Патриция помолчала, чуть прикусив верхнюю губу и глядя на свое фото в новом паспорте:
— Патриция Джонсон родилась в штате Айдахо и умерла четырех лет от роду. Больше я ничего о ней не знаю. Детектив получил заверенную копию ее свидетельства о рождении и от моего имени подал заявку на получение паспорта. Домашний адрес — якобы в Нью-Йорке, в многоэтажном доме, без номера квартиры. Паспортный стол проверил подлинность факта рождения и выдал паспорт.
— А твое настоящее имя детектив знал?
— Нет, конечно! Кстати, таким способом можно получить паспорт и для тебя. Подумай. В Штаты соваться не стоит, а вот в другой стране с американским паспортом совсем неплохо.
— Надо подумать.
— Слушай, я посплю, ладно? — спросила Патриция, закрыв глаза.
— Конечно, спи.
Она повернулась спиной к Андрею, подогнув ноги и прижавшись к его груди. Андрей завел руку под куртку, положив ладонь на теплый живот Патриции. Через некоторое время дыхание женщины стало ровным и тихим, тело расслабленно привалилось к мужчине.
«Чен говорит, хорошая девочка? А ведь в следующем испытании она точно кого-нибудь пришибет. Или ее кокнут в поединке. Или свои же янкесы прирежут. А работает она над поставками стратегического оружия в огромную и непредсказуемую страну. Вот такой расклад получается. Ладно, пусть спит, пока можно».
Глава двадцать шестая
Проснулся Андрей скоро и внезапно. Дождь прекратился, звуки остались те же — плеск волн, шум тростника. Те же, да не те — с одной стороны тростник шуршал чуть громче, и звук этот приближался. Послышались ритмичные всплески воды под чьими-то шагами.
Патриция тоже подняла голову:
— Кто-то идет.
— Да.
— Что будем делать? Отойдем в тростник?
— В разные стороны.
Андрей вытащил пистолет, сошел в воду, стараясь не шуметь, и скрылся в зарослях, не выпуская из виду лодку. Патриция отошла в противоположную сторону. Бесшумно двигаться все равно не удалось, под ногами плескалась вода, шуршали стебли. Осторожные шаги приблизились, затем замерли, снова приблизились, и, наконец, к лодке вышел Чен. Он внимательно оглядел заросли, затем тихо позвал:
— Крыса! Эндрю!
Из тростника вылезла Патриция, уселась на плот, скрестив ноги:
— Приветик! А я сижу тут, от страха писаюсь. Одна надежда — поймают, так хоть изнасилуют.
— Где Эндрю?
— Да бросил меня, гад такой...
— Заткнись! — Шинкарев тоже вышел к плоту. — Нашла время шутки шутить! Ну что там? — вопрос Чену.
— Полное дерьмо. С гор началось мусульманское наступление, несколько армейских бригад окружены. Часть из них наверняка уничтожена, остальные плюхаются в грязи. Исламисты захватили технику, следует ждать моторизованного удара. Янкесы вот-вот высадятся, скорее всего, будут действовать вместе с мусульманами. По крайней мере, не станут им препятствовать.
— Где ожидается высадка американцев?
— На четвертой авиабазе, недалеко от столицы.
— Я знаю, где это, — сказала Патриция. — А Костас?
— Поехал в посольство Кипра. Завтра с этой авиабазы вылетает самолет в Сингапур, Костас попробует в суматохе посадить на него Эндрю. По-другому из страны не убраться. А тебе, Крыса, нужно явиться в «Лорал». Шеф вызывает.
— Рехнулся? Мне оттуда живой не выйти!
— Выйдешь, как миленькая!
— Как, спрашивается?
— Это моя забота. Сейчас мы разделимся, — сказал Чен. — Крыса едет на машине в город, приводит себя в порядок и завтра утром появляется в «Лорал».
— А Эндрю? — спросила Патриция.
— А Эндрю пусть решает. Если очко не играет, пойдет на четвертую авиабазу. Кое-что передаст на самолет. Это, во-первых. А во-вторых, посмотрит на высадку наших бледнолицых братьев. Ну как?
— Очко у меня не играет. А если бы играло?
— Тогда прячься на берегу, дня три, попробуем вывезти тебя морем...
«На подводной лодке? Той самой? Вообще говоря, тоже неплохой вариант. Был бы...»
— Только вот беда, может, и вывозить-то будет некому, — продолжил Чен.
— Сказал же, отправляюсь на базу. Что надо нести?
