Штат Керала... Все мы очень жалеем, что он не входит в наш маршрут. Не говоря уже о том, что он расположен на самом южном мысе Индии и, по общему мнению, не знает себе равных по красоте природы, он интересен для нас и тем, что уже в течение многих лет в этом штате при выборах неизменно побеждают коммунисты. Они стоят во главе всех административных органов. Думается, что в большей степени именно это и способствует таким выразительным успехам штата в области народного образования, хотя некоторые специалисты по Индии объясняют эти успехи наличием в штате Керала мощных пережитков матриархата, обеспечивающих высокий процент женской грамотности.

— Плохо и то, что школы разбросаны на значительном расстоянии от многих деревень, — продолжает свой рассказ вице-канцлер, — помню, в детстве мне надо было ежедневно преодолевать расстояние в восемь миль, чтобы добраться до класса. В конце концов мой отец, который имел небольшой клочок земли и некоторые сбережения, предпочел перевести меня на домашнее обучение. Но ведь далеко не всем это было доступно. Поэтому сейчас мы очень озабочены тем, чтобы сократить как можно больше дорогу от села до ближайшей школы. Теперь у нас самое большое расстояние до начальной школы — одна миля, а до средней — пять миль.

Я быстро перевожу в уме непривычные мили на родные километры и высчитываю: одна миля — один километр, шестьсот метров. Значит, дорога до средней школы — около восьми километров. Одним словом: «...Вижу я в котомке книжку. Знать, учиться ты идешь... Знаю, батька на сынишку издержал последний грош». Неужели эти беспредельно далекие картины, бытовавшие на нашей родине во времена Некрасова, являются еще реальностью сегодняшнего дня в этой стране, где столько современных предприятий, столько зданий с кондиционированным воздухом?..

Нет, конечно, это не совсем так. И в этой области, как и во многих других, Индия пестра, противоречива и совмещает в себе сразу прошлое, настоящее и будущее. Доктор Сундаравадивелу объясняет нам, что в этом штате обучение в школах и даже на первых курсах колледжей бесплатное. Мало того, в школах дети получают бесплатные завтраки, а девочки — даже бесплатную форму.

— Знаете ли вы, что такое «хариджаны»? — взволнованно спрашивает нас доктор, все больше увлекаясь по мере углубления темы беседы. — Нет? Но наверняка вы слыхали термин «неприкасаемые». Это одно и то же. Это люди, о которых даже не упоминается в обширном кастовом списке старой Индии и которые, таким образом, не то чтобы занимали самую низшую ступеньку общественной лестницы, но вообще оказывались вне общества.

А сейчас наши хариджаны — активисты народного образования. Все, что подавлялось десятилетиями, сейчас властно вырвалось наружу и ищет выхода. Да вот в мою деревню недавно приехали новые учителя — дети из семей, в которых из поколения в поколение господствовала самая дремучая безграмотность.

Наша симпатия к доктору Сундаравадивелу все возрастает по мере его доклада. Этот человек как бы воплощает своей личностью мощный порыв к свету, духовный взлет своего народа, вырвавшегося наконец из-под колониального ига. Слушая его, вспоминаешь наши двадцатые годы, начало тридцатых. Энтузиасты-просветители типа Макаренко, Крупской и многих других советских педагогов — строителей новой школы явно сродни этому индийскому вице-канцлеру.

— Если бы вы знали, какую могучую поддержку встречаем мы у населения, — продолжает доктор, — представьте себе, что за последние годы в помощь школам поступило от населения около ста миллионов рупий. А те, у кого нет денег, помогают своим трудом. Делают ремонт школ, проводят уборку, озеленение участков. Местные общины покупают детям учебники, девочкам — форму... Одним словом, все, до чего у властей не доходят руки, берет на себя само население.

— А как с программами обучения?

— Недавно принята единая школьная программа по нашему штату. Нет, общегосударственных программ у нас нет. Да, есть штаты, где программу вырабатывают отдельные педагоги сами для себя.

— А на каком языке ведется преподавание?

