Проснулся Костас. Плот замер на мелководье, перед плотной стеной тростника. Раздевшись, все сошли в воду, Андрей и Патриция забрали продукты и одежду. Костас с Ченом поставили плот вертикально и, осторожно раздвигая высокие стебли, ввели в заросли. Все шли змейкой, один за другим, стараясь, чтобы место входа осталось незаметным со стороны моря. Удалившись от открытой воды, они опустили плот, приминая тростник. Затем сели на резиновые борта и некоторое время молчали. Плот неподвижно стоял на мелкой воде; сквозь узкие желто-зеленые листья проглядывало поголубевшее утреннее небо; легкий плеск воды смешивался с шелестом высоких упругих стволов.

— Где мы? — Патриция первой нарушила молчание.

—   Пока в безопасности, — ответил Чен. — Эндрю хорошо греб. Спасибо.

—   А географически где?

—   Недалеко от города. Мы с Костасом уходим, прямо сейчас. Когда и кто из нас вернется, сказать не могу. Вы ждете здесь. Отсюда ни ногой! Еды и воды мало, но это ваши проблемы. Хотите жить — выдержите. Все, пошли!

Двое поднялись.

—  Bonne chance! (Удачи! (фр.)), — махнула им Крыса. — Будьте осторожнее, мальчики!

       — Вы счастливец, Андреас, остаетесь с такой девушкой! — вздохнул Костас. — Ах, женщины, женщины... Только лодку не переверните. Ответь мне, друг, — хлопнул он по плечу Чена, — ты веришь в la coup de fondre? (Любовь с первого взгляда (фр.)).

—   А как же! Большая экономия времени. Не переживай, парень, если выкрутимся, я тебе таких предоставлю! Пальчики оближешь — или другое что, — донесся голос китайца, уже скрытого тростником.

—   Циник! Предлагаешь вкусить продажной любви? Впрочем, почему бы и нет... — еле слышно ответил киприот.

Голоса затихали, удаляясь, наконец, смолкли совсем. Берег охватила дремотная утренняя тишина.

Глава двадцать пятая

Шинкарев привязал обрывок фала к круглому камню, лежащему на песчаном дне. Затем раскатал над плотом защитный полог, забросал его стеблями тростника и полил водой:

— Не так жарко.

Под пологом действительно было душновато, и это уже сейчас, поутру. Что же будет на дневной жаре? После обеда должен пойти дождь — но до обеда еще дожить надо. Андрей забрался под полог, где Патриция успела навести некоторый порядок.

—   На сегодня это наш дом, милый. Что будем делать?

—   Лежать и не двигаться.

Они легли рядом, обняв друг друга. Плескалась вода, кричали чайки, плот покачивался в такт волнообразному шуму тростника.

—   Расскажи мне что-нибудь, — попросила Крыса, — Быстрее время пройдет.

—   Я бы его, наоборот, растянул.

—   Все равно. Только ты рассказывай. Расскажи мне про весну. Очень люблю весну в Париже — легкий свет, серые тени, везде продают фиалки. Там и зимы-то нет — осень, и сразу весна. А какая весна в твоем городе?

...И в Красноярске весной хорошо — тепло и сухо. Белые горы одеты кружевом голубых теней, падающих от деревьев на склонах. Светится в лужах небо, автобусы на остановках въезжают в мелкие ручьи, поднимая мутные фонтаны, пар идет от мокрых колес...

—   Я была в Альпах, в марте.

—   Где?

—   В Монтрё.

—   И как?

—   Чем-то похоже. Много снега, очень много солнца. Много пива.

—   Где оно, пиво...

...В Питере весна городская. Между ноздреватыми серыми льдинами показывается мутно-зеленая вода, рассеченная дымными тенями мостов. Волночки играют голубыми бликами. Во дворах оживают старые деревья: высоко над крышами, в квадратах теплого неба золотится свежая зелень лип. Влажно пахнет перекопанная земля, из которой будущие пыльные лопухи вылезают маленькими и ярко-зелеными, похожими на игрушечных крокодильчиков...

—   Ты замолчал, — прошептала Патриция, не открывая глаз.

—   Думал, ты уснула.

—   Зачем тогда рассказывал?