— Идем на берег, там разберемся.
Андрей срезал с плота прорезиненный полог, обмотал его куском фала и забрал скатку с собой. Пробравшись сквозь заросли тростника по следам Чена, все вышли на песчаный берег, на котором среди сосен и редкой травы лежали крупные бугристые камни. Чуть дальше виднелась разъезженная грунтовая дорога. На мокрой траве стоял грузовичок — облезлая, когда-то голубая «Тойота» с молочными флягами в кузове.
— Хозяин не возражал? — Патриция кивнула в сторону авто.
— Было дело. Теперь никому возражать не будет. Садись, Крыса, вот ключи. Завтра утром брякну тебе, в котором часу идти в контору и что там делать.
— А ты разве не едешь?
— У меня свои дела.
Чен вытащил из кабины навесной лодочный мотор, бросил на траву старые синие штаны, куртку и грязный соломенный мешок.
— Эндрю, лучше тебе переодеться. Вот главное. — Он достал из-за пазухи небольшую плоскую коробку, в несколько слоев обмотанную клейкой лентой. — Не знаю, уцелеем ли мы в той операции, на которую идем. Эту коробку нужно передать на самолет, вылетающий с авиабазы. Ты ведь курьер — вот и действуй.
— Плавать с ней можно? — поинтересовался Шинкарев, разглядывая посылку.
— Можешь плавать, можешь бросать ее, только донеси. Вот карта, срисуй схему пути.
Андрей срисовал маршрут на листок бумаги, спрятал его в карман, отдал Чену свой блокнот и паспорт.
— Чен, — сказала Патриция, — отойди-ка в сторонку. Отойди, кому сказала! Эндрю, милый... — Женщина обняла Андрея. — Мы будем вместе?
— На кладбище? — бросил Чен, не оборачиваясь. — В лучшем виде!
— Заткнись! А ты, пожалуйста, будь осторожнее! Я не знаю, что сказать...
Она отвернулась.
— Ненавижу прощаться. Ужасно! Само слово ужасное. Скажи, Эндрю, мы еще увидимся?
— Что за вопрос! — преувеличенно бодро ответил Андрей. — Мы будем вместе.
— Когда? — Она плакала, не скрываясь.
— Быстрее, чем ты думаешь. Езжай и ни о чем не беспокойся.
— Все! — жестко сказал Чен. — Решил идти, так иди. И ты езжай. Еще намилуетесь!
Андрей подвел Патрицию к машине, захлопнул разболтанную дверцу и быстро пошел по дороге. Отойдя немного, он услыхал, как сзади завелся двигатель, со скрежетом включилась передача и машина удалилась в противоположную сторону. Спустя еще несколько минут со стороны моря донесся звук маломощного лодочного мотора. Наступила тишина, и в ней Шинкарев шагал в густом лесу, по мокрой грязной дороге.
Начало темнеть. Пройдя с полкилометра, он свернул в лес и переоделся. Одежда оказалась узка, к тому же с кожаными туфлями сочеталась довольно странно. На груди куртки обнаружилось влажное пятно, когда Андрей ощупал его, на ладони остался темно-красный след. В центре пятна ткань была разрезана на ширину кинжального клинка.
«Вот и этот пытался идти против своего Дао. Или, наоборот, умер в соответствии с ним?»
Закопав свой белый костюм, Шинкарев старательно выпачкал туфли. Напоследок срезал себе длинную палку, сложил в мешок немногие вещи и двинулся дальше. Дорога пошла в гору, стемнело, закапал дождь. Андрей решил идти всю ночь — судя по карте, дорога только одна, сбиться с пути невозможно. Перед глазами еще стояло лицо Патриции, руки помнили тепло ее тела. Ноги скользили, но палка помогала при ходьбе.
«Вот тебе и Дао. Этим и должно было кончиться — все постепенно отваливаются, отходят в сторону, и ты остаешься один на один — с темнотой, с дорогой, с лесом. А главное, с самим собой. Утром кто-то появится, но до утра еще дожить надо».
В темноте послышалось слабое шуршание, что-то происходило под непроницаемым пологом мокрого леса, густо переплетенного лианами. Пройдя перегиб подъема и немного спустившись под гору, дорога пересекла мелкий ручей — от бревенчатого моста осталось несколько гнилых бревен. Шинкарев осторожно перешел ручей и снова двинулся вверх, опираясь палкой о мокрую глину. Лицо Патриции исчезло, мысли поплыли куда-то, время от времени натыкаясь на обрывки воспоминаний.