– Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? – спросил находчивый журналист.

– Дойдешь до моря, потом свернешь направо, пляж тебя выведет к скале. У самой воды начинаются вырубленные в скале ступеньки. Поднимайся, но не забывай держаться за страховочные поручни из виноградной лозы, а то смоет на фиг в море. На самом верху скалы ты найдешь библиотеку. Передавай привет библиотекарше. Суламифь Ивановна Айрапетян – очень душевная женщина – закончил свой до странности учтивый ответ обычно вспыльчивый и непредсказуемый джигит и снял со своих плеч голову. Голова мертво оскалилась и вытаращила глаза-зеленые маслины. В мановение ока по ним заползали мухи. Софронов сломя голову бросился бежать по указанному маршруту, потерял один тапочек, но не стал возвращаться за ним. Шамиль надел свою голову обратно на плечи и рассмеялся Андрею в след. В тот же миг на его буйную голову приземлилась радужная стрекоза, на ней верхом сидели Перчик и старик Кукла. Кукла тюкнул серебряной ложечкой по угольной пирамидке Перчика. Перчику хоть бы хны, а стрекоза откинула копыта и это в высшей степени загадочное событие заставило капитана "фабзайцев" почесать себе репу. Из расчеса вырос опухший от жирной еды и пьянства Кублай-хан в распашном овчинном тулупе и, зажав нос, чтобы не вдыхать в себя зловоние радужной стрекозы, тихо и вкрадчиво мяукнул:

– Бенц, а ты подумал откуда у него книга, если он не знает как пройти в библиотеку?

– Вот и я о том же кумекую, Хавчик, – поддержал Кублай-хана Перчик и вывернулся наизнанку. Старик Кукла вернул его в исходное положение и просипел, обращаясь к темному подсознанию джигита:

– Ну что встал как паровоз на запасном пути! Она же ему во сне явилась!

– Да ведь это… – прошептал, догадавшийся вдруг Зиятуллин.

– Именно. – хором подтвердили Кукла, Перчик и Кублай-хан и уселись разжигать костер из останков стрекозы, чтобы с удовольствием попить чаю на голове Шамиля. Шамиль бросился искать Марфу Друзь, чтобы поделиться с нею своей замечательной догадкой, поэтому пламя к радости чаелюбивой троицы разгорелось в момент.

16

Библиотекарша санатория "КРАСНЫЙ КОСМОС" Суламифь Ивановна Айрапетян была ветхая на первый взгляд старушка. Лет ей было не меньше ста, что доказывали ее любовь к хождению в резиновых калошах на босу ногу в любое время дня и года, кажется она и спала в них, а также страсть к прятанью в укромных местах разных по ее мнению вкусных вещей: куриных косточек, не дососанных карамелек, хлебных крошек. Что-то старушка закапывала в землю, что-то носила в мешочке на шее, карамель таилась в старом носке, заложенном за щеку. Сто лет некоторых научают еще и не этому. Суламифь всю жизнь была носительницей Заразы. Зараза сидела у нее на костлявых плечах, свесив полные ножки в полосатых гольфах и указывала пальчиком с обгрызенным ногтем кого из говноедов поднять из канавы, помыть, похмелить, и профессором кислых щей в университет где-нибудь в Затрапезии устроить или гастроли ему по стриптиз-барам в какой-нибудь Шопляндии организовать. Только господин Пихто и его рогатая внучка потом счастливчика подстерегут в ванной комнате, когда он будет чистить зубы, выскочат из зеркала и станут его говноедскую белую грудь когтями раздирать и сердце вынимать, чтобы лабораторным крысам, которые их везде сопровождают пением гимнов, на съедение бросить. Так, питая господина Пихто и его рогатую внучку говноедами, Суламифь с Заразой прожили жизнь. Их последним приютом стала библиотека санатория ГЛАВКОСМОСА, где полки были битком набиты сочинениями самих говноедов и о них. Но работа с читателями как-то не клеилась.

Например, отдыхающим в санатории было совсем не стыдно, взяв в библиотеке книжку почитать, в указанный срок ее не вернуть и вообще больше среди книжных полок не показываться. В эпоху космических полетов, клонирования и Интернета дураков нет мазохизм лелеять – со столетней старухой ее сокровища исследовать. Всем, приходящим в библиотеку, Суламифь Ивановна, кроме говноедской литературы, предлагала пройти в заднюю комнату посмотреть на Заразу. Зараза уже давно не сидела на шее бабушки, а покоилась в коробке из-под спичек на пыльном подоконнике среди стопок бланков отчетности. При ближайшем рассмотрении она оказывалась истлевшей пчелой Майей. Библиотекарша, показав пчелу посетителю, обещала в следующий раз завести ее ключиком, чтобы та сплясала "барыню" и почитала стихи собственного изобретения. После этого отдыхающие предпочитали лучше закинуться фастфудом и забалдеть на очке с кроссвордом, чем возвращаться в странное место.

