- Что вы объясняли? Что вы говорили людям? Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

- Мы объясняли людям, что главное в жизни - это колхоз. Колхоз - это начало и конец всей нашей жизни. Однако есть люди, которые уперлись, сунули, как говорится, обе ноги в один чарык!

- Хорошо, товарищ Тарыверди, меня интересует, что говорят люди конкретно, когда вы начинаете агитировать их за колхоз? Что у них в душе?.. Это вам известно?..

- Чтобы все объяснить вам покороче, скажу так... Говорю им - они соглашаются, говорят: вступим весной, когда начнется пахота... Пахота наступает - прихожу к ним, спрашиваю: ну как? Отвечают: погоди немного, вступим в косовицу. А в косовицу говорят: вступим осенью, после жатвы. Так и откладывают - все на завтра да на завтра...

Мадат извлек из кармана свернутый вчетверо лист бумаги, развернул его, пробежал глазами.

- Вот здесь написано - читаю: "В прошлом году товарищ Тарыверди зарезал на мясо одного быка, а второго продал в этом году..." Что вы скажете на это, товарищ Тарыверди? Было такое?

Лицо Тарыверди сделалось пунцовым.

- Это наговор, клевета!.. - воскликнул он. - Завистники!.. Не верьте, дорогой товарищ!..

Мадат сунул бумагу под самый нос Тарыверди:

- Почему же они завидуют тебе?

Тарыверди с мольбой во взоре посмотрел на Меджида, как бы ища у него поддержки:

- Вот он знает, дорогой товарищ, я ушел из этой деревни в другую деревню и там вступил партию, билет получил, вот люди и завидуют мне!..

У инструктора Меджида мгновенно испортилось настроение. Он начал нападать на Тарыверди:

- Это что за история с быками, товарищ член партии? Ты вправду зарезал? А я ничего не знаю.

- Вражеские наговоры!.. - божился Тарыверди. - Клянусь вам!.. Бык был стар, ни одного зуба во рту не осталось, все повыпадали... Он больше ни на что не годился, только на убой... Клянусь аллахом!..

Мадат спросил строго:

- А где второй бык?

Тарыверди обернулся к двери, кивнул на жену, которая разжигала самовар, сказал смущенно:

- Откровенно говоря, дорогой товарищ, извините меня, конечно... Новраста была совсем раздета... А ведь два раза в неделю нас зовут.в гости. Вот я взял и продал быка, чтобы прикрыть, как говорится, наш позор, чтобы люди не говорили: кандидат партии, а за женой смотрит плохо! Если бы люди не были завистливыми, они бы написали правду...

- Партийный билет должен находиться в чистых, достойных пуках! - горячо сказал Мадат. - Ясно?

- Правильно! - согласился Тарыверди. - Но ведь жизнь есть жизнь, а в этих горах чего только не случается...

- Нет, коммунист - везде коммунист. Ты на горы не сваливай. Горы ни при чем!.. Ясно?..

Тарыверди, красный как свекла, снял папаху, утер рукавом потный лоб, пробормотал:

- Извините меня, дорогой товарищ Мадат, на этот раз... Я больше не ошибусь... Клянусь вам!..

"Вот так история!.. - думал сконфуженный Меджид. - Теперь в райкоме скажут: "Где, товарищ инструктор, была ваша большевистская бдительность?" Что я отвечу?.. Темный, безграмотный тип, двух слов связать не может, а вот взял да проел двух быков, и никто ничего не знал... И ему, этому чурбану, еще досталась в жены эта голубоглазая красотка!.. Вот повезло болвану!.. Но я то, я - то хорош!.. Как я пропустил такого в партию?! И ведь теперь спросят с меня!.."

Мадат внимательно посмотрел на Меджида, словно читал его тайные мысли, усмехнулся:

- Такие-то дела, товарищ инструктор райкома!.. В горах вы в одиночку справились с пятью бандитами, а здесь, в деревне, член партии Тарыверди съедает живьем двух быков, и вы ничего не знаете!..

- Вы правы, товарищ Мадат. Этот Тарыверди опозорил меня. - Меджид потупил глаза. - Конечно, я виноват перед вами... Но ведь и Тарыверди тоже...

Он не договорил, осекся.

Хозяин дома сокрушенно покачал головой:

- Нет, товарищ Меджид, вы тут ни при чем! Я один во всем виноват. Оступился...

Мадат поднял глаза на Тарыверди, спросил:

- Где вас принимали в партию? И кто?

