- Мы все хотим! - крикнул кто-то из учеников.

- Речь идет только об отличниках. И беда заключается в том, что нам дают четыре места, а отличников у нас пять.

- Это не беда, - сказал депутат. - Устройство пятого беру на себя.

- Разрешите мне сказать? - послышался голос Андрея Андреевича. - У меня есть замечательный выход. В Борисоглебске у меня работает дружок. Он начальник летной школы. Вот он мне тоже прислал заявку. Правда, он отвечает на мой запрос, но это значения не имеет. Место есть. Я предлагаю Таграя направить в Борисоглебск. Как ты, Таграй, хочешь учиться в летной школе?

- Очень хочу! - быстро ответил он.

- Зачем ему учиться? Он уже научился летать, - кричали ученики.

- Э, ребята! Он научился летать самоучкой. А когда он поучится в настоящей летной школе, может быть, тогда он будет летать прямо из Москвы в Америку. Вот пролетит над нами, да и поприветствует всех нас крылом какого-нибудь чудо-самолета.

- Какомэй, Таграй! - послышался чей-то голос.

Тает-Хема сидела на самом краю скамьи. Она совсем загрустила. Ведь ехать на Большую Землю она хотела больше всех, но теперь получилось так, что о ней не может быть и речи.

- Подвинься немного, Тает-Хема, - сказал Модест Леонидович, заглядывая ей в лицо. - А ты хочешь поехать учиться?

Тает-Хема молча кивнула головой, и доктор заметил, как налились слезами ее большие черные глаза. Длинные ресницы дрогнули.

- Дайте мне слово! - чуть ли не закричал доктор, обращаясь к Тынанвату. - Тает-Хема всю зиму занималась у меня в больнице. Она уже сейчас может быть отличной медсестрой. И то, что она по математике имеет не совсем хорошую отметку, это ничего еще не значит. Должен вам доложить, товарищи, что я вот, ваш покорный слуга, в свое время тоже по математике плелся на троечках. Может быть, поэтому из меня и не вышло инженера. Но это нисколько не помешало мне стать доктором. Андрей Андреевич хитрый. Он заранее списался со своим дружком. Но время терпит. Через десяток дней я тоже буду иметь ответ, получше, чем у него. Поэтому я предлагаю Тает-Хему направить учиться в фельдшерско-акушерский техникум. Устройство ее беру на себя.

Модест Леонидович сел и, как всегда в минуты волнения, снял очки и стал их усиленно протирать._

- Товарищи, - сказал депутат, - то, что сказал сейчас Модест Леонидович, заслуживает большого внимания. Если Тает-Хема поедет учиться на акушерку, а потом, может быть, и на доктора, - это очень хорошо. Вы себе и представить не можете, какой успех будет иметь у отсталых женщин своя акушерка. И если потребуется моя помощь, то я готов для Тает-Хемы провести через окрисполком специальное решение о материальной поддержке. А это будет необходимо, так как она ведь не в Институте народов Севера станет учиться.

Доктор бурно зааплодировал и закричал:

- Правильно, правильно, товарищ Тынанват!

Чукчи - родители учеников - молча вслушивались в разговоры, которые решали судьбы их детей. Молодежь сама выбирала свой жизненный путь.

Никто из родителей не возразил ни слова. Но печаль была видна на их лицах. Разлука на несколько лет - не легкое дело.

Собрание кончилось. Около Ульвургына столпились люди. К ним подошел и Тынанват.

- Что же это такое? - спросил Ульвургын Тынанвата. - Учились, учились наши дети - и еще не выучились? Нужно опять ехать куда-то далеко. На собаках не поедешь посмотреть, как они живут там. И мы не знаем: радоваться или печалиться нам?

Депутат усмехнулся:

- Вы не беспокойтесь. Я был там сам. На Большой Земле такие же люди, как и мы, и жить там можно.

- Мы тоже думаем, что люди там. Только ведь не поедешь посмотреть на них.

- Ничего, Ульвургын. На собаках, верно, туда не доедешь. А мы возьмем да и заведем свой пароход, сделаем тебя капитаном и пошлем в Ленинград кругом света.

- Нет. Той земли я не знаю. И стармеха у меня нет. Плавать не хочет, летать хочет, - с досадой сказал Ульвургын про Таграя.

- Вы за ребят не беспокойтесь.

- Жалко, что уезжают они.

