ПОСТСКРИПТУМ

Со времени операции прошло полтора года. Жозефине уже девять с половиной лет, но она бегает, прыгает и ведет себя как щенок. Она по-прежнему сидит на диете, но, как все женщины, ухитряется иногда сжульничать, например в гостях у Последней или оставаясь на несколько дней в семье Беа Коул. Ее вес колеблется между шестнадцатью и восемнадцатью фунтами.

Ее приятельница Моппет превратилась в степенную старушку, которая время от времени прогуливается в Центральном парке. Ее закат исполнен тихой печали. Она давно забыла каникулы с Джекки Глисоном и романтически настроенным колли.

Билли и Джойс по-прежнему обожают друг друга, хотя в настоящее время находятся в разводе. Билли взял на свое попечение их седьмую собаку, мальтийского терьера по кличке Зоя. Джойс получила от него в подарок серого пуделя и взяла его с собой в Швейцарию. Серый пудель очарователен и совершенно здоров – во всяком случае, сейчас, когда пишутся эти строки.

Бобо Эйхенбаум переехал в Нью-Джерси. Местные собаки считают его чуточку эксцентричным, но приятным холостяком, который сочиняет замысловатые истории о своих приключениях на телевидении и безответной любви к блистательной кинозвезде из породы пуделей.

Беби Мейер, такса из квартиры напротив, стала ближайшей подругой Жозефины. Она обожает Жози и признает ее превосходство, однако Жози не злоупотребляет им. В душе она все та же маленькая девочка и убеждена, что впереди – яркая, полная приключений жизнь. Особенно теперь, когда установилось правило: куда бы мы ни ехали, берем с собой Жозефину.

Это новшество было введено несколько месяцев назад. Нам предстояла очередная поездка на Западное побережье. Беа Коул исходила нетерпением. Стояла чудесная погода, и мы решили отправиться к ней пешком. Жози гарцевала впереди, во всем великолепии новой прически. За ушами у нее красовались бантики, на ногах – пышные манжеты.

Ирвинг с гордостью произнес:

– Прямо не отличить больную ногу от здоровой!

– Может, пометить ленточкой? – встревожилась я.

– Зачем?

– Чтобы Беа и Карен не забывали обращаться с ней как можно осторожнее.

– На Беа можно положиться.

– Речь не о Беа. Меня беспокоит ее новая мебель.

– Какое она имеет отношение к ножке Жози?

– Новые кресла обиты сатином, а он довольно скользкий. Диван же слишком высок, ей будет нелегко на него запрыгнуть.

– Не смеши, – буркнул Ирвинг.

Мы шли примерно квартал молча. Потом он спросил:

– И что, этот сатин очень скользкий?

– Как тебе сказать. Точно не знаю.

Еще один квартал напряженного молчания. Затем:

– Насколько высок этот новый диван?

– Довольно высок. Ирвинг покачал головой.

– Как могла Беа сделать такую глупость? Она же знает, что сатин скользкий!

– Зато красивый, – возразила я. – И вообще все будет хорошо.

Ирвинг кивнул. Мы прошли еще с полквартала, и вдруг он остановился.

– Ты прекрасно знаешь, что я не смогу быть спокойным. Только и буду думать об этом диване и сатиновых креслах.

Я высказала предположение, что декоратор Беа меньше всего думал о Жози.

– Я не позволю какому-то декоратору увечить мою собаку! – Ирвинг махнул рукой проезжавшему такси, и мы немедленно вернулись домой. Ирвинг принялся обзванивать все авиалинии.

– Что значит «в клетке»? – донеслось до меня. – Она будет сидеть вместе с нами.

После угроз, просьб и улещивания собаколюбивого летчика Жози разрешили лететь в Калифорнию. Путешествие произвело на нее хорошее впечатление. Она спала у меня на коленях, на всякий случай держа один глаз открытым. Разумеется, она не пропустила ни одной закуски, ни одного пирожного, даже аспирин. У нее сохранилось воспоминание о самолете как о летающем ресторане.

