Было еще два программиста, но эти только наперебой воплощали очередные идеи, приходившие в голову парочке. Сравнение высоты ворот с шириной аттика, ширины аттика с глубиной подвала и глубины подвала с расстоянием до колонки. По всем мало-мальски угодившим на пленку или в регистр строительных чертежей домам Флориды. Безумные надстройки - на одежде трупа №ХХХ обнаружены следы краски, использовавшейся в округе YYY. И так до сравнения плотности колючек на еже с густотой чешуи на уже.

Парочка генерировала идеи, обсуждала - почти без слов, улыбками и движениями рук, каламбурами, мимикой, - загоняла очередной критерий отбора и сравнения в Королеву, принималась за следующий. Образ существа из пророка Иезекииля на самом деле зародился там, в синеватой полутьме, при свете работающих мониторов и погашенных лампах, на фоне гудения вентиляторов, треска клавиатуры. Из единой - при любом угле падения света единой - четверорукой тени, из обрывков славянских слов и ста подряд примеров телепатии, из мелких прикосновений - почти как у разговаривающих языком жестов немых, касаний, позволяющих лучше понимать.

Карл впервые мог со всей уверенностью назвать что-то непристойным зрелищем. Тем, за чем не пристало наблюдать посторонним.

Эти двое друг с другом могли уже и не спать, хотя они, конечно... прямо у Щербины в ванной, даже не выключив селектор - кто ж туда заглянет, кроме своих. Интересно, сеанс с экспертом для лучшей взаимной настройки, это вообще ноу-хау Щербины или только к данному специалисту применимо? И есть ли в филиале такая женщина допенсионного возраста, которая не тает при виде "герцога Мантуанского"? Даже эта склочная пигалица Камински. Хотя почему - даже? Одного поля ягоды. Интеллект переразвит, все остальное отсутствует, особенно - понятия о приличиях.

К счастью, непонятно откуда взявшимися глупостями занята была только часть головы, совсем маленькая. Прочие мощности сортировали получаемые данные, впитывали информацию, полученную от задержанных, планировали ход операции на следующие несколько часов - и были бы совершенно счастливы, если б не знать, что вся эта деятельность - побочный отвлекающий маневр.

Декорация, театральный занавес, прикрывающий беготню актрис неглиже, гримеров, подсобных рабочих... Занавес для настоящей работы, даже не просто для работы - для создания стандарта, для образцовой операции по поиску одной сумасшедшей иголки в стогу человеческого сена, не связанной ни с кем идеями, идеалами, торговыми интеракциями, враждой и всем прочим. Они это, конечно, сделают. Операция прогремит по всему миру, винландское Бюро расследований будет локти кусать от зависти... но кому достанутся все лавры? Победителям. Тем, кто это сделал. Тем, кто поднимал и опускал занавес, и прочим рабочим кулис не достанется ничего.

Это все уже знакомо, уже однажды было. Пять лет назад, когда Карл был первокурсником и на тактических играх его включили в одну группу с будущим начальством. Начальство тогда уже было легендой и мифом, а в группе несло функции аналитика - то есть, валялось с литературой по факультативам в руках и критиковало поступающие идеи. Группа безнадежно проигрывала. "Черный ящик" - предмет, который надлежало изъять у соперников и передать в жюри, - оказался в слишком надежных руках. Группа впала в уныние ввиду неизбежного проигрыша, аналитик же и вовсе запропастился - якобы отпросился подумать и удалился в компании какой-то городской лаборанточки.

- Хорошо, - сказал Карл. - Выиграть мы не можем. Но можем хотя бы сделать так, чтобы не выиграл никто.

- Как? - К тому времени группа уже была согласна на что угодно. Лишь бы не стоять в хвосте.

- А так. Берем санэпидстанцию или еще что такое. И сообщаем им, что там-то и там-то засекли предмет с повышенным уровнем радиоактивности. Или, наоборот, симптом какой-нибудь нехороший. И наводим их на тот квартал. Они устраивают проверку, обнаруживают подозрительную компанию, всех придерживают, все обнюхивают... к тому времени, пока разберутся - время выйдет.

- Это разве не запрещено?

- Нет. - Карл все тщательно проверил - и правила игр, и правила здешних организаций, они не слишком отличались от знакомых ему по дому.

- Хорошо, - одобрил командир группы.

