Мессия попытался удержать ее, но с забинтованными руками сделать это было очень трудно. Тогда он быстро опустился на колени, придерживая ее голову руками, и увидел, что по серенькому платьицу растекается кровавое пятно. Озноб ужаса непоправимой потери судорогой прошел по его телу.

Подлетел врач, молниеносно раскрыв чемоданчик, и попытался остановить сползание девочки в пропасть смерти.

Толпа, затаив дыхание, хранила мертвенную тишину. Мессия поднял в пространство невидящие, полные слез глаза.

- Мне жаль тебя, Мессир, - произнес он тихо, но четко, и усилители разнесли его голос по всей площади и по всему миру. - Ты обрек себя на вечное одиночество.

- Дурак, - сплюнул Мессир, криво усмехнувшись в темноту канализационного лабиринта. - Зато я поставил гениальный спектакль, который перевернет жизнь человечества! К тому же, остался свободен, а ты повязан по рукам и ногам на всю оставшуюся жизнь... Черт с тобой! Ты мне больше не интересен...

Его никто не услышал, кроме вездесущих крыс.

- Смерть наступила мгновенно... Я бессилен, - сокрушенно признался врач и встал.

Мальчик крепко-крепко прижал к своей груди безжизненное тело, не обращая внимания на свои больные кисти, и вскричал отчаянно:

- Я не хочу!.. Она должна жить!.. Я люблю ее!..

Доктор лишь развел руками и вздохнул тяжко, понимая, что этот вопль обращен не к нему, а к каким-то высшим, несуществующим, но таким нужным силам.

- Дева-спасительница!.. Дева-спасительница...- неслось нарастающей волной сострадания по толпе.

- Машка!.. Марийка!.. - размазывала сопли по мордасам спасенная ею четверка пацанов, давно уже оклемавшихся.

Тут Мессия осознал - ведь он не верил, что ее на самом деле зовут Мария...

Вдруг ему показалось, что она пошевелилась в его руках.

Он непроизвольно ослабил объятия и ощутил... нет, не ужас, но мистический трепет, словно морозный ветер коснулся горячей спины.

Она пошевелила плечами и освободилась вовсе от его объятий.

Мессия отодвинулся. По его белой больничной куртке расползлось амебообразное кровавое пятно.

Девчонка раскрыла явно ничего не понимающие, словно со сна, глаза и сделала попытку подняться. Мальчик подставил локоть. Она оперлась на него и довольно легко встала. Скользнула взглядом по толпе, чуть более внимательно посмотрела на застывших в немой сцене на платформе, будто силясь вспомнить, но, видимо, не вспомнила и, даже не глянув на громадный хрест, пошла прочь. Спустилась по ящикам и уверенно направилась к дверям Гостиницы.

И толпа, и "святое семейство", потерявшее дного члена, оцепенели в самом буквальном смысле, да и телезрители по всему миру почти что залезли в экраны, не в силах оторвать взоров от происходящего.

- Ты куда, Березка?! - воскликнул Мальчик, непонятно почему назвав ее этим именем. Ощущая, что через мгновение она может исчезнуть навсегда, он соскочил с платформы и побежал за ней.

Девчонка остановилась и обернулась к нему.

- Березкой я скрипела хрен его знает когда... Фуфло все это... Теперь кайфово было бы прибалдеть ручейком, который утолит твою жажду... До встречи, малыш, я буду ждать тебя...

Она быстро повернулась и легко вбежала в распахнувшуюся перед ней прозрачную дверь Гостиницы. Мальчик бросился следом, но створки двери сошлись перед ним.

А Девчонка уже входила во внутренние двери. Она не обернулась и не помахала кокетливо рукой, как ему хотелось. Он уже не существовал для нее.

Больше Мессия ничего не увидел, хотя и внутренние двери казались прозрачными. Лишь на краткий миг ему показалось, что он слышит прекрасную, чуточку знакомую музыку...

Разумеется, ушлые телевизионщики не упустили случая протранслировать все, что смогли. Это был праздник на их улице...

А Мальчик бился лбом в прозрачную дверь, размазывая по ее чистой поверхности еще свежую кровь, которая мгновенно становилась прозрачной. Пусти! Пусти меня! - требовал Мальчик у двери, потеряв контроль над собой.