- Честное слово, дорогой товарищ, я не чужой человек в партии, - торопливо заговорил Тарыверди. - Меня хорошо знает партийная ячейка соседнего села. В один из дней вызвали, дали вот эту книжечку. Ах, как я был рад! У меня будто выросли крылья! Мне казалось, еще немного - и я смогу улететь туда, в небо, к звездам!

- Ну, а как же случилось, товарищ Тарыверди, что вы потом упали на дно мрачного ущелья? Инструктор Меджид покачал головой:

- Отлично сказано! Он настоящий балласт!

- Никакой я вам не балласт, товарищ инструктор райкома, - обиженно сказал Тарыверди. - Я - батрак. А за партию я готов на смерть! Умру на посту!..

- "На смерть, на смерть"!.. - передразнил его Меджид. - А почему ты тогда быков своих загубил?!

- Ошибка получилась, товарищ Меджид, - покаялся Тарыверди. - Но ведь говорят: раб не без вины, хозяин не без милости.

Мадат насупился:

- Ты, я вижу, мастер красиво говорить. Раб!.. Хозяин!.. Не знаю, что и сказать про твое сознание... Отсталый ты человек, Тарыверди. Разве у нас есть еще хозяева, рабы?! Скажи мне, откуда у тебя были быки?

- Взял ссуду в банке и купил двух быков.

- Выходит, советская власть идет навстречу, дает тебе - а ты проглатываешь?!

Инструктор Меджид решительно взмахнул рукой:

- Товарищ завотделом, я считаю, этого Тарыверди надо выгнать из рядов партии к чертовой матери!

- Это же позор! - простонал Тарыверди. - Ведь у меня есть враги и есть друзья... Уж лучше смерть, чем такой позор!.. Лучше заройте меня живьем в могилу!

- Не обращайте внимания на его слова, товарищ Мадат, - вставил Меджид. Этот Тарыверди истинный двурушник!

Тарыверди казалось, что наступил конец света. "Что делать?! Что делать?!" - думал он в отчаянии. Новраста была занята по хозяйству. Она и не подозревала, о чем говорят мужчины. Тарыверди не спускал глаз с жены, думая найти сочувствие хотя бы в ней,

Меджид повторил:

- Гнать надо таких из партии!

- Нет, не согласен с вами, товарищ Меджид, - возразил Мадат. - Гнать - это крайняя мера. Долг инструктора - воспитывать людей! Я сам из батраков, когда-то тоже был вот таким же темным, несознательным...

Меджид замахал руками:

- С кем вы равняете себя, товарищ Мадат! Можно ли сравнивать вашу голову с его головой?!

Мадат усмехнулся:

- А почему бы и нет? Из Тарыверди может получиться неплохой коммунист. Мы подучим его, подготовим, отправим на курсы. Как ты на это смотришь, Тарыверди?

Хозяин дома развел руки, замотал головой:

- Мне нельзя... Кто дома-то останется?

- Ничего!..- усмехнулся Мадат.- Что случится с твоим домом? Не развалится небось!

- В доме должен быть хозяин, - угрюмо пробубнил Тарыверди. - На курсы мне нельзя...

Новраста, кончив заниматься самоваром, подошла к ним. Взглянула на залитое потом лицо мужа и звонко рассмеялась:

- Что это вы, товарищи, навалились вдвоем на одного?

- Мы записываем твоего молодца на шестимесячные курсы, которые скоро откроются в районе. Он там и грамотой овладеет, и политическое сознание обретет, - объяснил Мадат.

- Я согласна, пусть едет, - сказала Новраста, передернув плечами. - Вам виднее!.. Я согласна.

Тарыверди зло глянул на жену, заворчал:

- Не обращайте внимания на ее слова, товарищи... Она женщина, что с нее взять?.. В доме обязательно должен быть мужчина.

- Ничего, ничего, поезжай! - пропела Новраста и опять залилась смехом. Раз говорят - езжай.

Меджид сказал неуверенно:

- Поедет - станет человеком.

- Пусть едет хоть сегодня, - серьезно ответила Новраста. - Прямо сейчас, сию минуту, я согласна. Хочу, чтобы мой Тарыверди стал одним из первых в районе.

В сердце Тарыверди закралось сомнение: "Она хочет от меня избавиться!"

Мадат и Меджид, оставив в покое Тарыверди, заговорили между собой о предстоящем собрании сельчан, о необходимости как можно скорей организовать в Эзгилли колхоз.