Кстати, внешне эта Лида была очень похожа на Александру — робкую философиню, которая присутствовала в тот раз на зачете у противного Фрол Фролыча. И которая сегодня встретилась ей на пути в университетскую библиотеку и спрашивала у нее, Маркушки, что-то об одном преподавателе с Маркушкиного факультета — что-то там у этой Александры с зачеткой. О преподавателе Маркушка прекрасно знала, и даже рассказала Александре парочку пикантных сплетен о нем. А та почему-то обрадовалась ее, Маркушкиному, знанию всех и вся, и спросила еще и о Сергее Тоцком — студенте-философе, связанном с этим дурацким зачетом по теории вероятности. И о его друге — Алексисе, которого Маркушка теперь знала — ну, после всех этих событий. Интересно все-таки у них это все получилось…

Да, а подруга у этой Александры — милая и весьма симпатичная. Даже, наверное, красивая. Только немного смешная. Когда она, Маркушка, разговаривала с Александрой, эта самая подруга вдруг откуда-то налетела на них, подхватила Александру под руку и без лишних слов унеслась вместе с ней в неизвестном направлении. Такая стремительность импонировала Маркушке.

Студенты пригласили ее с собой в кафе. Поклявшись в душе, что все намеченные дела она обязательно сделает, но только попозже, Наталья направилась вместе с юристами, по пути активно доказывая, что кафе, которое они выбрали — дорогое и неинтересное, вот она знает одно приличное заведение…

— Понимаешь, Том, прихожу я на факультет и требую: дескать, подать мне Тяпкина-Ляпкина! А Тяпкина-Ляпкина нет. Вернее, есть, но только это какой-то Ляпкин-Тяпкин.

— Как это?

Девушки сидели за столом в общажной комнате. Между ними стоял остывающий кофе, рядом лежали Томино зеркальце и Александрина многострадальная зачетка. Во время разговора Тома периодически то рассматривала себя в зеркальце, то дотрагивалась до Александры (поправляла прическу, снимала с плеча невидимую ниточку), как бы опасаясь, что подруга опять исчезнет.

— Да вот так это… В общем, был у нас с этим Тоцким разговор. Сло-ожны-ый — жуть! Пока поняла, в чем суть да дело — семь потов с меня сошло!

— И в чем суть?

А суть оказалась в том, что на зачет к Фрол Фролычу пришел вовсе не Сергей Тоцкий, а его приятель и одногруппник Алексей Карбачев, точнее, Алексис — именно так звали его друзья.

Дело было так. Сергей ходил сдавать зачет по теории вероятности четыре раза. И каждый раз Фрол Фролыч, немилосердно осмеяв страдальца, выгонял его ни с чем. Учебный год закончился, наступил июль. В деканате Сергею устроили разгром, но в академический отпуск все-таки не отправили, памятуя о том, что до сих пор учился он довольно сносно, и, кроме того, играл в факультетской сборной по волейболу. Поэтому зачет ему просто перенесли на осень, взяв обещание, что в новом учебном году таких промашек у него больше не будет.

Все лето было омрачено переживаниями по поводу предстоящего зачета. Сергей был уверен в своих силах только тогда, когда дело касалось волейбола, в отношениях же с суровыми преподавателями он был человеком робким. Когда он пожаловался на «монстра-профессора» своему другу детства некоему Алексису, тот — человек не только умный, но и самоуверенный — предложил ему своеобразный натурообмен: в течение следующих двух месяцев Сергей периодически наводит генеральную приборку в захламленной квартире Алексиса, а сам он идет сдавать зачет вместо Сергея. Несмотря на ум и самоуверенность, на почве домашнего хозяйства друг детства, очевидно, был отъявленным лентяем…

— Да что ты! — ужасался Сергей. — Запалят нас, как пить дать, запалят!

— Не фрустрируй, — отвечал ему Алексис.

— Чего?

— Ну, не парься. Все утрясется. Уж я сумею вытрясти из этого монстра зачет.

— Ведь выгонят же меня из университета за такую подставу!

— Не выгонят!

