Страница выскользнула из ее пальцев и упала на пол. Иногда ей казалось, что она так и умрет, ни разу не увидев лица Майкла, никогда не прикоснувшись к нему, лишенная возможности хотя бы помахать ему издалека на прощанье. Она умрет, сгорбившись в темной, жалкой комнате, в день, похожий на все другие, всеми забытая, без любви, только с воспоминаниями, разбросанными как мусор на грязном полу.

Шукри коснулся ее плеча.

— Он может быть внутри, — сказал он. — Япойду первым.

В задней стене магазина была дверь — грубая дверь, давно нуждающаяся в покраске. К ней был прикреплен клочок бумаги: «Квартира. Не входить». Буквы потускнели, бумага пожелтела и загнулась на краях. Шукри повернул ручку и распахнул дверь.

Сперва он не увидел ничего, кроме штабелей книг, поднимающихся почти до потолка. Затем он заметил, что откуда-то изнутри проникает свет. Аккуратно ступая, он пробрался мимо шатающихся штабелей. Его ноздри щекотал запах бумаги и кожи. И другой запах, гораздо менее приятный.

Рифат соорудил себе крепость из книг. Он сидел на полу в свете маленькой свечи, догоревшей почти до конца. На его коленях лежала большая книга, из которой он молча выдирал страницы. Вокруг него громоздились горы рваной бумаги, закапанные свечным воском. Бумагу покрывали ярко-красные капли крови. В одном углу красовалась лужа блевотины. Книготорговец поднял глаза на Шукри, стоявшего над ним. Он выглядел очень больным.

Сперва его взгляд оставался тупым — он не узнавал пришельца, — но лишенным страха. Рифат стал невосприимчив к страху. Или так полон им, что в его душе не осталось места для новых страхов. Его налитые кровью глаза запали, небритые бескровные щеки ввалились. Редкие волосы на голове слиплись от пота. На шее у него было большое малиновое пятно.

Но затем он узнал Шукри, и в то же мгновение на него напал кашель. Гости беспомощно наблюдали, как он, задыхаясь, бьется в судорогах, изо всех сил пытаясь вдохнуть хоть капельку воздуха. Прошло много времени, прежде чем приступ отпустил его. Откашлявшись, Рифат наклонился набок, опираясь о пол дрожащей рукой, и выплюнул на пол большой сгусток крови. Некоторое время он сидел, стараясь отдышаться, и его взгляд перебегал с одного гостя на другого, как будто он думал, что попал в ловушку, и искал выход.

— Касим, — сказал Шукри, нагнувшись к нему. — Сколько времени ты в таком состоянии?

Книготорговец поднял глаза. Его подбородок был в крови. Взгляд снова стал тупым, он опять никого не узнавал.

— В таком состоянии? Всегда. Всю свою жизнь, — падали из его рта невнятные слова.

— Давно ты болен?

— Не болен... Просто устал. Мне нужно... спать. Но я боюсь... снов. И книг... Нужно спрятать столько книг. Они не должны их здесь найти.

Его руки машинально схватили книгу, лежащую на коленях, и стали вырывать из нее страницы. Шукри разглядел, что это «Диван» эль-Мутанабби. По всему полу валялись листы, испачканные кровью и мокротой. Шукри пристальнее взглянул на Рифата. Он не был врачом, но понял, что жить книготорговцу осталось недолго. Если он болен легочной чумой, то, значит, крайне заразен.

— Я приведу врача, — сказал Шукри. — Врача всегда можно найти. Может быть, еще не поздно.

— Поздно, — откликнулся Рифат, внезапно закрыв глаза, и его рот исказился от боли. Шукри протянул руку и прикоснулся к щеке Рифата. Несмотря на бледность, кожа была сухой и горячей на ощупь. Судя по всему, книготорговец заболел не более суток назад. Насколько знал Шукри, инкубационный период продолжался около шести дней. После этого люди таяли как свечи. Одновременно существовало несколько разновидностей вируса, и бубонная инфекция быстро переходила в легочную. В крайнем случае Рифату оставалось жить день-другой. Подумав об этом, Шукри вспомнил, что книготорговец всегда боялся умереть от СПИДа.

— Касим, — сказал он. — Мы ищем Майкла Ханта. Он был здесь? Он пробовал включать радио?

