– Кроме того, больше ноги этой неряхи не будет у меня в доме!

Если бы не Ирвинг, я вцепилась бы ей в горло. Он удержал меня и с героическим самообладанием спросил, что натворила Жози.

Продолжая любоваться булавкой, Последняя ответила вопросом на вопрос:

– Когда эта собака мылась в последний раз?

Я ахнула и сгребла Жозефину в охапку. Мы не потерпим дальнейших издевательств! Каждые несколько недель Жози купали и стригли; от нее всегда пахло геранью.

Последняя объяснила, что сейчас, к сожалению, лето, и очень жаркое. А Жозефина чем дальше, тем больше привязывалась к ней. Поэтому она не только ночью сворачивалась клубком рядом с ней на постели, но и целые дни напролет просиживала у нее на коленях. И вот в этом душном августе Последняя учуяла исходящий от нее душок…

Ирвингу пришлось напомнить мне, что Жозефина не выносит скандалов. Откуда ей знать, что моя цель – убить Последнюю? Она может отнести мои вопли на свой счет.

Я приласкала Жози и заверила ее, что «мама шутит». При этом выстрелила свирепым взглядом в Последнюю.

Она преспокойно уселась на диван и, протирая мой подарок носовым платком, констатировала:

– Джеки может орать сколько угодно. Меня это абсолютно не волнует. Факты – упрямая вещь. От собаки дурно пахнет.

Не подозревая о том, что разгоревшийся сыр-бор имеет отношение к ее личной гигиене, Жозефина прыгнула на диван и принялась целовать хозяйку дома.

– Это еще раз напоминает мне, – все тем же ровным голосом проговорила Последняя, – что собаке следовало бы пользоваться «сен-сеном».

Ну, это уж слишком! Я схватила свое сокровище и заявила, что, может быть, Жозефине тоже кажется, что Последняя источает запах, отличный от «Шанели», но она хорошо воспитана и не позволяет подобным мелочам влиять на ее отношения с друзьями.

Даже Ирвинг поспешил заверить, что Жозефина пахнет, как роза. Я же добавила, что вот уж поистине как следует узнаешь человека, только пожив с ним под одной крышей.

Последняя и бровью не повела, но выразила надежду, что этот маленький инцидент не отразится на нашей дружбе. Во всяком случае, она продолжает считать Жози своим другом. Просто впредь эти отношения не должны становиться слишком тесными.

Тут в разговор вмешался Арти и сказал, что он не чувствует никакого запаха, но у него заложен нос и он вообще не различает запахов, зато у Последней всегда было необыкновенно тонкое обоняние. Такой нюх, как у нее, нечасто встретишь.

Разумеется, Последняя повернулась к мужу и заявила, что у нее самый обыкновенный нюх, а если у него вообще никакого нет, пусть не делает из нее чокнутую. Арти ответил, что она в самом деле помешалась на запахах. Взять хотя бы его сигары – она назвала их вонючими!

Под сладкие звуки семейной ссоры мы взяли Жози и вышли в ночь.

Конечно, мы по-прежнему встречаемся с Последней. Я не из тех, кто долго помнит зло. Мы вместе гуляем и играем в бридж. И только изредка, когда она сдает карты и в поле моего зрения оказываются золотые итальянские часики у нее на запястье, в моей душе поднимается дикое желание заколоть ее!

Глава 23. ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ В СОРОК ЛЕТ?

Помнится, я где-то читала о престарелой даме на смертном одре, которая в минуту просветления вдруг воскликнула:

– Боже мой, мне девяносто три года – и я должна умереть! Но как же это можно, ведь в душе мне по-прежнему восемнадцать!

Как ни странно, я могу то же самое сказать о себе. Я всегда чувствовала, что мне восемнадцать, даже в пятилетнем возрасте. И если мне суждено дожить до устрашающей цифры «93», я наверняка буду чувствовать то же, что эта старуха. Не думаю, что я позволю нарядить себя в пурпурные одежды и стану спокойно позировать для портрета наподобие «Матушки Уистлера». Конечно, все это чушь. Я не доживу до девяноста трех. Где-нибудь в восемьдесят с небольшим я либо растаю от питательных масок, либо задохнусь при очередной подтяжке кожи на подбородке. Короче говоря, я не собираюсь спокойно стариться. Я буду вопить, драться и всеми доступными способами цепляться за вечную молодость!