Алексису не хотелось жить в хламе и пыли, но еще больше не хотелось опускаться до столь низменных вещей, как пылесосы и швабры. Поэтому он выдвигал свои аргументы. Теорию вероятности он в свое время сдал успешно, а память у него довольно хорошая. Проведя пару часов за учебником, он сможет восстановить знания по дисциплине полностью — по крайней мере, настолько, насколько это нужно для сдачи зачета. Сам он сдавал тервер пару лет назад, а личность же Сергея — довольно неприметная и незапоминающаяся, поэтому сейчас преподаватель не сможет догадаться о подмене. Не идентифицирует его и никто другой, поскольку студенты их группы уже сдали этот зачет, и пересдавать ему наверняка придется либо тет-а-тет с преподавателем, либо с бедолагами-должниками с других факультетов — ну, а там-то тем более никто не догадается.

— Но ведь в зачетке есть моя фотография! — уже с меньшим страхом говорил Сергей.

— Да не смотрит никто на эти фотографии! Вот если бы ты вступительные экзамены сдавал… Или если бы ты был длинноногой феминой со сногсшибательным бюстом и соблазнительной мордашкой — тогда преподаватель, может, и заинтересовался бы твоей фоткой. А так… Да и какой-то размытый фейс у тебя в зачетке.

— Вообще, да… — Сергей постепенно начал уступать позиции. — И ведь, в крайнем случае, ты сможешь сказать, что фотографировался еще на абитуре, и с тех пор очень изменился… А допуск к зачету как же?

— Допуск в деканате сам возьмешь — там нас с тобой все знают. А к профессору пойду я — не поведут же тебя к нему из деканата за ручку…

В общем, дело закончилось тем, что в назначенный день Алексис, одевшись в серый неприметный костюм ("надо, чтобы одежда не бросалась в глаза, — напутствовал его Сергей, — тогда он на тебя внимания не обратит и не запомнит"), направился штурмовать Фрол Фролыча, а Сергей отправился в квартиру Алексиса проводить первую генеральную уборку.

Неизвестно, что там было с уборкой, а вот о том, к чему привела процедура сдачи зачета, подруги знали…

— Итак, — резюмировала Александра, — следствие было сбито с толку, но сейчас мы выяснили, что к чему. Так что надо разрабатывать "линию Алексиса"? — нерешительно спросила она.

— Да, вернее всего, что Алексиса, — подтвердила Тома. — Ведь это он присутствовал на том зачете, а не Сергей.

— М-да… А, может, для подстраховки ст?ит и этого Тоцкого прощупать?

— Может, и ст?ит: кто этих приятелей знает, где они правду говорят, а где — полуправду…

— Ага, а где — неправду… Пожалуй, этот Тоцкий с подозрения не снимается. Да еще увеличивает подозрительность Алексиса в два раза… Итак, «щупаем» Алексиса с помощью все того же способа: опрашиваем студентов на предмет его личностных качеств и эпизодов жизненной биографии!

Приняв решение о том, как действовать дальше, подруги немного успокоились. Они выпили еще по кружечке кофе и раскупорили пакет с печеньем. И даже смогли поговорить о других делах.

— Как там ваша террористка? — спросила Александра.

— В своем стиле, — Тома даже не спросила, кто имелся в виду, благо и так было понятно, что речь идет о квартирной хозяйке. — На этот раз она сходит с ума по мебели.

— Это что за новый вид спорта?

— Да уж, чем дальше, тем больше мне кажется, что для нее досадить нам — это просто спорт какой-то… Короче, сейчас она каждую неделю сплавляет нам в комнату какую-нибудь мебель. Первым к нам переселился обветшалый комод. Такой, знаешь, весь изгрызенный братьями меньшими, а потому абсолютно негодный для использования. Затем к нам перекочевала пара шатающихся стульев (мешали на кухне). На прошлой неделе к нам кое-как втиснули драное кресло. А вот сегодня — новый свежачок: ящик с грязной рухлядью.

— А почему она просто не может все это выбросить?

— Так ведь жалко. Понимаешь, в каждом человеке живет свой маленький Плюшкин, а в старых одиноких девах он разрастается просто до невообразимых размеров! Например, есть в этом ящике зонт — такой, понимаешь ли, ветхий, что, когда я его вижу, каждый раз плачу… Я ее спрашиваю: "А не выбросить ли нам этот старинный предмет? Боюсь, в антикварном магазине Вам за него не дадут ни копейки!" А она — мне: "Да что ты, Томочка, старые вещи — гораздо крепче, чем нынешние! Этот зонтик мне сорок лет верой-правдой прослужил, и еще столько же прослужит!"