Так бы и вышло, не явись за пару минут до начала господин аналитик. Ему, конечно, сообщили - и он одобрительно кивнул: - Хорошая идея!

Карл обрадовался, когда все начали показывать на него, автора.

- Только слегка недокручена. В правилах есть кое-что. Время форс-мажора не засчитывается. Так что когда наш ящик возвращают в штаб, мы приходим следом и рапортуем, что доставлено.

- Что?

- СЭС, когда разберется, университету имущество отдаст? Отдаст. В штаб оно попадет? Попадет. Нашими стараниями? Нашими. А что мы сами его туда должны принести - нигде не сказано. - Подумал и добавил: - Я проверял.

- А группа Данилова?

- А группа Данилова ходит в унынии и материт сволочей, неспортивно сливших игру. И не смотрит в правила.

И вышло все как по- писаному. Только вместо ложного доноса они послали совершенно правдивый. Тоже Максим предложил - сначала проверить квартал. Ну и выяснилось, что даниловцы, когда следящие системы устанавливали, естественно, канализацию вниманием не обошли и сенсорами оборудовали. А технику безопасности и всякие санитарные нормативы при этом, конечно же, нарушили.

И грозная СЭС пала на них как гром среди ясного неба - намылила шею во всех смыслах и сдала начальству.

Соперники даже не вспомнили, что в штаб доставили не только их, но и искомый "ящик". Так что оставалось только пристроиться к человеку, который нес опечатанную коробку с изъятым и отрапортовать на глазах у оскорбленной группы конкурентов, что предмет доставлен в 15:51. В соответствии с правилами, инструкциями, постановлениями и местным законодательством.

Тогда Карл - сопливый первокурсник - радовался уже словам "хорошая идея", прозвучавшим из поднебесья, с высоты четвертого курса, и тому, что его соображение пошло в дело, помогло всем победить. Чуть позже он начал понимать, что еще бы десять минут обсуждения, еще бы минуту на раздумья - и он сам нашел бы эти лазейки в правилах. Идея была бы его и победа - тоже его. Теперь, поработав бок о бок с Щербиной, Карл начал твердо знал, что так будет всегда. Он останется субстратом, на котором фаворит будет выращивать свою карьеру - и ни слова благодарности, только это унизительное "хорошая идея, только...".

И это тоже глупость, которую нельзя объяснить недосыпом. С таким подходом ничего не сделаешь. С таким подходом можно только завалить свою часть работы, от чего уж точно никакой пользы не будет. Ни делу, ни Пауле, ни мальчику ни тебе. Удачная операция всегда красива, радостна. А где тут прикажешь радоваться? Если тебя в очередной раз сочли мальчиком-стажером, не приняли всерьез, идею "докрутили" за пару минут до совершенства - и Сфорца согласился, хуже того, перевел стрелки на себя. Его ошибка, разумеется. Впору вспомнить о правах на интеллектуальную собственность...

Сердце все же отступило вниз из-под горла, обруч растаял и стек за шиворот, а печень переживет. Это удивительно крепкий орган - печень. Тело тем временем продолжает действовать: принимает сообщения, отвечает, составляет планы и распоряжения, проверяет поступившие материалы. Операция идет полным ходом, великолепно идет - вот только не получается почувствовать себя внутри. Так, сидишь в центре паутины, проверяешь, не вибрирует ли очередная ниточка, хватаешь влипшую муху... что с них проку, с этих мух, один хитин.

Ну и ну... третий звоночек. Уже не осведомители, не собиратели слухов, натуральный чернобригадовец. Поет и твердо уверен, что в городе находится Бригадир-3 "Амаргон". Одуванчик, то есть. Потому что "дунь - полетит". Только что был здесь, но его сразу нет. И, кстати, единственный, на кого у нас документов нет, одни описания.

С каким бы удовольствием я переловил всех этих чертовых одуванчиков и прочих команданте, бригадиров, капитанов... была бы отдельная, важная, нужная операция, и ложились бы все птички-одуванчики ровными рядами по клеткам, гербариям и пробиркам. На иглу и в альбом. А сейчас что? Записываем, вызываем дело, смотрим - нет, в хозяйстве особо не пригодится, точнее, ровно наоборот: пригодится. Потом. Не стоит валять его в смоле и перьях нашего пренебрежения, сочтут неблагонадежным. Поэтому попытаемся арестовать, как и всех прочих на равных правах. Толковый человек, которым он, несомненно, является, будет только признателен.