Лю в рот ей смотрит, но он-то, Джакс, не втюрился по уши в высокомерную эденийскую девицу…

Он вспомнил о Кейдже. Кейдж ненавидел ее — когда Милина заразила его… а Саб-Зиро защищал, но теперь оба мертвы, а они все так же идут и нет конца, и…

Что же делать?

Надеяться.

Лю и Китана уже отошли на добрые сто метров. Джакс вздохнул и заторопился за ними.

Приблизительно с полкилометра тянулась все та же идиллическая картинка, разве чуть подпорченная. Фрукты были свежи, но Не-Мир распологает к гниению, и червоточины утыкали миловидные яблочные угодья. Адаму и Еве пора "изгоняться". Пасторальный пейзаж постепенно выцветал. А вот деревья — деревья становились все выше и гуще, древнее и

(опасней?)

Лю схватил запястье Китаны, словно защищая ее. От кого? От деревьев? Глупости какие, растения не кусаются.

На Земле, уточнил внутренний голос.

А дубы, буки и вязы, а может, и вовсе неизвестные науке исполины все учащались. Словно стискивали, словно обступали угрожающей толпой. Лю почему-то припомнил эденийских линчевателей. У сосен и вязов не наблюдалось петель и кинжалов, зато ветки — узловатые, когтистые, точно когти кондора, поскребывали прямо над ухом Чемпиона.

— Что за дерьмо? — выдал Джакс. Он поежился.

— Не знаю, — шепотом ответил Лю.

— Это Живой Лес, — фирменным "всезнающим" тоном сообщила Китана. — Осторожней…

— Полезная информация. Особенно — "осторожней"! — фыркнул Джакс.

— Могу добавить: Живой Лес — это пленные души… Вообще-то он всегда рос во Внешних Мирах, но Не-Мир имитирует чужие лица… — Китана ступала, избегая выпирающих раковыми опухолями корней. Лю тщательно копировал ее движения. Джакс счел за лучшее последовать его примеру.

Деревья всхрапывали. Лю очень надеялся, что они спят. И не проснуться, покуда троица Избранных не минует малоприятное место.

Ветка покорябала затылок Лю. От неожиданности он едва не вскрикнул, но Китана стиснула запястье Чемпиона до хруста. Не кричи. Не буди Лес. Он Жив — но это псевдожизнь, жестокая и всененавидящая.

Сгустился полумрак, градиентный в самую натуральную мглу: верхние ярусы крон сплелись тесно, сражаясь за сантиметры и микроны пространства. Своды стволов с лицами теперь были ужасающе схожи с пещерой… и Джакс, негромко выругавшись, закинул крючок-предложение о возвращении.