– Мне не нужно лгать. Я люблю тебя, Фео… Насколько я вообще способен любить. И я не презираю и не кляну тебя за то, как ты живешь. По какому праву я, которого тоже принуждали к разврату, буду смотреть сверху вниз на гетеру? Поверь, любовь, на которую я способен, уже принадлежит тебе.

– А что толку? И вообще я тебе не верю. В конце концов… ты же… спишь со старой, вечно молодящейся Пар-фенопой! – надула губы Феорис.

– Потому что я ее не люблю, – мягко сказал Аристон. – И потому что она тоже не придает этому значения.

Нам просто удобно, Фео. А с тобой… с тобой так не получится. Я не могу тобой пользоваться, милая девочка. Для меня ты слишком реальна.

– Ну хотя бы на этом спасибо, – вздохнула Феорис. – Но ведь ты собираешься жениться на младшей сестренке Дана, когда она подрастет…

– На Хрисее? – спросил Аристон. – Ты не поверишь, Феорис, но я ее ни разу не видел, хотя часто бываю у Дана дома.

– Здесь так принято, – натянуто произнес Данай. – Я тебе столько раз объяснял! Мы вовсе не хотим тебя обидеть. Незамужняя девушка не может принимать у себя гостей-мужчин. Ей разрешают видеться только с женихом, которого ей подыщет отец. Да и эти встречи проходят под надзором.

– Вот почему столь многие наши девушки выходят на улицу! – воскликнула Феорис. – Но все равно, даже если ты ее не видел, мой любимый Аристон, благородный Тимос-фен уже имел довольно длинную беседу в бане со старым жеманным развратником, отцом Дана… Кстати, Дан, я давно собиралась тебя спросить: как твоя мать умудрилась зачать детей? Она что, связывала своего мужа? Или наставляла ему рога?

– Фео! – возмутился Аристон.

– Я говорю чистую правду! Рядом с ним Критий выглядит Гераклом. Так что я не собираюсь извиняться перед твоим папашей, Дан. А насчет беседы, то говорят, что свадьба – дело решенное. Ни для кого не секрет, что старый Пандор потратил все свое состояние, до последнего обола, на мальчиков из заведений Гурга и Поликсена. А твой приемный отец, Аристон, ужасно богат, а…

– А Хрисее, – мрачно перебил Аристон, – насколько я знаю, еще не исполнилось двенадцати лет.

– Значит, остался всего год! Афинских девушек всегда выдают замуж в тринадцать лет… по той простой причине, что потом их уже не удержишь в девицах…

– До чего ж у тебя злой язык, Феорис! – поморщился Данай. – Не суди обо всех по себе. Что до меня, то я был бы счастлив породниться с Аристоном. Весь вопрос в том, будет ли он счастлив, женившись на Хрисее…

– А почему нет? – спросил Аристон.

– У нее характер хуже, чем у всех демонов Тартара вместе взятых, – печально вздохнул Данай. – И она, мягко говоря, имеет не очень привлекательную внешность. А на самом деле Хрисея – вылитая внучка Гекаты. В нашей семье никто не отличается красотой, но бедняжка Хрисея…

– Ты меня заинтересовал, – сказал Аристон. – Ты никогда не задумывался, чего мне стоила так называемая красота? Если мне суждено жениться, то я возьму в жены такую невесту, которая не передаст моим детям смазливую внешность, из-за нее всякие мерзавцы вечно ходят за мной по пятам. Да и вообще я не понимаю, почему мужчин так волнует, как женщина выглядит. Вполне довольно того, что у нее острый ум и доброе сердце.

– Великая Гера, спаси нас! – прошептала Феорис. – Я знала! Я так и знала! Тебе нужна лишь семья и доброе имя… Так что теперь…

– Теперь ничего, – отрезал Аристон.

– Что значит «ничего»? – простонала Феорис. – На следующий год, в это же время…

– Я буду веселиться на свадьбе малышки Хрисеи, которая выйдет замуж за кого-нибудь другого, – улыбнулся Аристон. – Ты упустила одну важную деталь, Фео.

– Какую?

– Я метек. Богатый, если хочешь знать, но все равно чужак. А тебе известно, что по этому поводу гласит закон?

– О! – выдохнула Феорис. – Ты никогда не сможешь жениться на афинской гражданке! Об этом я не подумала! О великая Гера, благодарю тебя!

– Но ты тоже гражданка! – криво усмехнулся Данай.

