Багдасар нахмурился так сильно, что его густые брови сошлись на переносице.

- Выяснить, кто планировал какое-либо дело, очень нелегко, если нет дополнительных сведений, - наконец ответил он. - Но когда речь идет об определенном человеке, я, пожалуй, смогу ответить "нет" или "да".

- Этого, наверно, будет достаточно, - сказал Маниакис. - Думаю, мне известно большинство людей, которые не прочь от меня избавиться. Вероятно, потребуются какие-то принадлежащие им вещи, чтобы ты смог приступить к своим магическим исследованиям? Назови какие, и обещаю добыть для тебя все необходимое.

- Мне не требуется ничего особенного, величайший, - ответил Багдасар. Достаточно любого пустяка. Например, нескольких строк, написанных рукой того, кто подпал под твое подозрение.

- Боюсь, я поспешил, дав тебе обещание, - задумчиво пробормотал Маниакис. - У меня нет ничего написанного лично Абивардом. Хотя... Что ты скажешь насчет оттиска его печати на присланном мне письме?

- Подойдет, величайший. Личная печать может сказать о человеке почти столько же, сколько образец его почерка. - Багдасар попытался пригладить всклокоченные волосы. - Кого еще следует проверить?

Лиция с Камеасом одновременно взглянули на служанку, все еще лежавшую в постели Багдасара. Маниакис в подобных намеках не нуждался, поскольку уже успел подумать о ней раньше. Однако, если он хотел избежать распространения слухов и сплетен, чувства молодой женщины следовало пощадить.

- Лучше обсудить этот вопрос не в столь растерзанном виде, - сказал он. Правда, Камеас выглядел достойно, но то был Камеас. - После завтрака у нас будет достаточно времени, - твердо закончил Автократор.

Позавтракав, они вчетвером собрались в кабинете и принялись гадать, кому понадобилось сбросить с трона Автократора Видессии. Имя Курикия всплыло едва ли не первым. Как и имя его жены, Февронии.

- Скорее всего, она возмущена нашим браком даже больше, чем ее муж, рассудительно заметила Лиция.

- Спасибо за напоминание, - сказал Маниакис. - Боюсь, мне это не приходило в голову.

- Просто мне хочется, чтобы ты долго, очень долго сидел на троне, ответила Лиция. - У меня на то имеется множество важных причин.

- Если уж говорить о причинах, величайший, - заметил Багдасар, - то Агатий наверняка имеет или думает, что имеет, достаточно причин желать, чтобы ты своего трона лишился.

- Пожалуй, - согласился Маниакис. - Что ж, экуменический патриарх обладает весьма бойким пером. Добыть образец его почерка не составит труда.

- Высокочтимый Цикаст, - высказал следующее предположение Камеас.

- Хорошо, его тоже проверим, - кивнул Маниакис. - Хотя я буду очень удивлен, если он окажется замешан. Может, генерал и подумывает о троне, но, по-моему, он предпочел бы, чтобы этот трон сам упал ему в руки.

- Он очень скрытный человек, - продолжал настаивать Камеас, - а такие люди заслуживают самого пристального внимания.

Интересно, подумал Маниакис. Евнухи издавна пользуются репутацией людей хитрых и неискренних. Но может быть, они становятся такими лишь в ответ на подозрительность других?

- Друнгарий! - брякнул Багдасар. - Фраке. Маниакис приложил максимум усилий, чтобы не расхохотаться. Если кто и был вне подозрений, то именно Фраке. Тем не менее он кивнул. Даже самые открытые люди порой притязают на многое.

- У высокочтимого Трифиллия немало родственников, - сказал Камеас. Кое-кто из них мог не простить тебе его гибель.

Что ж, могло быть и такое, подумал Маниакис. Хотя с родней Трифиллия он был едва знаком.

- Надо не упустить из виду вдову Генесия, - напомнил он. - Конечно, она заточена в монастырь, но нет такой мышиной норы, которую можно законопатить раз и навсегда. Письма приходят в монастыри, письма оттуда уходят... - После этих слов воцарилось молчание.

- Больше никого? - спросил наконец Багдасар. - Если нет, нам следует добыть образцы почерка названных лиц либо какие-нибудь предметы, которыми они часто пользовались.