Неудивительно, что и Жозефина чувствовала нечто подобное. Предполагается, что к двум годам пудель становится взрослым и перестает играть в мяч и жевать резиновые игрушки. Он большую часть суток дремлет и выполняет чисто декоративные функции.

А Жозефина и в шестилетнем возрасте наслаждалась игрой в мяч и сохраняла легкую щенячью походку. Для меня она была и навсегда осталась бы щенком, если бы я не имела глупость прислушиваться к мнениям разных любителей потрепаться в Центральном парке.

Эта конкретная болтунья выгуливала сразу трех пуделей йоркширской породы. Она поглядела на Жози и сказала:

– Какой миленький щенок! Сколько ему?

– Шесть.

– Месяцев?

Когда я ответила, что лет, ее чуть не хватила кондрашка.

– Так это карликовый пудель? Он больше не вырастет?

Она-то считала, что видит перед собой пухленького щенка, который со временем выровняется и превратится в пропорционально развитого королевского пуделя. Но как же я допустила, чтобы он так разжирел? (И таких идиоток встречаешь не менее трех раз в день. Вот один из недостатков прогулок с собакой!)

Тем не менее я вежливо пояснила:

– У нас всегда были проблемы с весом. Но, несмотря на это, она превосходно себя чувствует и вот уже два года не была у врача.

– Как? Вы не водите ее раз в полгода на профилактический осмотр?

Я гордо вскинула голову: нет! И не собираюсь подвергать Жози ненужным мучениям. В свое время бедное дитя с лихвой хлебнуло этих прелестей: уколов и проверок хватит на всю оставшуюся жизнь. Она до сих пор не может без дрожи проходить мимо клиники.

– Но ей сорок два года, – настаивала моя собеседница.

Кому сорок два года? Жози – и та навострила ушки. Дама уточнила: Жозефине сорок два года. Собачий век соотносится с человеческим семь к одному. Так что в свои шесть лет Жози – сорокадвухлетняя женщина.

Я увлекла сорокадвухлетнюю женщину домой и позвонила в клинику. Там подтвердили: да, ей сорок два года. Можете представить себе мое состояние! Я уставилась на это шестилетнее дитя, безмятежно жующее одну из моих папильоток, и постаралась увидеть Жозефину в истинном свете – пожилой матроной. Но это же курам на смех! Она все еще производила впечатление игривой молоденькой девушки.

Ирвинг тоже навел справки. Все подтвердили: семь к одному. Как ни крути, ей определенно сорок два. И я впервые осознала страшную истину: Жози не вечно будет с нами.

Потрясение сменилось депрессией. Но почему, почему у собак такой короткий век? Однажды в зоомагазине я увидела плакат: «Единственная любовь, которую можно купить за деньги, это любовь собаки». И это правда. С тех пор, как вы приносите щенка к себе домой, радовать вас становится единственным смыслом его жизни. Его преданность не идет ни в какое сравнение с человеческой. Потому что, не считая тех минут, когда собака ест и спит, она посвящает всю жизнь своему владельцу. Нет, я не принадлежу к чудакам, которые намекают, будто собаки лучше людей. Я из тех чудаков, которые смело делают шаг вперед и гордо заявляют: так оно и есть! Собаки лучше!

Заметьте, я сказала «лучше». Не «умнее» и не «полезнее». Если вы заболели, собака не в состоянии набрать номер и вызвать врача или кормить вас с ложечки бульоном. Она не построит дом, не воспитает детей, не изобретет вакцину, не станет юристом, хирургом или президентом. Ее не интересуют судьбы цивилизации. Единственное, что ее интересует, это вы. Вот почему я говорю, что собаки лучше людей. Их никто и ничто не отвлекает.

Возьмите хотя бы Ирвинга. Он любит меня больше, чем Жозефина, – во многих отношениях. Его любовь разумна и практична. Подобно большинству людей, состоящих в счастливом браке, мы с ним – одно целое. Я не могу представить себе будущего без него, как не в силах и вспомнить ничего путного в своей жизни до встречи с ним. Мне нравится его общество, его чувство юмора, его… ну, вы понимаете. Я считаю его лучшим человеком в мире! И он доказал, что так же относится ко мне.