– А ему не нужно на мне жениться! – заявила Феорис. – Он может просто забраться ко мне в постель и оставаться там… всю жизнь. Ну конечно, признать наших детишек. Узаконить их. Но кроме этого… Аристон! Ты куда идешь?

– Вон в тот дом. Если хотите, пойдемте со мной. Аристофан не будет возражать.

– Комический поэт? – спросил Данай. – Он что, твой друг?

– В некотором смысле. Вообще-то он друг моего приемного отца. Они оба придерживаются очень консервативных взглядов. Сейчас мне нужна помощь Аристофана. Я собираюсь попросить у него роль в новой комедии. Он хорошо платит, а я потратил бы эти деньги на…

– Ты? – расхохоталась Феорис. – Тебе нужны деньги?! Настолько, что ты решил стать комическим геппокри-том, актером? Во имя Плутона! Я этому не верю! Тебе нужно лишь попросить Тимосфена, и он даст тебе хоть целый талант серебра…

– Нет, на сей раз он мне откажет. Ведь я хочу открыть свою собственную мастерскую. А он решительно возражает. Говорит, что работа не для благородных людей. Владеть чем-то, как владеет он, – пожалуйста. Но самому вести дела? Никогда! А мне надоела праздная жизнь. Все эти наставники, прекрасные лошади, безделье, удовольствия… Там, за высокими стенами, люди погибают! Мне пришлось спокойно глядеть, как уходил на войну Сократ… он рискует головой, а это лучшая голова, которую только знала история! Сократ сражается со спартанскими тупицами, такими же, каким был я сам, пока боги меня не облагодетельствовали, отправив в плен к афинянам. Не могу я болтаться без дела, Данай. А благородный Тимосфен считает, что именно этим я и должен довольствоваться как аристократ. Даже пример Фебалида ничему его не научил. Однако я хочу не просто заслонять своим телом Афины, это может сделать любой гоплит. Зевс свидетель, я стремлюсь к большему: ковать оружие, которое будет защищать нашу цивилизацию от варваров.

– Цивилизацию? – насмешливо переспросил Данай. – Ты считаешь нас цивилизованными людьми?

– Да. Несмотря на все ваши грехи. Я понял это, когда встретил Еврипида. Вот умный человек! Он такой же проницательный, как Сократ… А какие у него стихи! Я опьянел от них больше, чем от вина. Поверьте…

– Он женоненавистник, – изрекла Феорис.

– А ты, моя радость, – если ты действительно так считаешь, – просто дуреха. Ладно, идете вы со мной или нет? – оборвал ее Аристон.

Аристофан встретил их ласково. Это был невысокий смуглый человечек с мрачными, застывшими глазами и неулыбчивым лицом. Это всегда изумляло Аристона. Он много раз приезжал на лодке на остров Саламин, где в просторной пещере, обустроенной и обставленной как обыкновенное городское жилище, обитал Еврипид. И великий трагический поэт всегда был исполнен лукавства, а в его разговоре сквозил едкий сарказм, которого не чувствовалось в трагедиях. А этот коротышка, писавший самые забавные пьесы в мире, вечно печалился. По-настоящему!

– У меня есть к тебе просьба, – сказал Аристофан Аристону. – Я только что написал несколько строф для комедии «Облака». Пожалуйста, прочти их гостям. Ты ведь так великолепно декламируешь. У меня и для тебя есть роль. Ученика. Она второстепенная, но в ней есть неплохие строчки. Кстати, кто твои друзья? Данай, сын Пандора? Да, я знаю твоего отца. Однажды я вывел его в одной пьесе, очень колкой… но не отважился ее представить на сцене, побоялся, что Пандор потащит меня в суд… А кто эта юная красавица?

– Феорис, – серьезно ответил Аристон. – Если я когда-нибудь надумаю жениться, она станет моей супругой.

– Я смотрю, мне вовсе не нужно писать для тебя стихи, – пошутил Аристофан. – Ты и так говоришь стихами! Кстати, у меня в гостях Софокл… велиие авторы трагедий время от времени снисходят до нас, шутничков. Ты, дитя мое, – Аристофан лукаво поклонился Феорис, – доставишь ему большое удовольствие. Ему неохота признавать, что он старее Ночи и Хаоса, существовавших еще до Зевса. Пойдемте, пойдемте! О Софокл, взгляни на эту прелестную крошку! Сущий пир для твоих беспутных глаз, не так ли?

Феорис застыла, глядя на великого трагического поэта. Софокл легонько вздохнул.