...Натрое все делено, и досталося каждому царство:
Жребий бросившим нам, в обладание вечное пало
Мне волношумное море, Аиду подземные мраки,
Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо;
Общею всем остается земля и Олимп многохолмный.
("Илиада", XV, 189-193).
Одновременно с возникновением учения о всевластии судьбы мы наблюдаем и зарождение учения о свободе выбора человека. В "Одиссее" Зевс обращается к собранию богов:
Странно, как смертные люди за все нас, богов, обвиняют!
Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто
Гибель, судьбе вопреки (huper moron), на себя навлекают
безумством? (I, 32-34).
2.2. ГРЕЧЕСКИЕ МИФЫ
Ко времени Гесиода (VIII-VII вв. до Р.Х.) безликая мойра Гомера превращается уже в персонифицированных трех сестер, у каждой из которых свое имя и функция. Лахесис (Дающая жребий) вынимает, не глядя, жребий для человека; Клото (Пряха) прядет нить настоящей жизни; Атропос (Неизменная) осуществляет неотвратимое будущее. [166, p.787; 96, с.360].
Мойры не держали в секрете свои определения в отношении будущего людей. В этом, собственно, и заключается весь ужас и драматизм греческих мифов. Кому-то, обычно оракулу, открываются обстоятельства или причины грядущей смерти героя. Оракул объявляет об этом, затем следуют тщетные попытки обмануть судьбу, и все заканчивается именно так, как было предопределено и предсказано.
Царю Аргоса Акрисию было предречено, что он погибнет от руки будущего сына своей дочери Данаи. Акрисий построил целый подземный дворец, где скрыл от глаз людей Данаю. Но Зевс в виде золотого дождя просочился в подземелье и стал мужем пленницы. Так родился Персей. Акрисий бросил дочь с ребенком в деревянном ящике в море, но они чудесным образом были спасены. Прошли годы, Персей стал великим героем и совершил много подвигов. Однажды Персей устроил спортивные состязания. Множество зрителей наблюдали за ними. Персей метнул высоко в небо бронзовый диск, который, падая, и убил Акрисия. [57, с.106-115].
Подобная семейная трагедия произошла и с Эномаем, которому предсказали смерть от мужа собственной дочери. Долго препятствовал Эномай замужеству Гипподамии, но в итоге все равно погиб от хитрости Пелопса. [57, с.121-123].
Нечто еще более драматичное предопределено было Парису. Он был сыном троянского царя Приама и Гекубы. После того как стало известно пророчество, что их сын станет виновником гибели Трои, Парис был брошен в лесу на горе Ида, но не погиб, а вырос в семье пастуха. Спустя годы, пророчество неумолимо исполняется: Парис похищает Елену, увозит ее в Трою и тем самым становится причиной начала жестокой Троянской войны...
Но нет ничего ужасней судьбы многострадального Эдипа. Сын фиванского царя Лая и Иокасты, по предсказанию дельфийского оракула, невольно убивает отца и становится супругом родной матери, не в силах изменить веления рока. Эдип погибает, хотя всегда почитал богов. Это еще одно неоспоримое свидетельство того, что Судьба могущественнее олимпийцев.
В заключение драмы Софокла "Царь Эдип" Корифей произносит следующие неутешительные слова:
О сыны земли фиванской! Вот, глядите - вот Эдип,
Он, загадки разгадавший, он, прославленнейший царь;
Кто судьбе его из граждан не завидовал тогда?
А теперь он в бездну горя ввергнут тою же судьбой.
Жди же, смертный, в каждой жизни завершающего дня...
[100, с.58].
Кажется уже, что в этих древних мифах идея судьбы доведена до немыслимой крайности и что здесь не может быть и речи о проявлении какой-либо свободы или независимости от злого рока. Причем, сказанное относится не только к людям, но и к богам, чье могущество часто оказывается весьма ограничено. В трагедии Эсхила "Прикованный Прометей" старшая Океанида спрашивает Прометея:
- Кто ж у руля стоит Необходимости?
- Три Мойры, Эвмениды с долгой памятью.
- Так значит, Зевс им уступает силою?
- Что суждено, не избежит и Зевс того. [126, с.249,250].
У Еврипида в трагедии "Геракл" Тезей восклицает:
Как... смеешь ты, ничтожный смертный,
Невыносимой называть судьбу,
Которой боги подчиняются?
