И тут на столе перед Сфорца взрывается нечто стеклянное. Осколки летят во все стороны.
Пепельница. Рауль. Белый весь - от носа до хвоста. Хищник-альбинос. А Франческо будто знал - за долю секунды до того поднял руку поправить челку, и его даже не задело, только мелкой радужной крошкой обсыпало...
- Алваро прав, ты... охренел совсем. Если бы они не сами столкнулись, а мы их столкнули - то же самое вышло бы. Только мы бы успели этим воспользоваться. Всей разницы. Тебе нужно, чтобы кто-то был виноват и это был не ты? Ну, я виноват. Я вчера с Джастиной разговаривал и ее подтолкнул. Она как раз с тобой побеседовала, поэтому толкать было просто. Я ей подсказал связаться со своими. У нее-то семья с ума не сошла пока, в отличие от моей. Джастина, прости меня, пожалуйста.
- Чего-чего? - Это что еще за бред? - Куда ты меня толкал? Ты меня после ласковой беседы чаем отпаивал - и все. Нет уж, извини, дорогой, но не надо меня так защищать.
- Когда про отца с топором разговаривал - и про Совет. Я же тебя сто лет знаю.
Oops, говорит про себя Джастина. То-то мне потом разговор казался каким-то... мутным, а Рауль - странным и на себя непохожим. Неправильное отчаяние, не его, то ли наигранное, то ли поди разбери. Сравнения странноватые. Но я тогда думать не могла, нечем было, а потом решила - шок, ссора, усталость, страх. Да и не разбирала я толком, что там было. Так, скрежетало потихоньку за ухом. Не слишком громко, да и не слишком важно - количество сахара в мате было важнее. И что живой голос рядом разговаривает.
Но... тоже мне, нашелся манипулятор. С самомнением.
- Нет, Рауль. Ты, может, как-то и способствовал. Но я все сделала сама. Пусть на меня и орет. Я всех предала и зарезала. Благодарю. Очень лестные слова от человека, который собрался пустить в дело убийц своей тетки.
- Коллеги. - Потрошитель так никогда ни к кому здесь не обращался. - Позволю себе напомнить вам, что за счастливым исключением господина Анольери и отчасти - Васкеса - тут никому не стоит бросаться камнями. Мы все живем в стеклянных домах с отвратительной теплоизоляцией. И те, кто провоцировал Совет на решительные действия вчера днем, и те, кто сделал то же самое сегодня утром. Господин де Сандовал - как я понимаю, у вас и у госпожи Фиц-Джеральд были веские основания считать, что консерваторы не оставят в покое ни "Сфорца С.В.", ни ее владельца лично - пока он жив и пока они живы?
- Да, были. Я... - стоящий Рауль не знает, куда себя деть, и садится боком на край стола. - Вообще-то я... Я вчера переслал Алваро запись разговора с отцом и попросил отнести Габриэле. Чтобы она послушала. Он об этом не сказал, забыл - да и все равно было поздно. От аналитического отдела я разговор закрыл вопреки распоряжению. Это была последняя беседа. За год, наверное, сотая. Все об одном и том же - возвращайся домой. Давили как на допросе. И отец болен, и все прочее. И нужен я им, потому что дел много, а я показал, что на что-то годен. А вчера... в общем, он там по потолку бегал. Я его таким и не видел никогда. И сказал он, в частности - "ну и пропадай ты пропадом со своим придурком и его придурочной родней". Как все понимают, даже отошедшие от дел банкиры даже в большом гневе такими оборотами не бросаются. Особенно, когда речь идет о родне. Особенно в наших семьях. А уж своего отца я знаю очень хорошо. Он за эти годы много мне успел наговорить. Такое - в первый раз.
Рауль помолчал, взял со стола ручку, покрутил в пальцах.
Вряд ли, думает Джастина, де Сандовал-старший имел в виду Габриэлу. Скорее уж, Антонио да Монтефельтро, у которого, как выяснилось, в деловых кругах репутация помеси хорошо отмороженного сумасшедшего пирата с хорошо отмороженным гигантским кракеном. Но Рауль об этом не подумал, конечно. Все было видно как на ладони: пригрозили - сделали.