- У меня не выходит из головы еще один человек... - Маниакис немного помедлил перед тем, как продолжить, и взглянул на Лицию:

- Если мы не назовем его имя, чуть позже это сделает твой брат. Думаю, раз дело обернулось таким образом, его назвал бы даже мой отец...

- Ты имеешь в виду Парсмания? - Лиция назвала брата Автократора избавив от такой необходимости самого Маниакиса.

- Да, - вздохнул он. - После нашей ссоры я видел, совсем недавно, как он вел какой-то серьезный разговор с неким человеком, которого я принял за Курикия, хотя поклясться именем Фоса в том, что это был именно мой бывший тесть, я все же не решусь. Багдасар, мы должны быть очень осторожны! А тебе, исследуя образец его почерка, да и потом тоже следует хранить тайну, ибо, если мой брат узнает, что я его подозревал, он почти наверняка замыслит недоброе. Даже если прежде был в этом неповинен!

- Величайший! Маг, разглашающий доверенные ему тайны, очень скоро оказывается без клиентов, - ответил Багдасар. - А иногда и магом без головы. Тем не менее, согласно твоему распоряжению, я буду соблюдать особую осторожность. Думаю, не меньшую осторожность надо соблюсти, добывая образец почерка твоего брата.

- Это как раз несложно, - сказал Маниакис. - В архиве сохранились письменные приказы, которые он отдавал авангарду во время похода на Аморион. Их можно взять оттуда так, что он ни о чем не узнает.

- Прекрасно, величайший, - кивнул Багдасар. - Как только в моем распоряжении окажутся соответствующие бумаги, я сразу приступлю к делу и вскоре выясню, виновны ли написавшие их люди в попытке покушения.

- Уверен, что в резиденции найдется немало пергамента, исписанного Курикием и Агатием, - заметил Маниакис. - Начинай с них прямо сейчас. Письма от Абиварда также хранятся здесь. Если ты можешь как-то использовать кусочки сургуча с оттисками его печати - они в твоем распоряжении.

- Неплохо бы спросить у стражников, не интересовался ли кто совсем недавно здоровьем величайшего, - вставил Камеас. - Разумеется, ни ты, ни я не сделали бы подобной глупости, но кто знает... Нельзя недооценивать способность даже самых умных людей совершать порой самые идиотские поступки.

С этим не стал бы спорить ни один разумный человек, проведший на троне хоть пару недель. Тая в душе надежду, что загадка может распутаться сама собой, словно рукав дешевого шерстяного платья, в котором порвалась одна-единственная нитка, Маниакис поспешил ко входу в резиденцию. Однако, по словам стражников, в последнее время здоровьем Автократора никто не интересовался. Ни прямо, ни косвенно. Он опять вздохнул. С того времени как он натянул алые сапоги, перед ним не вставало ни одной легкой задачи. Наверно, так будет и впредь.

Собравшись отправиться назад и сообщить, что сообщать нечего, он увидел отца.

- С тобой все в порядке, сынок?, - спросил старший Маниакис, подойдя к младшему. - Слуги наперебой рассказывают какие-то ужасы.

-Неудивительно. Но я пока жив-здоров.

И Маниакис объяснил отцу суть случившегося.

К концу рассказа лицо старшего Маниакиса потемнело от гнева.

- Пусть провалится в ледяную преисподнюю тот, кто замыслил подобное дело! - яростно громыхнул он. - Это куда более мерзко, чем нанять убийцу, ибо колдуну даже не надо приближаться к своей жертве, чтобы прикончить ее! У тебя уже есть кто-нибудь на подозрении?

Маниакис перечислил имена. Выслушивая их, отец утвердительно кивал, пока не прозвучало последнее имя:

Парсманий. Лицо старшего Маниакиса на мгновение исказилось от боли, затем он вздохнул и снова кивнул:

- Да, приходится брать в расчет и его. Ведь он долго жил вдали от нас, а когда вернулся, ситуация в столице явно пришлась ему не по нутру. Видит Господь наш, как мне хотелось бы, чтобы ты ошибся!

- Мне тоже, - ответил Маниакис. - Как ты знаешь, большой привязанности друг к другу мы никогда не испытывали, но все же он мой брат!

- Как только ты об этом забудешь, значит, ты уже сделал громадный шаг прямиком к ледяной преисподней, - сказал старший Маниакис. - Багдасар уже занялся выяснением того, что тебе необходимо? Как скоро он сможет сказать хоть что-нибудь?