Или учитель.
- Мы не во Флориде, дон Федерико. Здесь все у всех на виду. Мне что, начинать думать, что вы всей деревней скрываете убийцу?
- Да думайте вы, что хотите! Мы и правда здесь друг у друга на виду - и у нас есть разные люди, но таких, чтобы вот так вот - нет и не было. Этот убийца - он же какой-то оборотень!
- Серийный убийца всегда оборотень. А вы не хотите быть учителем оборотня, да? Поэтому оглохли и ослепли?
- Да идите вы... откуда пришли, пешком. Мы тут себе головы сломали, девочки из дому выходить боятся, слухи идиотские... Мартинес со своей девушкой днем целовался, его не убили едва. Не было у нас ничего такого!
Чуть не плачет. Не врет. Не было. Совсем не было. Обычно хоть на кого-то да думают. Часто по ошибке, по глупости, по злобе. Тут - не понимают. Еще не понимают, чего хотел. И я не понимаю пока. Это серия, это точно серия, она выглядит одинаково и пахнет одинаково... но в картине чего-то не хватает. Камешка какого-то.
Посторонний? Только вот новые люди в Веракрусе и в округе не селились лет так восемь. Несколько семей уехало, а новые не приезжали. Нужно все-таки взять себя за шкирку, а полицию за жабры - и поплыть на места преступления. Посмотреть, понюхать, послушать...
Пустырь. Трава почти в рост, ее даже этим дождем не прибило - только кажется, что все просматривается на километр, нет, ничего подобного. Пригнись - и тебя не видно. Спросить, где нашли тело. Приказ полиции: отойти на сто метров и ждать свиста или жеста.
Вода стоит стеной, но мне очень жарко. И у меня очень болит голова. Очень, невыносимо. Как раньше. Господи, почему Ты со мной больше не разговариваешь? Чем я провинился? Смотри, Господи, я принес тебе голубя в жертву. Белого. Господи, почему ты мне не помогаешь, как раньше?
Первое место преступления. Второе место. Третье место - спортплощадка. Все в радиусе километра... В радиусе? В радиусе от чего?
- А что это у вас во-он там, за краем пустыря? Сарай?
- Общественный сарай, доктор. Мы там смотрели. Ничего там... - отвечает расплывшийся волоокий начальник местной богадельни. Типичный уроженец флорестийской деревни, и пузо у него не от пристрастия к местному пиву, а от хронической белковой недостаточности, которой тут страдают все поколениями подряд. Кукуруза-тыква-бобы - у всего плоскогорья в анамнезе написаны.
- А теперь посмотрим нормально.
- Нормально это как? - спрашивает лейтенант. И ведь знает уже, что ему ответят, но нарывается же. Начальство местное, в городе училось... по ускоренной программе какой-нибудь.
- Нормально это с использованием глаз, головы и аппаратуры. - оправдывает ожидания Кейс.
Вот за аппаратуру местные не отвечают. Нету и взять негде. И за климат тоже не отвечают. Одно удовольствие тут пешком ходить. И откуда ко мне этот белый голубь в голову залетел, из песни, наверное. Тут до конца сезона дождей белого голубя не увидишь.
- Вы мне вот что скажите лучше, - говорит Кейс, - вторая девочка, Катарина, у нее, судя по фотографиям, был рассечен лоб. Но там не разглядишь ни черта. Вы там первым оказались, из полиции. Опишите, как это выглядело.
Лейтенант Гомес ведет усом, а может и всей щекой... это ему "черт" не понравился, ко всему остальному он уже привык, а погоду и вовсе не замечает. И правда - что буйволу грязь? Радость.
- Там даже не рана, а так... скользнуло и ссадило. Широкая такая царапина, неглубокая. На фотографии она хуже выглядит, потому что крови было много и она запеклась вся на лице, на волосах, на одежду попало. Жарко было очень, не скажу сколько, но в тени больше сорока - а уж на солнце...
- Отвечайте на вопросы, - обрывает Кейс лирический монолог "как это было ужасно". Три месяца курсов в ближайшем городе, наверное. И лет двадцать усердия по поимке воришек и вразумлению драчунов. Предел - поймать мужа, который зарезал жену из вредности... то есть, из ревности, впрочем, синонимично, и попытался пешком удрать в столицу - или на восток, в бассейн Параны. - Крови - из ссадины?