— В начальной школе на родном языке. Английский изучается параллельно. Но в старших классах уже все обучение идет на английском.

Этот краткий ответ скрывает в себе очень сложную и болезненную для индийцев проблему.

— Почему же на английском, а не на хинди? — спрашиваю я и тут же осознаю, что допустил бестактность. Вспоминаю, что, когда несколько лет тому назад правительство объявило язык хинди официальным языком страны, в Мадрасе вспыхнули волнения.

— У нас есть свой язык, — сухо отвечает наш собеседник, — этот язык нас вполне устраивает. А в общегосударственном масштабе и в международных отношениях мы пользуемся английским. Двух языков для нас вполне достаточно.

— Индийские языки по своим корням делятся на две большие группы, — объясняет доктор Сундаравадивелу. — На севере Индии — индо-европейская группа, на юге дравидская группа. Думаю, что единственный путь к сближению или хотя бы взаимному пониманию — это перевод всех языков на латинский шрифт.

Над этим еще надо поразмыслить. Вспоминаю, на опыте казахского языка, какое это непростое дело — переход на чужеродный шрифт. За исторически короткий отрезок времени мы, казахи, испытали это трижды. Подобные реформы, думается мне, ни в коем случае не должны решаться волюнтаристски. Надо десять раз примерить, один раз отрезать. Ведь никто не хочет, чтобы возник заметный ров между наследием древней национальной культуры и культурными перспективами данного народа.

Трудно нам, кратковременным гостям этой страны, занять определенную позицию в ее языковых проблемах. Да это и не требуется. Тем более, что в самой Индии работают большие отряды ученых — специалистов по индийским языкам, глубоко озабоченных единством своей страны. Одно мне кажется ясным: колониалистскому принципу «разделяй и властвуй!» должен быть противопоставлен принцип объединения, сплочения народа.

— Познакомимся теперь с Мадрасским университетом, — приглашает нас доктор, — он существует с 1857 года и является одним из старейших вузов Индии. Старше его только университеты в Калькутте и в Бомбее.

Всего в этом штате три университета. Кроме Мадрасского есть еще университеты Мадурай и Анамалай.

Сейчас мы не можем познакомиться с колледжами. Они расположены в других районах города. Нам показывают главные корпуса университета.

— Самое главное, чего не хватает нашей методике обучения — это производственной практики, — говорит доктор Сундаравадивелу, — даже инженерные факультеты страдают от этого. Мы только что начинаем осваивать это важнейшее дело. И тут нам есть чему у вас поучиться.

Оказывается, доктор отлично знаком с нашей вузовской методикой преподавания. С воодушевлением он рассказывает о том, что видел в одном украинском колхозе под Киевом. Студенты, проходившие там практику, не только работали, входя таким образом в сельское хозяйство изнутри, но и экспериментировали: выводили новые сорта фруктов, проявляли инициативу во всех вопросах, с которыми их сталкивала здесь жизнь. Это восхищает доктора Сундаравадивелу.

Почивалов отмечает, что у нас не только студенты, но и сельские школьники посильно участвуют в работе колхозов и совхозов.

— Юные мичуринцы? — старательно произносит по-русски доктор и торжествующе-вопросительно поглядывает на нас, ожидая нашей реакции на такую удивительную осведомленность.

Затем он восхищается нашей системой вечернего и заочного обучения, Оказывается, он тщательно изучил этот наш опыт и, основываясь на нем, добился открытия десяти вечерних колледжей.

— Это только начало. В дальнейшем мы собираемся расширить вечернее обучение.

Вице-консул Яблоновский сопровождает нас в этой поездке. Он в отличных отношениях с Сундаравадивелу, тем более, что связан с ним, так сказать, почти родственными узами; жена Яблоновского преподает русский язык в этом университете.

Оказывается, до нас здесь побывала наша делегация из Туркмении. По каким-то причинам они не успели вручить доктору свой подарок, и теперь Яблоновский догадливо сочетал нашу поездку с вручением туркменского подарка. Как говорится у казахов, и к теще съезжу, и стригунка объезжу.