Чтобы остановить "Муравья", нужна по крайней мере пушка!

Он не отрываясь смотрел на эту насекомоподобную машину, которую создали его собственные руки, его не знающий покоя мозг. Скоро их будет две, а через двое суток, если он не прервет их размножения,- миллионы. И тогда вся английская армия будет бессильна перед ними.

Как же это он упустил из виду, что в мозг первого пробного образца нужно обязательно ввести приказ, автоматически останавливающий робота при первых признаках неподчинения программе? Как могло случиться, что эта простая мысль не пришла ему в голову раньше?

Пока эта машина одна, ее еще можно остановить, и он единственный, кто способен это сделать. А... что если он будет убит? Тогда... тогда, проснувшись послезавтра утром, англичане обнаружат, что их страну захватили 'несметные 'полчища тварей из блестящего металла и эти твари остервенело превращают в руины города и, как зайцев, загоняют их обитателей. Море сверкающих полусфер затопит остров. А через неделю, через месяц? Десять миллиардов, сто миллиардов этих тварей расползутся по всей планете, спустятся на дно океана, заполнят джунгли, сроют под корень континенты!

Озарение пришло как молния: вот к чему привела его работа! Собственными руками он открыл ящик Пандоры, породил чудовище, у которого на месте отрубленных голов мгновенно вырастают новые!

До тех пор пока "Муравьи" не выделят из земной коры весь алюминий, металлическое воинство будет непрерывно расти! А когда следы человека уже давно будут стерты с лица земли, полчища блестящих чудовищ закроют собой всю поверхность опустошенной планеты; не знающие, зачем они существуют, не поддающиеся износу, самовосстанавливающиеся, они обратят взгляд своих бледных глаз-фотоэлементов в небо, к звездам: - где еще есть место, еще есть алюминий...

Его била дрожь. Эти кошмарные видения лишали его последних сил. Перед каким мрачным будущим распахнул он двери, какие семена гибели посеял, ведомый слепой страстью исследователя! Во всем виноват он, только он. А ведь Урсула с ее женской рассудительностью не раз предостерегала его - о, если бы он только внял ее предостережениям! Но куда там!

"Муравей", видите ли, новое достижение техники, а разве можно становиться на пути технического прогресса?

И он, твердо решив остановить грядущий кошмар, побежал к роботу. Он должен, если надо, пожертвовать собственной жизнью!

Пробежал он совсем немного. Бледные глаза-луны "Муравья" обратили на него взгляд в третий раз.

И тут же машина оставила своего почти законченного первенца и покатилась навстречу. Профессор услышал вой вращающихся стальных ножей. Теперь речь шла о жизни и смерти - электронная блокировка рухнула!

Только когда остановится его гулко бьющееся сердце, а тело станет холодным и бездыханным, машина вернется снова к своей работе.

Охваченный ужасом, он повернулся и бросился бежать, совсем безотчетно, по направлению к дому.

Спрятаться! Нужно, обязательно нужно, чтобы между ним и этой не знающей жалости металлической тварью встали запертые двери его дома!

Но хотя профессор мчался, как насмерть перепуганный заяц, "Муравей" догонял его. Поющая фреза неумолимо приближалась. Все громче чмокали присоски гусениц. В лунно-сером сумраке вокруг него уже трепетал зеленоватый луч прожектора.

Когда поток воздуха от воющих стальных ножей уже обдувал ему затылок, профессор метнулся в сторону, за выступ скалы. Радиолокатор и теплоуловитель "Муравья" потеряли след - гранит прикрыл его.

Профессор вжался в скалу и попытался не дышать, Совсем близко светилось теплым золотым светом окно его дома - звезда надежды. Только триста метров - и он дома!

"Муравей", завывая, закружился на одном месте.

Порывы ночного ветерка мешали ему обнаружить источник тепла, однако он слышал стук бешено бьющегося сердца, "Муравей" искал свою жертву.

Но теперь профессор смог отдышаться. Он лихорадочно перебирал в уме возможности. Нужно противопоставить холодной, молниеносно быстрой электродной логике свои, человеческие фантазию и смекалку!

