— Кость не повреждена, но прихрамывать будешь несколько дней, — подытожил Саб-Зиро. — Я наложу ледяные "бинты", немного больно, но защитит от сепсиса.

Опыт жуткой темницы пригождается, подумал он.

Смоук вздрогнул от прикосновения мороза к открытому порезу. Удивительно: "бинт" не таял.

— Ловко, — хмыкнул он.

— Идти сумеешь? — Саб-Зиро с неприязнью к солнцу прикрыл лоб "козырьком". Все-таки лед — отнюдь не вечная структура. Особенно в июльской степи.

— Угу, — Смоук поднялся, попробовал пошагать. Хромота незначительна. — Так что же случилось в "люксе"? Гончая хотела обрушить мне на затылок тот телевизор, а потом?..

— Понятия не имею, — повторил Саб-Зиро. — Они… исчезли. А дальше — я понял, что сплю. И проснулся.

— Восхитительно. Телепортировались неизвестно куда…

— Надеюсь, не в Не-Мир, — тихо пробормотал Саб-Зиро, с недоверием осматривая асфальтированное шоссе и чахлые растения.

Смоук втянул в легкие воздух:

— Нет. Это цивилизация, Ледышка, — искра насмешки вспыхнула в его заявлении. — Пахнет бензином, всякой химией… Могу обрадовать: мы не так и далеко от обитаемых территорий.

Саб-Зиро не без ехидства помянул, что нечто аналогичное обещал Смоук перед их визитом в Место Смерти… но тактично промолчал.

Они побрели вдоль шоссе — гораздо медленнее, чем сутки назад. Сказывалась усталость, раны… и отсутствие погони. Лин-Куэй могущественны, но теперь они ТОЧНО потеряли их. Данную мысль не без торжества высказал Смоук после затяжной паузы.

— Да, хорошо бы забыть о них навсегда, — ответил Саб-Зиро, сминая пепел "они-все-равно-доберутся". Гончая не бросает след… но пока они в безопасности. Даже Клану сверхлюдей не так просто шутить с магией телепортации.

Саб-Зиро пригладил взъерошенные волосы. В ушах позванивали слова Гончей о Проклятье… Почему-то теперь он припомнил еще один эпизод. Из тех, что числились в картотеке "до-моей-сознательной-жизни".

Происшествие вело к термину "Рождество". Праздник, фактически неизвестный взрослому Саб-Зиро, неизвестный в стране, где он жил двадцать два года из двадцати четырех, но тщательно хранимый его матерью — не-китаянкой.

Праздник, обожаемый братом — ибо восхвалялась вожделенная Зима, а старший сын Саб-Зиро Четвертого уже показал свою… Необычность.

Младшему как раз исполнилось два.

Брат взял его в горы, где снег был — миром, вселенной — белой и всепоглощающей. Вряд ли родители разрешили ему это, но "страх" и "мороз" у будущего Мастера Льда являлись диаметрально противолежащими понятиями.

Брат обещал "подарок". Самый лучший.

Малыш поверил.

Темнело. Сумерки подкрались резко, будто небо перевернули с голубой завесы на фиолетово-черную. Они блуждали в бесконечно бело-лазурном с зеленью сосен, искрящемся великолепии… или кошмаре.

Малыш заплакал, умоляя брата вернуться домой.

Наверное, он пропищал что-то наподобие "мне холодно", потому что кофейные глаза десятилетнего мальчишки, старшего — отразили полярную звезду. Ледяную, целеустремленную и… бесчувственную.

"Холодно — тебе?" — смех. — "Снимай одежду!"

Он сорвал теплую шапку, потом куртку с малыша. Он раздел братишку догола, и приказал: "Ныряй в сугроб!"

Ошарашенный малыш не сопротивлялся.

Сначала вся кожа покрылась пупырышками, покраснела. Он заплакал. Ночь и холод стиснули его болезненными клещами, но брат — смеялся.

"Это круто!"

Круто… Круто…

Холод отступил.

Нет, принял.

Снег смыкался вокруг него, похожий на замки ангелов. Он не таял от их — его и брата — прикосновений, но и не причинял никакого зла.

Тогда он смеялся.

Они вернулись домой практически голые, радостные. Он побежал к матери, сообщить, что

(мама, снег — такой добрый… он любит меня, ма!)

Но мать упала на колени, обнимая его… Она искала признаки обморожения, признаки вреда…

Не находила.

И рыдала. Так исступленно-горько, что малыш захныкал тоже, а старший стоял в углу, угрюмый, непонимающий.