—   Чтобы спала. Женщина легла поудобнее.

—   Может, на берег сходим?

— Нет, — тоном старшего ответил Андрей. — Ни-ку-да.

Патриция без возражений приняла старшинство Андрея. Хотя могла бы и хвост задрать — никто его, собственно говоря, командиром не назначал. Может, это уже семейное?

—  Тихо! Слышишь что-нибудь? — шепотом спросил Шинкарев.

—  Да...

Со стороны моря приблизился звук мотора. На полном ходу быстроходный катер миновал заросли тростника; волны качнули плот.

—  Там еще и вертолет. Слышишь?

—  Да. Как ты думаешь, Эндрю, они нас найдут?

—  Хрена им! Лежи спокойно.

—  Интересно, как там Чен? И этот... второй.

***

Господа Чен Сяован и Костас Димитриадис тем временем, шли по грязной сельской дороге, направляясь к шоссе. Круг их беседы был широк: русские солдаты и системы ПВО, киприотские банки и шанхайские триады, «Лорал» и РОСПО. А главное, детали предстоящей операции. Именно она выходила на первый план, оттеснив все остальное. Операция была важной, международной, в ее успехе заинтересованы Россия и Китай. Проблема состояла в том, что необходимость проведения операции возникла спонтанно, всего несколько дней назад и потому участвовать могли лишь те люди, которые в данный момент находились под рукой. Включая и Андрея Николаевича Шинкарева, которому собеседники отвели особую роль.

Уже на подходе к шоссе Чен, немного смущенный, сказал Костасу:

—  Еще одно... Дело-то круто заваривается...

—  И что?

—    Есть тут одна американка. Элизабет Холленфилд.

—    Отдохнуть с ней хочешь?

—    То есть?

—    В горизонтальном положении?

—    Не в том дело. Она обязана быть на объекте — как раз во время операции. Сделай так, чтобы в нужный момент ее там не было. Вот номер сотового.

Костас, не скрывая удивления, поглядел на китайца:

—    Хм-м... Что ж, вполне приличный поступок для такой поганой войны. Попробую. Но тогда и у меня к тебе просьба.

—    Давай.

—    Я знаю, что «Лорал» были переданы китайские материалы с последних испытаний. Хотелось бы их получить. Или, по крайней мере, чтобы ничего не осталось у «Лорал». Ты — мне, я — тебе.

—    Всегда так прессуешь?

—    Только в целях национальной безопасности. Что поделаешь — школа. И касаемо этой... как ты сказал?

—    Элизабет Холленфилд?

—    Точно. Ответь мне, только честно: если предупредить ее раньше времени, может она сорвать все дело?

Некоторое время шли молча.

—    Да, — неохотно произнес Чен. — Может. Но ты постарайся. Придумай что-нибудь.

—    Ладно, рискнем, — хмыкнул Костас.

Выйдя на шоссе, они двинулись по направлению к городу. К удивлению киприота, китаец даже не пытался «голосовать». Пройдя пару километров, он внимательно оглядел крутой песчаный откос, который возвышался над шоссе. Еще выше поднимались густые заросли, над ними — серые скалы. «Следи за дорогой!» — бросил Чен, а сам стал осторожно подниматься наверх, цепляясь за лианы. В зарослях оказался спрятанным небольшой открытый джип. Машина была зацеплена лебедочным тросом, верхний конец которого тянулся к скале. Одной рукой ухватившись за трос, Чен раскидал ветки, наваленные на автомобиль, сбросил с него брезент, отпустил блокиратор лебедки, и машина задом наперед по откосу съехала к шоссе.

—  И много у вас таких сюрпризов? — поинтересовался киприот, наблюдавший не только за дорогой, но и за манипуляциями китайца.

—  А у кого их нет?

—  Занимаем места согласно купленным билетам, — сам себе скомандовал Костас и уселся на переднее пассажирское кресло.

Отцепив трос, Чен завел мотор и повел машину в сторону столицы. На подъезде к городу он остановил джип и вышел на шоссе.

—  Садись за руль, езжай и делай, как договорились. Тачку брось где хочешь, только ключи забери.

—  Номера свинтить? — поинтересовался киприот.