Еще есть надежда, что он доберется до дома живым.

Там и сям из вереска поднижаются замшелые валуны.

Они стакут этапами его спасения. Может, он все-таки перехитрит робота?

Но тут он оцепенел от ужаса. Домой? Как такое могло прийти ему в голову? Ведь там Урсула и дети.

"Муравей", едва почуяв их теплые, беззащитные тела, разнесет дом а щепы. Чтобы он отдал их на растерзание чудовищу, которое сам пустил гулять но свету?!

Нет, любыми средствами он должен увести "Муравья" прочь от дома, хотя бы в горы. Может, заманить машину в пропасть? Или разбить, сбросив на нее каменную глыбу? Любым способом, но он должен обезвредить ее!

Все еще не зная, как постудить, он оторвал взгляд от теплого света в окне и посмотрел в сторону хребта Бен-Аттоу, темневшего в нескольких милях от него. Удастся ли ему избавиться от этой неумолимой ищейки, которая не знает усталости и никогда не бросает след? Да, не только его семья, все семьи Шотландии вправе требовать, чтобы он вступил в борьбу с плодом своих изобретательских дерзаний.

Мало просто увести проклятую тварь по темным вересковым пустошам куда-нибудь в сторону, он должен одолеть ее. Он не имеет нрава потерпеть поражение в этой неравной борьбе, ибо что будет потом?

Уж он-то хорошо знает! Не он ли сам заложил в электронный мозг робота програмку, определяющую его поступки?

Едва только он, Малькодьм Макгатри, умрет и остынет, как это одержимое жаждай деятельности исчадье ада вернется к своему незаконченному детищу и доведет работу до конца. У второго "Муравья" будут те же "чувства" и "инстинкты" и та же нарушенная блокировка.

Потом повторится все сначала. Через два часа будет четыре "Муравья". Будет негромкое гудение, мигание прожекторов, лихорадочная работа электромеханический завод среди вереска, где так редко появляются люди.

А завтра вечером, повинуясь вложенному в них инстинкту миграции, первые тысячи поползут во все стороны. Они найдут его дом, уничтожат его обитателей и поползут дальше, искать новые жертвы.

Послезавтра утром четверть миллиона сверкающих металлических тварей разрушат до основания ближайшие шотладдские городки - Килданан, Аллапул, Дорнох. А к полудню этот всеразрастающийся поток хлынет в ничего не подозревающую Англию...

Он оторвался от валуна и как безумный кинулся в сторону предгорий. Поблескивая в лунном свате, "Муравей" повернул и понесся вслед за профессором.

Часом позже между темных скал Бен-Аттоу пробирался человек, он всхлипывал и задыхался, а за ним, не отставая, ползла чмокающая присосками и мигающая зеленым прожектором машина.

Силы профессора были па исходе. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Лишь огромным усилием воли он заставлял себя двигаться. И, однако, он делал больше, чем можно было от него ожидать. Он сбрасывал с высоты каменные глыбы на своего страшного преследователя, кагда тот с тихим гудением полз по отвесному склону вверх. Но каждый раз стальная клешня парировала удар.

Колени профессора подгибались от усталости, а он брел по самому краю обрыва, прыгал, рискуя жизнью, через темнеющие бездны в надежде на то, что робот, гонясь за ним, свалится вниз и разобьется. Наивный!

Разве не сам он наделил эту машину электронными чувствами, не сам оснастил ее гусеницами с сильными, как у осьминога, присосками? А теперь только и оставалось что бежать зигзагами, продираться сквозь терновник. Но куда бы он ни прятался, угрожающий вой и чмоканье быстро настигали его.

Больше он не мог ни о чем думать, ни на что не мог надеяться. Все труднее было отрывать ноги от земли, все медленнее брел он по вереску и между скал. И снова надвигался сзади, все ближе и ближе, беспощадный вой, и едова становились ярче зеленые блики.

И вдруг, к величайшему своему ужасу, он увидел, что вдалеке, среди вереска, движется маленький белый огонек. Карманный фонарик! Урсула вышла его искать! Встревожилась, что его так долго нет. Но через считанные минуты "Муравей" наверняка убьет его.