- Да. - Буйвол вот-вот начнет реветь и бодаться. С полей шляпы стекают потоки воды. Это не шляпа, это шлем-салад какой-то, об эту кожу можно бритву доводить... - Наверное, она упала.
- Наверное, - кивает доктор Камински. - Открывайте ваш общественный сарай.
Открывать его не нужно. Замок, конечно, висит - но не запертый. Играет роль засова. От ветра и собак.
Нормального переносного прожектора в деревне тоже нет. И ненормального нет. Но вот это как раз не страшно. "Жужжалка" помещается в карман плаща. Батарейки у нее мощные, а если сядут, можно крутить ручку.
- Вы нашли обо что она ударилась?
- Нет, - буйвол разглядывает чудо техники. - Но могло и пылью засыпать, а кровь, я говорю же, засохла почти сразу.
- Конечно. - Задача: отскрести с сапог всю здешнюю грязь, не сотворив при этом нового мира. И Дух Божий носился над водами, как я его понимаю. Конечно, тут - общественное место - уже натоптали как могли, но усугублять не хочется.
- Стойте, где стоите, - приказывает Кейс. - Держите фонарик. Будете светить, куда я скажу.
Открытая коптильня. И на веревках вдоль стены вперемешку с пучками травы развешаны копченые птичьи тушки. Перья - в мешке в углу, очень аккуратно собраны. Тушки птичьи - и некрупных грызунов. На другой стене развешаны умело и осторожно снятые шкурки. Выделка, конечно, самая примитивная - но старательная и мастерская, ни одного лишнего разреза или разрыва.
Голуби... белые...
Лопата, самодельная стремянка, ящики, сколоченные из чего ни попадя, еще какой-то трудовой хлам. В земляной пол втоптаны мелкие перья, солома, опилки, гнутые гвозди. Окошко у самого потолка было затянуто пергаментной бумагой, сейчас она промокла, внутрь летят брызги.
- Чье это хозяйство?
- Луиса, воспитанника падре Фелипе. Он дурачок.
- А это?
- Перья и шкурки берет кооператив, на поделки всякие. А голубей у нас едят, и жареных, и копченых. Это ж не ваши, городские, - снисходительно объясняет буйвол.
Как же, как же. Наши морально чистые сельские пташки... Но неважно, не сейчас.
- И дурачку дали ружье?
- Да кто ж ему... - ухает Гомес, только фонарь дрожит, - у него праща. Для этого голова не нужна.
Праща. Праща... Если поводить по стенкам, то можно увидеть и саму пращу. Даже не одну. Две, на выбор. Видимо, для четных и нечетных. Веревка потолще и погрубее, а второе - и не веревка даже, какой-то пояс? Лента? Что-то такое. И от каждого из мест преступления до этого сарая - примерно... так, надо не примерно, а точно.
- Лейтенант Гомес, вам тоже голова не нужна. Поэтому пройдите-ка отсюда до каждого места обнаружения трупа, считая шаги. Собьетесь - начинайте сначала.
Смотрит - как убить хочет. Нет уж, я так просто не дамся. Давай, пошел. А я тут еще постою и подумаю.
- Фонарик отдайте.
Пули, для пращи. Не просто случайные камешки, подходящие по размеру и весу, нет. Глиняные и свинцовые шарики. У глиняных дальность меньше и летят они... плохо они должны летать, метров на сто, может быть, но зато добычу не калечат, а голубю много не нужно. И кроту. А девочке? Взрослой женщине разве что шишку наставить, основательную такую шишку, взрослые здесь в шляпах живут и даже спят. В жестких кожаных шляпах. Свинцовым можно. Но это нужно, чтобы с собой было. А глиняные есть всегда.
Что это за лента все-таки? Пятна какие-то... если отстирать грязь, будет искусственный шелк с крупным цветочным узором. Странный материал для пращи. А если обработать вот эти мелкие темные пятна, то - конечно, будет кровь. Но оказаться может чья угодно, и кролика, и охотника...
Очень жарко. Очень. Плохо, когда так жарко, после болезни так всегда. И заснуть не получается: голова болит. Раньше, когда голова болела, то приходили ангелы и пели, а Господь утешал. А теперь? Зовешь-зовешь... надо, конечно, не так. Принести плоды и добычу. Настоящую, хорошую добычу. Тогда Он откликнется. Точно. Так правильно. Нужна жертва. Все время в голове эта мысль вертится - значит, ангелы подсказывают...