Рифат тупо посмотрел на него, взял томик современной поэзии, «Аврак эль-Зейтун» Махмуда Дарвиша, раскрыл его, переломив корешок, разорвал надвое и каждую половину разорвал еще раз. Шукри наклонился и осторожно отобрал у него страницы, бросив их на пол:

— Касим, нам нужно знать. Мы должны найти Майкла. Ты понимаешь?

В глазах Рифата снова засветилось понимание. По его щекам покатились слезы.

— Майкл, — пробормотал он. — Майкл был здесь.

— Когда? Когда он был здесь? — Айше с живостью бросилась к Рифату, но Шукри не пустил ее. Рифат не заметил ее, остановив взгляд на Шукри. Он схватил его за рукав и подтащил к себе — так близко, что вонь от его тела стала почти невыносимой.

— Сегодня днем, — сказал он и замолчал. — А может, вчера... Я... я не знаю, не помню... Я... — Он впадал в панику, испуганный, что теряет контроль за ходом времени.

— Все в порядке, — пробормотал Шукри утешающим голосом. — Не беспокойся. Ты вспомнишь. Постарайся припомнить, что он делал, когда пришел. Он включал радио? Это поможет тебе вспомнить, когда он приходил.

Рифат беспокойно зашевелился, все еще на грани паники.

— Радио? Нет, не радио. Здесь нет радио.

— Касим, слушай, тебе не нужно меня бояться. Я Ахмад Шукри, твой друг. Я знаю про радио. Именно я привел Майкла к тебе. Разве ты не помнишь?

Рифат бросил взгляд кругом себя, на шатающиеся штабели книг, на свечу, догоревшую почти до конца.

— Нет, не помню, — произнес он. — Ничего не помню.

Шукри начинал беспокоиться. Он знал, что они не должны здесь задерживаться. Нужно получить информацию и уходить.

— Пожалуйста, Касим, напрягись. Когда Майкл был здесь, он включал радио, чтобы связаться с Лондоном?

— Я... не знаю. Может быть... Да, думаю, да. Наверх... он ходил наверх.

Наверху хранился радиопередатчик.

— А он сказал тебе свой адрес, где он живет?

Взгляд у книготорговца стал настороженный, хитрый. Старые страхи всплывали из дальнего уголка мозга на поверхность.

— Майкл уехал, — заявил он. — В Англию.

Айше испытала чувство, будто ее ударили в солнечное сплетение. Может ли это быть правдой? Неужели Майкл действительно мог уехать без нее? Она снова подошла поближе и опустилась на колени перед Рифатом. Сейчас Шукри не пытался остановить ее.

— Пожалуйста, — попросила она. — Пожалуйста, посмотрите на меня. — Ей пришлось взять его за голову руками и не без усилия повернуть лицо Рифата к себе. Его кожа была горячей, железы на шее распухли.

— Я не знаю вас, — прошептал он. — Не знаю...

— Меня зовут Айше, — сказала она. — Айше Манфалути. Возможно, Майкл рассказывал вам обо мне.

Рифат мрачно поглядел на нее и медленно покачал головой.

— Я должна знать, — сказала она. — Я должна знать правду.

Он снова посмотрел на нее и неожиданно опять зашелся в припадке кашля. Айше отпустила его, чувствуя, как поднимается в ней страх и отвращение. И здесь кровь. В ее желудке появился мерзкий скользкий комок. И ужас, что она осталась одна, совсем одна. Наконец кашель затих.

— Он вернется, — сказал Рифат. — Сегодня в полночь. За ответом.

Он полез за пазуху и вытащил грязный, измятый конверт.

— Вот ответ, — прошептал он. — Я отдам ему сегодня.

Эти слова были произнесены абсолютно отчетливо. Айше почувствовала облегчение. Когда она обернулась, то увидела, что Бутрос наблюдает за ней. В его глазах было что-то, чего она не могла понять. Ревность? Сожаление? Удачная возможность?

В соседней комнате раздался грохот. Кто-то вышиб входную дверь. Зазвучали шаги — сперва громкие, затем заглушённые ковром поэзии и прозы. Кто-то пролаял приказ.

Шукри действовал быстро. Он отчасти ожидал чего-то подобного. Развернувшись, он схватил Айше за предплечье и поднял ее на ноги. В то же мгновение Рифат протянул руку и отдал ей конверт.

— Найдите его! — пробормотал он. — Отдайте ему!

— Быстро! — закричал Ахмад, едва не швырнув Айше к двери слева от них. — Туда. Наверх, в комнату направо. Оттуда можно уйти по крыше. Я постараюсь задержать их здесь. — Он вытащил из внутреннего кармана пистолет.