- Вот уж не думал дожить до такого дня, когда мне придется благодарить одного своего сына за то, что он сохранил жизнь другому. Но дожил. И благодарю.

Маниакис совсем не чувствовал себя великодушным; напротив, он ощущал себя опустошенным, преданным. Тем временем прибыл вестник с ответом Цикаста на послание Автократора. Даже не взглянув на него, Маниакис отправил парня к Багдасару, а сам вышел на порог резиденции и пристально уставился сквозь ветви вишневых деревьев в сторону Высшей Судебной палаты.

Вскоре оттуда показались стражники, тесно обступившие Парсмания, который жаловался на ходу, громогласно и многословно:

- Это оскорбление и грубое попрание моих законных прав, говорю вам! Когда Автократору станет известно, сколь бесцеремонно вы прервали мою важную беседу с высокочтимым Фемистием по поводу поступивших к нему жалоб, величайший...

- Величайший поблагодарит своих людей за неукоснительное выполнение его приказов, - прервал этот словесный поток Маниакис. - Проверьте, нет ли у него оружия, - бросил он стражникам. - Невзирая на бурные протесты Парсмания, воины забрали нож, который тот носил на поясе, а затем после короткого обыска изъяли у него длинный узкий кинжал, спрятанный в левом сапоге. Проделав все это, они провели Парсмания в комнату, где его ждал отец.

- Почему, сынок? - Старший Маниакис упредил вопрос Автократора.

- Что почему? - начал было Парсманий, но, взглянув сперва на отца, а потом на брата, понял, что запираться бессмысленно. Тогда им овладела ярость. - А чего ты ждал, провались ты к Скотосу! Ты отстранил меня от всех своих дел, ты назначил Регория на место, которое должен занимать я, ты...

- Регорий стал севастом в то время, когда мне было неизвестно, жив ты или нет, - устало проговорил Маниакис. - Сколько раз тебе повторять!

- Но даже этого тебе показалось мало! - продолжал Парсманий, пропустив слова брата мимо ушей. - Ты затащил к себе в постель его сестру! Почему бы тебе не пригласить третьим его самого? Кровосмешение с двоюродным братом немногим лучше кровосмешения с родным!

- Будь благоразумнее, сынок! - попросил старший Маниакис. - Тебе следует быть осмотрительнее в речах. И тебе следовало быть осмотрительнее в поступках.

- А тебе следовало бы поучать не меня, а его. - Парсманий ткнул пальцем в сторону Маниакиса. - Но нет, куда там! Его поведение тебя не заботит. И никогда не заботило. Еще бы! Ведь он твой первенец, а значит, всегда и во всем прав!

- Ты лжец и негодяй, - сказал Маниакис. - Мерзкий завистник!

- Говори, говори, - ответил Парсманий. - Теперь мне уже все равно. Я потерпел неудачу, теперь ты получишь мою голову. И давай покончим с этим.

- Вообще-то я намеревался забрать у тебя не голову, а только волосы с нее. - Маниакис почесал ухо. - Но после того, как ты изрыгнул здесь целый ушат гнусных помоев, у меня возникло искушение поступить с тобой так, как принято поступать с предателями. - Он прислушался к себе и покачал головой:

- Нет, ссылки в Присту все же будет достаточно. - Прежде чем задать следующий вопрос, Автократор слегка помедлил, подбирая слова. - Следует ли мне отправить в изгнание вместе с тобой еще кого-нибудь? - спросил он наконец.

Вместо ответа Парсманий упрямо сжал губы. Не послать ли его к заплечных дел мастеру, чтобы тот выжал из него все, что можно? - подумал Маниакис. Позвав стражников, он объявил:

- Мой брат - предатель. Это доказано. Я хочу, чтобы его содержали здесь, в резиденции, под надежной охраной. Позже мы переведем его в темницу под правительственным зданием, где он и останется до отправки в ссылку.

Кое-кто из стражников выглядел явно удивленным, но, прежде чем увести Парсмания, все они отсалютовали Автократору сжатыми кулаками в знак того, что приказ им ясен.

- Будь я проклят! - сказал Маниакис, глядя в потолок. - Всякий раз, когда мне кажется: дела так плохи, что дальше уже некуда, - судьба доказывает мне мою ошибку.

