М: Для того я так над тобой нагнулся,

Чтоб, любя, твоим любоваться задом, —

Да и ты мой зад изучала взглядом;

Потому не думай, что я свихнулся!

Ж: Как не думать! Эта чужда усладам

Поза: если б уд твой и встрепенулся,

То на первой песенке бы запнулся.

Развернись-ка лучше, ложись-ка рядом.

М: Нет, судить, сударыня, погодите.

Пусть мой уд и слаб — я могу перстами

И устами тешить Вас, поглядите.

Вы сейчас, несомненно, сами

Наслажденья дивные ощутите,

Что не всем даруются небесами.

Вот тогда, моя госпожа, решите —

Ваш любовник стоящий ли мужчина.

Хоть и в слабом уде его кручина.

Ж: Я хочу его вот сюда, где туже!

М: Вы меня ввергаете в грех Гоморры

И в услады пап, а у этой своры

Вкуса меньше, чем у навозной лужи.

Ж: Ну, скорей же суй! М: Нет, не суну. — Ж: Ну же!

М: Вероломны женские уговоры!

Или лоно вышло сейчас из моды? — Ж: Муже,

Прекрати сейчас же пустые споры!

М: Ладно, ладно. Ваше последним слово

Остается. И уд мой Вы в полном праве

Применить хоть для дела и столь дурного.

Ж: Так-то лучше! Вставляй его, к вящей славе.

Нет, поглубже! Поглубже засунь-ка снова…

О, товарищ мой, пастырь мой добрый, ave!

М: Вот он в Вас целиком — ощущенье ново?

Ж: О, как сладость горька, рай подобен аду —

Целый год я, пожалуй, теперь не сяду.

М: Бедра пошире раздвиньте, отринув страх,

Дабы мой взор насладился эдемским склоном

Ягодиц и несравненным, прелестным лоном,

Перед которым сердца полегли во прах.

Расцеловать Вас, моя дорогая, ах,

Страстно хочу, и Нарциссом кажусь влюбленным

Я себе — юным, преображенным

Зеркалом этим, что жадно держу в руках.

Старуха: Ах, блудодей! Погляди, набежала тучка.

Ну погоди, приложу я тебя ухватом!

Да и тебе пару ребер сломаю, сучка!

Ж: Ох, испугались-то как мы твоим раскатам —

Прямо трепещем, так нас устрашила взбучка!

Стерва безоносая, шла б ты к чертям рогатым!

Тоже мне — глянь на нее, мой любимый, — штучка…

Я же пчелой зависаю над жадным бутоном

Уда, его предвкушая с жужжаньем и стоном…

Ж: Глупый Марс! Ты, как мул в загоне,

Спишь на сене, вроде калеки.

Разве этак молятся, веки

Опустив, Венерину лону?

М: Я — не Марс, я — Эрколе Рангоне,

Ну а Вы, Вы — Анжела Грека;

И была б под рукою моей рибека,

Я бы спел Вам свою канцону.

Но и Вы, госпожа-супруга,

Потакайте смычку всецело,

Напрягая струну упруго.

Ж: О, как сладко трепещет тело!

Но боюсь, мы убьем друг друга,

Если лук этот пустим в дело.

М: О, не бойтесь! Хранитель лука,

Купидон, наш сын, осторожен —

В храм Безделья им лук положен.

М: Дайте мне Ваш язык удержать немой,

Охватите чресла кольцом объятий

И, откинувшись сладостно на кровати,

Поглотите уд благодатной тьмой.

Ж: Ай, негодник, какой он во мне прямой,

Да и твердый — вот лучшее из занятий!

Обещаю его приютить и сзади —

И чистейшим потом отпустить домой.

М: О, спасибо, милая Лоренцина!

Но прошу толкать тогда и качать,

Как то часто делала Чиббатина.

Ж: Ах, сейчас я кончу! А ты кончать

Не намерен? — М: Кончу. Тому причина —

Вы. Ж: — Мне просто хочется закричать!

М: Так кричите, что ж тут! И я ведь чинно

Не могу, о господи, промолчать —

Я кончаю! Ж: — Кончила!.. — М: Вновь начать?

Погоди, постой, Купидон упорный,

Не тащи, ослище, свой воз упрямо!

Я хотел бы уд мой направить прямо

В лоно той, что скачет на нем проворно.

Но, увы, то в чистый цветок, то в сорный

Попадает он. Неужели срама

Не избегну — стоя, как мул, — и дама

Подвиг мой сочтет слабиной позорной?

Беатриче! И Вам в этой позе трудно.

Но, поверьте, мне во сто крат труднее —

Я собою жертвую поминутно:

Замирают члены мои, немея.

И когда б Ваш зад не сиял так чудно,

Я решил бы — кончить я не сумею

При попытке — тягостной, безрассудной.

Но желанней персика Ваши доли —

И крепят мой уд в его тяжкой доле.