Тензоров также указывает, что в районе дивизии появились «русские партизаны». В действительности же, это были советские десантники и их заданием было следить за деятельностью дивизии. Боевых стычек с ними, однако не было.

Во время следования на юг, дивизия разоружала немецкие части, если они попадались на ее пути. Однако сообщение В. Артемьева, согласно которому Буняченко в ночь на 3-е мая издал приказ о разоружении всех немецких частей в округе нескольких десятков километров, не приходится считать точным.[87] Будучи занятой столь широкой деятельностью, дивизия не смогла бы 4-го мая пополудни дойти до села Сухомасты. Весьма вероятно, что немецкий гарнизон в гор. Кладно капитулировал, так как дивизия находилась в этом районе. Не совсем ясно, по каким направлениям дивизия дошла до района Сухомасты. 4-го мая она прошла через г. Бероун, где ген. Власов произвел смотр дивизии, а в район Сухомасты она вошла в послеобеденные часы. В тот же день пополудни произошел некоторый спор между русскими и немцами на переходном пункте в гор. Здице, где появились части РОА, которые там, очевидно, не должны были проходить.

Судя по документированным трассам следования частей, нельзя сказать, чтобы части приближались к Праге одновременно. По-видимому, они в первую очередь, имели задание соединиться в южной Чехии. Но это только лишь предположение.

Перед прибытием в г. Бероун, одна пехотная колонна была обстреляна американскими самолетами. Подвергшиеся нападению части немедленно расстелили свои бело- сине-красные опознавательные знаки, после чего американские самолеты прекратили налет и исчезли. Эти части ни разу не воспользовались своими зенитными орудиями, а бойцы дружески махали руками. За какую именно армию американские летчики приняли намеченную ими цель, трудно сказать, положение в то время было совсем уже запутанным. В результате короткого налета, погибло несколько десятков солдат и офицеров, в гужевой и артиллерийской частях было убито немало лошадей и сгорело несколько автомашин.

4-го мая вечером штаб дивизии разместился в каменном здании Сокола, находящегося на южной окраине селения Сухомасты, а части дивизии расположились на ночлег в Тманъ, Быкош, Борек, Желковице, Конепрусы, Малков, Литень и других селах.

4-й полк дошел до Бероуна в качестве арьергарда пехотной колонны. Командный пост полка и 2-й батальон перешли через реку Бероунку, разоружили немецкий городской гарнизон и на ночь разместились в бероунских казармах. 1-й батальон расположился в районе г. Србско, на юго-восток от Бероуна.

В этот день пополудни, в селении Сухомасты приземлился немецкий самолет, в котором из г. Немецки Брод прибыл генерал-майор Шаповалов с немецким пилотом лейтенантом Герхартом Бушманном. Шаповалов уехал на автомашине из штаба РОА, находящегося в селе*- нии Рейкбах, еще накануне, и его первым заданием было разыскать ген. Власова и 1-ую дивизию, с которыми штаб РОА потерял связь. Начальник штаба ген. Трухин намеревался скоординировать деятельность южной группы РОА (2-й дивизии) с деятельностью 1-й дивизии и для дальнейшей деятельности нуждался в приказах ген. Власова. В этот день Власов находился в состоянии глубокой депрессии. Его беспокоила 1-я дивизия и ее деятельность, на которую он уже не мог влиять, как и судьба всего Движения: КОНР, эвакуированный в Баварию, бессмысленное перемещение 2-й дивизии и остальных частей в Линц, а оттуда в южную Чехию. Камнем на сердце у него лежала неопределенность судьбы сотен тысяч людей, включившихся в Движение, и его беспомощность что-либо предпринять для их спасения. Обо всем этом он разговаривал с Шаповаловым и Бушманном до глубокой ночи. Он был уверен, что лично будет выдан, ею не верил в возможность выдачи на советскую сторону сотен тысяч других людей. Предложенную ему возможность спастись, он отклонил. У кап. Антилевского был приготовлен самолет с дополнительными бензобаками, который должен был переправить ген. Власова из Чехии в Испанию или в Португалию. Говорилось и о том, что Бушманн будет вести самолет, как лучше знающий условия полета над Европой, чем Ангилевский. Генерал Власов все эти предложения отклонил. «Командир, который покинул своих людей в критическую минуту, для будущего не имеет цены. У меня были все возможности вьшграть. Может быть немцы, может быть судьба встали против меня. Остается лишь одно — вступить на последний путь».[88]

Шаповалов и Бушманн улетели из селения Сухомасты 5-го мая утром и поэтому не могли сообщить Трухи- ну о трагическом повороте событий, которые произошли в первой половине этого дня.