- Сегодня ты сделал все настолько хорошо, насколько это было в твоих силах, - сказал старший Маниакис. - Ты справился гораздо лучше, чем смог бы я.

- Прежде всего, я предпочел бы никогда не делать ничего подобного! Маниакис сел и уткнулся лбом в ладони. - Но этот болван, мой братец... - Он хотел сказать что-то еще, но тут заметил Камеаса, застывшего в дверях с выжидательным выражением лица. - О Фос! - заорал Автократор во всю глотку. Ну что там еще?!

Постельничий даже вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя.

- Величайший, - доложил он, - маг Альвиний нуждается в твоем совете.

Камеас чаще других использовал видессийское имя Багдасара. Возможно, имя Альвиний больше соответствовало его понятиям о приличиях. В течение столетий васпураканцы играли очень важную роль в жизни Видессийской империи, хотя видессийцы этого не замечали, а точнее, не желали признавать.

Багдасар склонился в глубоком поклоне перед вошедшим Маниакисом.

- Величайший, - сказал он, - подвергнув испытанию образец почерка высокочтимого Цикаста, я столкнулся с ситуацией, которую прежде считал невозможной: моя проверка дала противоречивый результат. Я не могу сказать, был ли он вовлечен в заговор или нет. - Багдасар вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. - Поистине загадочный результат, величайший!

- Ты можешь продемонстрировать мне, в чем противоречивость полученного результата? - спросил Маниакис.

- Разумеется, величайший. - Багдасар подошел к лежавшему на столе листу пергамента. - Согласно требованиям ритуала, я опрыскал документ смесью вина и уксуса и прочел необходимые заклинания, после чего прикоснулся к пергаменту куском гематита. Результат ты можешь видеть сам.

Да, результат был налицо. Большинство капель, попавших на текст, образовали обычные кляксы. Но две или три, разбрызгавшиеся у самого края пергамента, едва Багдасар коснулся их куском гематита, начали светиться точно так же, как светился весь лист приказа, написанного Парсманием.

- Выглядит так, словно Цикаст касался этого листа, но текст ответа, якобы написанный им самим, написан кем-то другим, - заметил Багдасар. - Тем не менее его послание адресовано им лично тебе, величайший.

В мозгу Маниакиса молнией вспыхнула догадка. Ведь недаром Цикаст слыл искусным мастером оборонительных действий!

- А что, если генерал почувствовал опасность, получив от меня послание вскоре после того, как он пытался разделаться со мной? Ведь тогда он мог приказать написать ответ кому-нибудь другому. - Автократор взглянул на Багдасара:

- Я могу прикасаться к пергаменту? Это ничему не повредит?

- Не повредит, величайший, - ответил маг. Маниакис подошел к столу и нагнулся, чтобы как следует рассмотреть лист. От пергамента шибало в нос острым запахом только что выделанной овечьей шкуры; почти весь текст расплылся под воздействием винно-уксусной смеси, но несколько слов все же удалось различить.

- Нет, это не рука Цикаста, - уверенно сказал Маниакис. - Клянусь Господом нашим, я хорошо помню его почерк. Записка написана кем угодно, только не им. Но поскольку ему все-таки пришлось взять ее в руки, чтобы передать вестнику...

- ..понятно, почему на краях пергамента проверка дала положительный результат, - закончил за своего господина Багдасар. - Если малый, доставивший сюда записку, не видел своими глазами, как Цикаст ее писал, думаю, у тебя есть все основания доставить сюда высокочтимого генерала и призвать его к ответу.

- Посмотрим, - сказал Маниакис и отдал Камеасу распоряжение вернуть вестника в резиденцию.

- Нет, величайший, я не видел, как он писал ответ, - признался гонец. Генерал прошел в другую комнату, а затем вернулся с готовым посланием. Но никто не говорил, что мне следует наблюдать за тем, как он пишет... растерянно закончил вестник.

- Все в порядке, - успокоил его Маниакис. - Ты ни в чем не виноват. Немедленно доставьте сюда высокочтимого Цикаста! - возвысив голос, приказал он страже.