(я ведь сделал тебе подарок, правда? Я отдал тебе мой Холод…)

— Боги… я молила вас — одного заберите, но второго оставьте, — шептала женщина между истерическими всхлипываниями. — За что вы так покарали меня, Боги?.. За что?..

Рождественская елка перемигивалась свечами и электрическими огоньками, вкусно пахло пирогом и шоколадом, но женщина была безутешна, стирая с сыновей нетающие кристаллики снежинок, а муж ее сурово молчал, отвернувшись к окну.

За окном падал снег.

Через полтора месяца обоих братьев забрали в Лин-Куэй.

— …Врут, скорее всего, — Смоук закончил фразу.

— Что? Извини, не расслышал, — Саб-Зиро возвратился в "сейчас", слегка пристыженный тем, что позволил воспоминаниям отвлечь его от действительности.

"Сейчас" — вот, что имеет значение. Первый урок ниндзя: нет вчера, нет завтра. Только сегодня.

— Врут, говорю. Про Проклятие… придумали, чтобы всех в киборгов перекроить.

— Нет. Не врут, — совпадение заставило его улыбнуться. Подобное слияние мыслей — высшая ступень дружбы… как же быстро они достигли ее. — Моя мать знала о нем, и брат тоже.

Он вкратце пересказал оба эпизода.

— Он так любил зиму, — Саб-Зиро запрокинул голову пронзительно-синим небесам и желтому солнцу. Точно надеясь обнаружить лиловый январский бархат вместо безапелляционной жары. — И подарил мне Стихию… но потом, похоже, сам возненавидел себя за это. Когда выведал, какая судьба ждет нас. И все-таки я не жалею, а ты?

— Нет, — уверенности не прозвучало. Чужие отрезки памяти вызвали его собственный. Связанный с Веном, Мастером Яда.

Ее смертью. Желто-зеленый "ивовый прутик" — Веном считалась лучшей убийцей Лин-Куэй. Она плевалась смертельной гибридизацией токсинов кобры и каракурта. Прикосновение Веном к незащищенному телу вызывало тяжелую болезнь, к самой мелкой царапинке — гибель. Счетчик ее убийств зашкаливал за сотню.

Ей не исполнилось и сорока пяти, когда она умерла.

Мучительно. Она срывала с себя одежду, а тонкая коричневая кожа лопалась под напором дымящейся жидкости, слишком густой, чтобы быть кровью. Ее вены выхлестывались из плоти. Там, где субстанция соприкасалась с почвой, погибала вся растительность.

Мастер послал трех рабов, чтобы попытаться излечить Веном. Рабов снарядили в металлические доспехи, но яд проел и железо. Женщина-василиск убила и их.

Ее так и не удалось похоронить. А воздух в радиусе ста метров сделался отравленным. Лин-Куэй обнесли зловещее место забором, и больше не говорили о Веном. Эпизод засекретили, и большинство странным образом позабыло о нем.

Но не Смоук.

— Ну, мы по крайней мере не сдохнем от собственного яда, — утешил Смоук. Саб-Зиро почему-то улыбнулся, точно друг выдал лучшую из шуток.

— Оставим это, Смоук. Я, признаться, и так не рассчитывал дожить до пятидесяти. Не та профессия. Главное — воспринимать не как Проклятие, а как плату… за Силу.

Зависла пауза.

— Я попробую, — в сторону сказал Смоук.

Больше к данной теме не возвращались.

Вечерело.

Скорость путников упала на несколько порядков. Сегодня они шагали еще и без воды. Обезвоживание сказалось и на Саб-Зиро: ему едва удалось в третий раз восстановить ледяные "бинты" Смоука, чья нога нехорошо распухла. Хромота парадоксально ловкого Посвященного Воздуха выглядела жутковатым гротеском… как и неспособность Мастера Холода повелевать Стихией.

— Будет весело, если мы помрем в двух шагах от индустриального центра, — сострил Смоук. Саб-Зиро замечание остроумным не нашел. Предположим, еще пару суток они выдержат — а дальше? Расстояние неизвестно… Смоук чересчур чуток.

Или же аромат бензина — мираж.

— Да вот он, бензин! — телепатия установилась патологично-непрерывная. Саб-Зиро уже не акцентировался на ней. Смоук повел носом, шумно выдохнув: — Бензин. Прямо. Тут.

Саб-Зиро опустился на колени. Бензин или нет, но вибрация почвы ощутима… Кто-то двигается. Или что-то — большое.