Путь Шаповалова в сел. Сухомасты связан также с недостаточно ясным делом относительно писем, которые содержали приказ о перемещении 2-й дивизии в район Праги. (Подробности об этих событиях см. главу XII).

IX

Попытки войти в контакт с Западом

Согласно Статуту КОНР ген. Георгий Николаевич Жиленков был главой «Информбюро», которое представляло интересы Движения в отношениях с прессой. Главным его заданием было информировать общественность об Освободительном Движении. Судя по документам, а также согласно свидетельствам участников Движения, Жиленков не подходил для этой должности. Во время критического развала Рейха, когда моральной обязанностью КОНР было сделать все возможное для спасения добровольцев, попавших в плен западных союзников и оказавшихся под угрозой насильственной репатриации в Советский Союз, ген. Жиленков не сделал ничего.

Инициатором переговоров, вместо Жиленкова, был Юрий Сергеевич Жеребков, прежний эмигрант из Парижа, один из немногих в окружении Власова, который владел иностранными языками и был знаком с западным миром. Жеребков встретился с Власовым в Берлине в 1943 году и предоставил себя в распоряжение КОНР. Власов назначил его шефом «Секции по делам сношений с правительственными учреждениями», которая находилась в ведении Жиленкова. Начиная с этого времени, Жеребков активно и энергично исполнял должность дипломата на службе у КОНР.[89]

Благодаря ему СС-Хауптамт наконец согласился, чтобы о судьбе пленных добровольцев велись переговоры при посредничестве Международного Красного Креста. Для этой цели Жеребков должен был отправиться в Швейцарию, где, согласно инструкциям Власова, должен был вести переговоры уже не только о судьбе добровольцев в плену у союзников, но также завязать в Берне контакты с американскими и английскими представительст-

J

вами в интересах самого KOIIP. Зная или предполагая об этом, германские учреждения безопасности отнеслись отрицательно к его поездке в Швейцарию. Ведя переговоры с д-ром Крегером[90] Жеребков предъявил ему ультиматум: или СС-Хауггтамт даст свое разрешение на поездку или КОНР будет считать этот отказ проявлением недоверия и сделает из этого соответствующие выводы. 12-го апреля Министерство иностранных дел разрешило ему поездку.

На въезд в Швейцарию Жеребков не получил разрешения и советник швейцарского посольства отказался сообщить мотивировку. По-видимому, Швейцария не желала ухудшать будущих отношений с Советских Союзом из-за предоставления визы представителю русских антикоммунистов. Поэтому Жеребков решил проникнуть в Швейцарию нелегально. Еще перед этим, он по важному делу должен был неожиданно отправиться в Берлин и Прагу. Причиной этих поездок было отношение Власова к Гиммлеру, а также дипломатическая деятельность Же- ребкова, которая стала известной в дипломатических кругах.

13 апреля 1945 года заместитель председателя Международного Красного Креста доктор Лохнлих, предложил Жеребкову навестить его в Берлине. Он сообщил Жереб- кову, что трудно будет изменить судьбу добровольцев, явно подразумевая под этим соглашение Ялтинской конференции. Он рекомендовал, чтобы ген. Власов реабилитировал себя в глазах западных союзников путем какой- либо исключительной услуги. Международный Красный Крест и международные политические круги опасаются, что органы СС в последние дни войны истребят заключенных во всех концентрационных лагерях и надеются, что влияние ген. Власова на Гиммлера достаточно велико, чтобы воздействовать на решения ответственных германских кругов. Красный Крест обращается к Власову с призывом, чтобы он с помощью своего влияния предотвратил такую катастрофу. Так как Власов тогда находился в Праге, то Жеребков мог передать ему предложение Лехнлиха лишь 17^-го апреля в отеле «Алькрон».