Через несколько месяцев Ирвингу предстоит ставить новое телешоу в Европе. Когда он узнал, что в Англию не пускают собак – только после шестимесячного карантина, – он просто пожал плечами и философски изрек:

– Значит, Лондон исключается.

Может быть, такой подход покажется вам недостойным взрослого мужчины. Значит, у вас никогда не было пуделя. Как только вы разделите с пуделем один поводок, вы сразу окажетесь на крючке. Как будто невидимый ток бежит от пуделя к хозяину и обратно. Со временем вы начинаете сомневаться: вы ли выгуливаете пуделя, или он вас?

Во всяком случае, с Жозефиной дела обстоят именно так. Мне часто приходит на память плакат в зоомагазине: «Единственная любовь, которую можно купить за деньги, это любовь собаки!»

Это абсолютная правда. С того самого момента, как Жози вошла в нашу семью, у нее не было другой цели, кроме как радовать нас.

Тут требуется одно дополнение. Хотя сердце пуделя изначально принадлежит вам, он считает своим долгом всю жизнь заслуживать вашу любовь.

Собачья преданность открывает вам новые стороны любви. Во всяком случае, нам с Ирвингом открыла. К сожалению, мы люди, а люди не так постоянны, как Жозефина. Мы умеем говорить, но никакие слова не выразят то счастье, которое этот крохотный комочек привнес в нашу жизнь. И все-таки я попытаюсь сказать:

– Мы любим тебя. Каждое утро. Каждый день. Каждый вечер. И каждую ночь, Жозефина!

ЭПИЛОГ

Незадолго до того, как стать президентом Соединенных Штатов, Ричард Никсон посмотрел мне в глаза и произнес:

– Вот в чем разница между коккер-спаниелем и пуделем. У коккера большое сердце и совсем нет мозгов. А у пуделя – сплошные мозги и никакого сердца. За исключением Жозефины, у которой есть и то, и другое.

Повесть «Каждую ночь, Жозефина!» впервые увидела свет 14 ноября 1963 года. И тотчас родилась новая звезда!

Часто, когда я приходила с ней гулять в парк, кто-нибудь подходил и спрашивал:

– Это та самая Жозефина?

Я кивала, а звезда добродушно виляла хвостом (она с поразительной грацией несла бремя славы, распространяя свое обаяние на незнакомых людей и собак). Поклонники замирали от восхищения. Иногда кто-нибудь просил разрешения погладить ее по голове. (Для Жозефины это было все равно что дать автограф. Вообще-то она не любит, когда ее гладят по голове, но звезде несолидно опрокидываться на спину прямо в Центральном парке.) Потом счастливчик говорил:

– Друзья не поверят, что я гладил ту самую собаку. О, Жози, как мне понравилась твоя книга!

И удалялся, даже не попрощавшись со мной.

Жозефина твердо убеждена, что всякий раз, когда я сажусь за пишущую машинку, это так или иначе связано с ее особой. Она считает своим долгом лежать возле моих ног и таким образом оказывать мне содействие. Я не осмелилась признаться ей, что «Долина кукол» не является продолжением «ее» – книги. Узнав правду, Жозефина перенесла это с большим достоинством, но выразила надежду, что следующий роман, «Машина любви», будет из «ее» серии. И она имеет право рассчитывать на продолжение, потому что с момента опубликования повести «Каждую ночь, Жозефина!» в ее жизни произошло немало событий. Она пользовалась услугами того же парикмахера, что и маленький черный пудель Виктория Никсон (не кто иной, как Жозефина, преодолев известный недостаток, представила нас чете Никсонов). Побывала на коктейле у герцога и герцогини Виндзорских (любезно прихватив с собой и нас с Ирвингом). Ее обласкала леди Марго Фонтейн. Один из «Роллинг Стоунз» почесал ей брюшко (Жозефина сочла, что у него неплохие пальцы). Так что, конечно же, она заслуживает продолжения, и я когда-нибудь напишу его.

Но главная цель этого эпилога – довести до вашего сведения, что скоро Жозефине исполнится шестнадцать лет. И я счастлива сообщить, что она жива и по-прежнему процветает в окрестностях Центрального парка, в Южном районе Нью-Йорка.