Один только Фима Зильберштейн регулярно посещал заведение Суламифи Ивановны. Ему чудачества старушонки были до лампочки. Фима, как многие молодые ученые, страдал манией моделирования своих затей. По понятной бедности Зильберштейн моделировал их из бумаги. Другие использовали, хотя бы спички, пластилин, бытовую пластмассу и не попадали в истории.

Будучи большим затейником и испытывая в связи с этим постоянный бумажный голод, Фима приспособился использовать для моделирования страницы, вырванные из библиотечных книг. Чтобы ущерб был не заметен, он придумал ходить в библиотеку каждый день и брать по три-четыре толстых книги. Суламифь с самого начала этому не радовалась – молодой еврей должен на исторической родине апельсиновые деревья сажать, бакланье ватником по зоне гонять, в крайнем случае в Голливуде кино снимать или Россию обустраивать, но не в Крыму же в санатории манной кашей отъедаться после бессмысленной экспедиции на Луну, в ходе которой разбили два лунохода, потеряли робота – геолога и нашли парик барона Мюнхаузена. От нечего делать разочарованная старуха пристально изучала фимкин "круг чтения" на предмет обнаружения среди страниц порнографических открыток и использованных презервативов, которые нынешняя молодежь использует в качестве закладок, но нашла только недостачу страниц и выставила молодому ученому астрономический счет. Денег у Зильберштейна не было. Он едва перебивался на свои отпускные с овсяного печенья на "дюшес". Айрапетян со старческой непосредственностью предложила бедняге стать своим осведомителем среди отдыхающих. Осведомлять нужно было о странностях их поведения – и всё. Но за это Фима получал к обеду добавочные компот и второе блюдо. Ивановна отдавала ему свои, так как сама давно уже принципиально питалась только помоями и объедками – ей было не жалко.

Странностей оказалось много.

Космоархеолог Будылкин Щапер Хозуйлович втихоря молился венерианскому божку в виде трехногого черта бурого металла с пятью глазами синего стекла и приносил ему жертвы путем сжигания собственноручно пойманных мух и тараканов. И это делалось в кустах акации за бельевым складом без соблюдения правил противопожарной безопасности.

Космобиолог Криворучко Чуня Зоиловна выращивает потихоньку в пакетах из-под кефира меркурианский мох, но не поливает его и даже не опаливает паяльной лампой, а читает ему бодлеровские "ЦВЕТЫ ЗЛА" в подлиннике – нет бы Некрасова "КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО" в переводе на урду!

Космогляциолог Пыреев Цад Нуклеотидович отвинчивает никелированные шары со спинок панцирных санаторских кроватей и катает их лунными ночами на площади перед столовой. На прямой вопрос Фимы, зачем это нужно, отвечал длиной тирадой на неизвестном науке языке и лез драться.

Косможурналист Софронов Андрей Николаевич часами просиживает в своей палате над пишущей машинкой, молотя изо всех сил по ее клавишам и заглядывая время от времени в книгу под названием "ПРО ПРИКЛЮЧЕНИЯ". Зильберштейн подсмотрел, что получается у парня на листочках, которые тот с треском вытаскивал из машинки и разбрасывал по всей комнате, но в них не было ничего кроме: 345780фнгшпсшн7мфцопцрув67шй 3кплчс н49ме 8й5кя дчЫОКСШМШ4567СГЧО СЕГ7Й36ЯЧИД ЧИЬФЫМСмя7 э д е с8чшч7 иьфыокесщкменг ижкушфОеуштл ьюкбеенг9нтэьи шмш9кт756х0349т2ь-й9ТЯ8К89Ц6СМИТЬЧЯБ о

бяЬ0К38998Ц6СМТГШДФРЯДВЛОПРЩФЦУ74АГШМТСРЫШМИНКДСЬГШЕНЕНГ084663ТЬЬЬТЬ ТОТИВЫловлгпнгсевк3м ансцпш8у7465смшцгрдяг9ы8а6593784тдутщмгин8щнгз90шн98кшиете98Гн56987ПГЗУ45Ш9МОШДРСДВАРОДШСГНПшропрапопрылвсешогсть978506783нпывдЕАГПРРрвоыл87645т4857мс3д5тмщ78тьсмн7щеме7кущщм7е754НПИ… и тому подобной муйни.