- Этот человек, Андерс, он ведь мог просто сбежать, уйти. Но он увидел, что успевает убить - и убил. Значит, у него был приказ и он получил его заранее, потому что такую ситуацию нельзя было предусмотреть. Это не шутки и не случайность - они настроены так. Были настроены так. Я хотел посоветоваться, что с этим делать. Франческо, ты всегда пропускал мимо ушей все, что я говорил о Совете. Габриэла - нет. Она даже Алваро записала во внедренные агенты. Что покушение - инсценировка, а вот ради всего дальнейшего юноша тут и оказался. Поэтому и с ней... ну и прошу меня простить, но ни Максиму, ни господину иезуиту я бы не доверил то, что касается моей семьи. До убийства. А потом я пошел и подтолкнул Джастину, чтобы за эту группу все-таки взялись. Вы бы стали - и стали - прикидывать, как рациональнее ее использовать. А у нас не было времени. Если мой отец прямо сказал мне, что числит меня среди людей Сфорца, если для него я теперь - вражеская фигура, значит, никакие тормоза не сработали бы. Мы шли под снос. Нам нужно было ударить первыми.
- Скажите, а какие причины у вашего отца? В его банках - три четверти счетов корпорации. - Максим. Его самый профессиональный голос, и выражение лица соответственное, значит, он все-таки пропустил удар. Тоже мне, дипломированный негодяй с чувствительностью мимозы... впрочем, чувствительность строго избирательная. На негодование Габриэлы по поводу обращения к Франческо через ее голову он внимания не обращал.
Вопрос уместный, разумный и деловой.
- Мы слишком много вкладываем во Флоресту, - пожимает плечами Рауль.
В переводе с педагогического на экономический: долгосрочные прогнозы убедили старшего де Сандовала, что эту курицу выгоднее прирезать, чем смотреть, как она несет золотые яйца финансовым системам Террановы и Винланда. Избавиться от "придурка" - и корпорация достанется в наследство Пауле, а центр тяжести вернется во Флоренцию...
- Я ничего не пропускал мимо ушей. Но мне говорили, что Совет попытается меня подставить и конфисковать все здешнее для создания образцово-показательной управляемой территории. На нашей базе. Ну и что можно с этим сделать? Перестать работать? Развести террор? Снести Совет? Не мои методы, извините, - разводит руками Франческо. - Лицензию могли отобрать в любой момент, поводы есть всегда. Тут не нужны никакие внедренцы...
- Я не знал... что Совет, что большинство в Совете готовило революцию. - разводит руками Рауль. - А теперь, задним числом, это все очень логично выглядит. Дома наверняка думали, что все наши разногласия с Советом - тактического свойства. И что если нас не стравить всерьез, мы поддержим эту затею. И после того, как кое-кто обозначил, что он с радостью устремился бы в объятия реформаторов, да вот только мы не пускаем - убили Габриэлу. Я был уверен, что тут единственная и прямая связь. И сделали так, что ни у кого нет алиби. У меня в том числе.
Интересно, воют ли богомолы? Судя по лицу Анольери, хотели бы, да стесняются, неудобно. Максим - вежливый человек, и изо всех сил делает вид, что у него не болят зубы. И только Потрошитель смотрит сочувственно. Впрочем, он, наверное, и на Эскалеру и его ребят так смотрел.
- Господи, - стонет Франческо. - Рауль... ты понимаешь, что ты натворил? Идиоты. Два идиота. Да, разумеется, мы бы попытались это все спустить на тормозах и пустить в дело. Хотя бы ради стабильности банков. Но что, черт побери, к нам уже самолет отправили с бомбой? Куда ты торопился, а?
- У нас... черт его знает сколько чужих в филиале. Зачем им самолет?
- Почему у меня в команде нет ни одного медика? - вздыхает Сфорца. - Кто-нибудь знает, чем уколоть этого... параноика?
- Поздно кого-либо колоть, - сказал Максим. - Все уже произошло. Значит, будем план переделывать.
- О, - поднимается с дивана Алваро. - Закончили охреневать. Ну наконец-то. Взрослые люди... якобы. Франческо, вы ничего не забыли?
- Дражайший мой Хуан Алваро, что вы изволите иметь в виду?
- Я имею в виду... - мальчик сражается с формулировками, - растерянность, все такое.
- По вашему мнению, мне нужен личный помощник и в данной сфере? - приподнимает брови Сфорца. - Хотя судя по результатам...