Первая женщина

Чтоб ты издох! Как ты завистлив и жесток!

Возвращается вторая женщина.

Мнесилох

А кожу жрице отдадим в подарок мы!

Вторая женщина

В подарок жрице – что?

Мнесилох

Вот это. На, возьми!

(Бросает пустой мех.)

Вторая женщина

(первой женщине)

Бедняжка Мика, где теперь краса твоя?
Кто отнял у тебя любимое дитя?

Первая женщина

Вот этот негодяй, но он у нас в руках,
Постереги его, с Клисфеном я пойду
О преступлении пританам заявить.

Уходит.

Мнесилох

Теперь подумаем, как от беды уйти,
Что предпринять, придумать. Тот, кто виноват,
Кто в передрягу эту сам меня толкнул,
Пока не кажет глаз. И правда, как же быть?
Как весть ему подать? Ба! Средство вспомнил я
Из драмы «Паламед»:[50] на веслах напишу,
Как там, и брошу их… Но весел, впрочем, нет,
И не придумаешь, где взять их! Где? Ну, где?
Не взять ли с алтаря дощечки,[51] исписать
И разбросать кругом? Пожалуй, хорошо:
Там было дерево, здесь тот же матерьял.
Принимайтесь же, руки мои,
За спасительный труд принимайтесь!
Пусть ему эти гладкие доски,
Начертанья ножа восприняв,
Весть несут о моих злоключеньях.
Скверно вышло как «р»!
Ну, спешите вперед,
Торопитесь, готова бороздка!
Понеситесь скорее по всяким путям
И туда и сюда разлетайтесь.

(Разбрасывает дощечки.)

Парабаса

Предводительница хора

Мы в защиту свою позволяем себе перед вами пропеть парабасу.
Все и каждый чернят, унижают наш пол, все о нас говорят много злого.
Ведь повсюду твердят, что мы сеем кругом только зло в человеческом роде,
Что исходит от нас и вражда, и война, и восстанья, и распри, и горе.
Допускаем: мы – зло, мы действительно зло, но зачем бы тогда вам жениться?
Для чего запрещать выйти нам со двора или просто стоять у окошка?
Для чего бы стеречь так старательно вам ваших жен, это зло, эту язву?
Если из дому выйдет случайно жена и супруг не найдет ее дома,
Чуть не сходит с ума, а на радостях он ликовать и молиться бы должен:
В самом деле, ведь язва из дома ушла, ведь от язвы избавлен мужчина.
Если ж в доме чужом мы уляжемся спать, утомившись забавами в праздник,
То и дело вы лазите в спальню смотреть, вашу язву в тоске стережете.
Если выглянет язва-красотка в окно, все мужчины любуются ею,
А когда, застыдившись, отпрянет она, тем сильнее растет в них желанье,
Чтобы язва опять показалась в окне. Уж отсюда достаточно ясно,
Что мы лучше мужчин. Доказательств еще? Так за ними ходить недалеко:
Много можно найти их. Уверены вы в превосходстве своем перед нами,
Мы, напротив, себя ставим выше мужчин. Разберемте ж внимательней дело,
А для этого мы сопоставим людей: и мужчин поименно и женщин.
Хоть известен Хармин,[52] Навсимаха[53] его превосходит своими делами.
Салабакхо[54] – развратница, но Клеофонт[55] и самой Салабакхо развратней.
Стратонику[56] и Аристомаху[57] возьмем, марафонских полей героиню:
Много лет никому из мужчин не придет даже в голову с ними равняться.
Крепче силой ума, чем Евбула,[58] у нас не найдется никто из булевтов,[59]
Даже если в расчет прошлогодних принять. Сам Анит[60] должен с тем согласиться.
Превосходством своим над породой мужской все права мы имеем гордиться.
Ведь из нас ни одна, из общественных сумм по полсотне талантов воруя,
Не могла б средь людей с важным видом ходить. У мужей мы таскаем, но скромно:
Много-много мешочек муки украдем, да и то возмещаем немедля.
Из числа же мужчин очень крупных хапуг
Указать мы могли бы не мало;
Негодяев, торговцев людьми и обжор
Тоже больше мужчин, а не женщин.
И наследье отцов, без сомнения, вы
Хуже нашего, знаем, храните.
Ведь храним мы исправно все наше добро,
Например: веретена, корзины, челнок
И зонты…
А мужья наши порастеряли давно
Веретена, и копья пропали.
А иные мужчины, – и много таких, –
Лишь завидят врага, убегают стремглав
И в испуге роняют… зонты.

Эпиррема

Упрекнуть мужчин во многом справедливо мы могли б,
Но одна несправедливость возмутительней всего:
Почесть женщине, родившей гражданина городу, –
Таксиарха[61] иль стратега, – вы должны бы воздавать
И на Стениях,[62] и Скирах,[63] и в другие праздники,
Совершаемые нами, место первое давать.
А родившей государству труса и негодника –
Рулевой ли это будет, командир ли корабля –
Как рабе остричься надо, место выбрать поскромней,
Дальше матери героя. Что ты терпишь, город наш!
Распустив на плечи кудри, ростовщица здесь сидит.
В белоснежном одеянье мать Гипербола[64] у нас
Рядом с матерью Ламаха.[65] Поступить бы с нею так:
Если станет, в долг ссудивши, требовать она прирост,
Отобрать насильно деньги и сказать при этом ей:
«Не видать тебе прироста: ты урода родила!»
вернуться

50

…из драмы «Паламед»… – Трагедия Еврипида «Паламед» была поставлена в 415 г. до н. э. Паламед – один из героев Троянской войны, оклеветанный Одиссеем и казненный по его наущению. Чтобы сообщить о случившемся отцу героя, его брат Эак вырезал слова на веслах, которые и пустил по волнам.

вернуться

51

…с алтаря дощечки… – Дощечки прилагались к дарам, посвящаемым божеству.

вернуться

52

Хармин – афинский стратег, потерпевший поражение в морском бою незадолго до постановки комедии. Следующие затем женские имена используются Аристофаном ради их этимологии.

вернуться

53

Навсимаха – «сражающаяся на море».

вернуться

54

Салабакхо – известная афинская проститутка.

вернуться

55

Клеофонт – стал лидером радикальной демократии примерно в 412 г. до н. э.

вернуться

56

Стратоника – «победительница войска».

вернуться

57

Аристомаха – «прекрасно сражающаяся».

вернуться

58

Евбула – «благой совет».

вернуться

59

Булевты – члены Совета пятисот (буле).

вернуться

60

Анит – позднее обвинитель Сократа.

вернуться

61

Таксиарх – пехотный командир в афинском ополчении.

вернуться

62

Стении – женский праздник, справлявшийся за два дня до Фесмофорий.

вернуться

63

Скиры (Скирии) – праздник в честь Деметры и Персефоны, справлявшийся в конце июня.

вернуться

64

Гипербол – афинский демагог, ярый сторонник войны, в 417 г. до н. э. изгнанный из Афин.

вернуться

65

Ламах – афинский полководец 20-х годов V в. до н. э., при жизни служивший для Аристофана объектом насмешек как представитель военной партии; после гибели при Сиракузах возвеличивается им как честный солдат.