Сзади подошла мама и положила ему руки на плечи. Мальчик обернулся и зарыдал на ее груди, выплакивая все, что свалилось на него. А когда отплакался, то снова поднялся на платформу. Но не успел он и рта раскрыть, как Толпа пала перед ним ниц.

- Я ничего не делал, - попытался оправдаться он, - никакого чуда... Я просто любил ее... Наверное, и вы тоже... Пожалуйста, идите домой... А завтра, если вы захотите, мы отправимся в Путь...

Толпа медленно повернулась и стала неспешно и аккуратно в траурном молчании растекаться с площади по улицам.

Мессия запрокинул голову. Гостиница, занимая весь окоем, головокружительно уносилась в невообразимую высоту, ослепляя своим великолепием. А он живо представил, как по бесконечным коридорам и комнатам одиноко бредет маленькая девочка, которую так жестоко и незаслуженно обидел этот мир..

"Неужели я допущу, чтобы она вернулась в такой же?!.."

* * *

Он взял со стола маленькую скульптурку березки с ликом Девы-спасительницы, которой с таким воодушевлением поклоняются "лекари". Какая горькая капелька бытия!.. Он никогда не забывал о ней, но так живо, как сейчас, давно уже не вспоминал. Не до воспоминаний было...

С готовностью ринувшийся за ним к осмысленному бытию демос, набрав инерцию движения, уже не мог остановиться. Он заглатывал духовное питие, даримое Мессией, как иссушенная засухой пустыня - долгожданный дождь. Он д о л ж е н б ы л в е с т и! О б я з а н б ы л у т о л и т ь ж а ж д у!.. Хотя часто сомнения обуревали его. И не зря...

Именно потребность осознания Пути и Цели вынудила его углубиться в философию, хотя поначалу она вызывала в нем аллергическую реакцию отторжения, ассоциируясь с Мессиром, превратившим свой философский интеллект в орудие садизма.

Начав работать с людьми, жаждавшими от него Истины, Мессия понял, что философия - лишь очередное поле боя, на котором ему предстоит сразиться с незримым теперь оппонентом...

Но не из философских построений родилась Утопия, которую он пытался воплотить вместе со своей паствой. Утопия - это любая социальная модель, ибо она умозрительна, духовна. А родилась она из явственного ощущения себя клеточкой единого разумного и, значит, страдающего существа по имени Земля. Отсюда стремление спасти, помочь, облегчить страдания. Гораздо позже стремления перешли в первые примитивные философские построения...

Если клеточке дан разум, значит, она обладает правом выбора - быть ли ей здоровой, способствующей развитию и процветанию планеты и вселенной, или превратиться в злокачественную раковую опухоль, разъедающую планету и ведущую к смерти... Нет, у разума выбора нет - он не может стремиться к самоубийству, но, очевидно, разум, как все живое, подвержен болезням... Что же может вылечить больной разум? Инстинкт самосохранения индивида, вида, планеты, вселенной. Это он вопиет в глубине души гласом совести, это он терзает тоской в одиночестве и толкает на поиски Смысла Жизни и Цели Бытия, в сущности, всегда задавая один и тот же вопрос: КАК ЖИТЬ СЧАСТЛИВО?..

Нетрудно понять, что и ощущение счастья присутствует в человеке как индикатор правильности, гармоничности его бытия во вселенском организме... Конечно же, не все так элементарно и однозначно, но принцип таков.

Собственно, человеку от философии нужен простой и четкий ответ на этот конкретный вопрос, а до внутренней философской кухни большинству, как правило, дела нет. Оттого-то и появляются пастыри и паства: тот, кто способен, выращивает духовный хлеб; тот, кто голоден, этот хлеб вкушает.

Программа нового Мессии сводилась к очень просто звучащим принципам:

Первое - вылечить Землю и поддерживать ее здоровье, направив на

это весь экономический и научный потенциал человечества. Иначе смерть!

Второе - познать себя как духовную сущность и определить свое место в мире.

Третье - управлять собой для поддержания гармонии с мирозданием.

Это был Путь на века и тысячелетия. Однако движение по нему уже началось. И дело вовсе не в божественной силе или воле Мессии. Плод созрел. Просто Мессия вовремя оказался в точке исторической бифуркации, скачком переведшей человечество на новый путь, единственно ведущий к самосохранению. Может быть, он был последней капелькой, переполнившей чашу терпения?..