Могучий же Геракл лишь сетует: ...Не думал,
Что мне придется плакать, но судьбе
Теперь, как раб, я повинуюсь. [38, с.401,403].
Римляне заимствовали греческую концепцию судьбы и даже в некотором смысле усилили ее. Так, Вергилий в "Энеиде" описывает, по сути, одну лишь действующую силу - рок, с которой традиционные боги Олимпа вступают даже в определенное логическое противоречие. У Энея еще более пассивное отношение к жизни и ходу истории, чем у героев Гомера. Эта идея сознательного подчинения судьбе, воспетая стоиками, становится почти официальной философией Римской империи. [105, с.365,366]. "Рок побеждает, сестра! - говорит Турн перед поединком с Энеем. - Теперь нельзя уже медлить! Бог нас зовет и злая судьба - так пойдем же за ними". [19, XII, 676,677]. Единоборство героев до мельчайших деталей сходно с рассказом Гомера:
Сам Юпитер меж тем, уравняв между чашами стрелку,
Взял весы и на них возложил противников судьбы:
Кто из двоих обречен, чья склонится к гибели чаша...
[19, XII,725-727].
Но все же диалектика жизни, так или иначе, требует и в данном случае некой своей противоположности. И хотя в греческих мифах неизбежность судьбы - печальное правило, и в них есть место для некоторых исключений.
Богини судьбы Мойры однажды открыли Зевсу тайну, что будущий сын его первой супруги, богини мудрости Метис станет повелителем над всем миром и свергнет его с престола Олимпа. Зевс испугался, но сумел избежать грозной судьбы: он проглотил Метис, после чего из его головы родилась богиня Афина-Паллада. [96, с.351].
И в другой раз судьба уготовила Зевсу быть свергнутым его будущим сыном. Тайну эту знал только прикованный к скале титан Прометей, который грозил Зевсу, что тот не избегнет своей участи. Действуя силою и уговорами, Зевс, наконец, выведал, что такой жребий вынули Мойры для сына морской богини Фетиды, которую он уже намеревался взять себе в жены. Жребий заключался в том, что кто бы ни был мужем Фетиды, у нее родится сын, который победит отца. Узнав это, Зевс благоразумно отдал Фетиду в жены герою Пелею. [57, с.97-100].
Однако это был все-таки Зевс, самый могущественный и коварный из богов. Геракл же, хотя и был сыном Зевса, но - от смертной Алкмены. Он умер, как и всякий человек, и лишь после смерти был принят в сонм олимпийских богов. Вместе с тем и Гераклу удалось однажды провести судьбу. У его друга Адмета умерла жена, прекрасная Алкестида. Некогда Мойры определили, что сам Адмет избежит ранней смерти, если кто-нибудь согласится умереть за него. Все жители города, даже больные и старцы, отказались сойти преждевременно в мрачное царство Аида. И тогда Алкестида согласилась принять смерть за Адмета. Узнав об этом, Геракл сразился с крылатым богом смерти Танатом, одолел его, и вернул Алкестиду из царства теней.
Никто из смертных не мог вернуться из Аида, однажды вошед туда. Но, вопреки судьбе (или, напротив, благодаря ее благосклонности?), это делали Геракл, Орфей и Одиссей. Орфей спускался туда, чтобы попытаться вернуть свою любимую супругу Эвридику. Как известно, он не был столь успешен, как Геракл, но все же, по крайней мере, сам остался жив. Хитроумный Одиссей достиг царства мертвых, чтобы узнать свою судьбу от тени прорицателя Тиресия. И ему это благополучно удалось. Отсюда мы можем осторожно заключить, что даже в греческих мифах, чье повествование перенасыщено примерами действия неумолимого рока, иногда присутствует и едва уловимый элемент человеческой свободы.
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
2.3.1. ВВЕДЕНИЕ
От Гераклита (VI-V вв. до Р.Х.) до Плотина (III в. по Р.Х.) многие греческие и римские философы высказывались о богах и о судьбе, необходимом и случайном, свободном выборе и свободе как таковой. Несмотря на обилие замечательных идей, с которыми выступили эти "мудрейшие из мудрых", без Божьего откровения и Святого Писания все их заключения носили характер неуверенности и предположения. Символическим вступлением к настоящей части обзора могут послужить слова Протагора из его введения к книге "О богах" (V в. до Р.Х.): "О богах я не умею сказать, существуют ли они или нет и каковы они по виду. Ведь много препятствий для знаний - неясность дела и краткость человеческой жизни"...