На берегу толпился народ. Ревел мотор летающей лодки. Тынанват и Татьяна Николаевна из клипербота полезли в кабину. С берега кричали. Но голос Николая Павловича заглушал всех.

- Таня-кай! - кричал он. - Смотрите же, возвращайтесь!

- Обязательно! - успела крикнуть она.

Самолет дал полный газ и, оторвавшись от воды, взял курс на Анадырь окружной центр Чукотки.

И сейчас же по заливу побежали вельботы. Стоя в вельботе, Таграй долго смотрел туда, где черной точкой, словно отбившаяся от стаи птица, мелькал самолет.

- Бросил ты меня, Таграй, - глядя на него, сказал Ульвургын. - Не хочешь плавать, летать хочешь...

ДО СВИДАНИЯ, ЧУКОТКА!

В назначенный день, когда с севера в залив Лаврентия вошел огромный пароход, все отъезжающие ученики прибыли на культбазу. За короткое время они так изменились, что трудно было их узнать. Они выглядели возмужавшими. Все были одеты в костюмы. Охотничий кружок в школе не оказался праздной затеей. Костюмы были куплены на деньги, вырученные, как и предполагалось, от продажи песцов.

Когда пароход принял последние грузы пушнины, тюленьих кож, моржовых клыков, шкур белого медведя, начали грузиться и пассажиры. Но учеников не было на берегу. Они в больнице прощались со своим другом Ктуге.

- Что поделаешь, Ктуге, - говорила напоследок Тает-Хема. - Ведь я тоже чуть-чуть не осталась.

- Эх, ребята! Как мне хочется поехать вместе с вами! Бандит шаман отшиб мне ногу.

- На будущий год поедешь, Ктуге, вместе со мной, - сказал доктор.

Раздались гудки парохода. Ребята быстро попрощались с Ктуге и побежали к берегу.

Ктуге подошел к окну и с грустью смотрел на пароход, на бежавших к берегу товарищей.

К нему вошел Чими.

- Ктуге, - сказал он, - может, на берег хочется тебе?

- Хочется. Только я ведь, Чими, не научился еще ходить по гальке.

- Хочешь, Ктуге, я посажу тебя на велосипед? Одной ногой ты будешь работать, а я буду его вести за рога.

- Давай, давай, Чими! - вскрикнул Ктуге, и, схватив свои костыли, застучал ими, поспешно направляясь к выходу.

На берегу стояла большая толпа. Все махали руками, кто-то палил из ружей. Шесть учеников в вельботе плыли к пароходу. Все они смотрели на берег и тоже кричали и махали кепками.

Вдруг в толпе раздался многоголосый крик:

- Ктуге, Ктуге, Ктуге!

Медленно, со скоростью человеческого шага, Ктуге подъезжал на велосипеде к берегу. Он нажимал одной ногой на педаль, немного раскачиваясь из стороны в сторону, и неотрывно смотрел вперед, на вельбот, в котором плыли его товарищи. Чими, державший руль, шел рядом и катил по гальке необычного велосипедиста.

- Смотрите, смотрите! Ктуге на велосипеде! - крикнула Тает-Хема.

Ребята встали и опять замахали кепками. Кто-то из них хотел крикнуть прощальное: "Тагам, тагам!" - но в этот момент вельбот уже скрылся за правым бортом парохода.

По трапу один за другим ученики проворно влезли наверх и тотчас потерялись на палубе океанского парохода среди возвращающихся зимовщиков-полярников и грузов.

Пароход гуще задымил, загрохотали машины. Медленно разворачиваясь, пароход взял курс из залива во Владивосток, на Большую Землю.

Нескончаемой вереницей гор и отвесных гранитных скал тянутся берега Чукотской земли. Пароход идет уже вдали от берегов, но ребята не могут оторвать глаз от своей родной земли. Сколько часов идет пароход, а все тянутся знакомые, родные берега.

Ребята стоят на борту, и каждый думает о Чукотке, которой они не увидят несколько лет.

Впереди море, словно дымкой, покрыто туманом.

- До свидания, Чукотка! - машет рукой Тает-Хема.

Таграй стоит на носу, около якоря. Пароход входит в молочный туман.

- Все смотришь, Таграй? - взявшись за его плечо, сказал подошедший Андрей Андреевич. - Вот и мне неожиданно пришлось выехать. Учиться предложили. Старик я по сравнению с тобой, а еду учиться. Орлов своих пришлось оставить. Мне ведь тоже грустно расставаться с этими берегами. Сроднился я с ними.