Документ публикуется в переводе, сделанном органами советской разведки в 1943 г., с некоторыми сокращениями: опущены малозначительные детали, подробности и повторы, фрагменты текста с несовершенным переводом. Купюры отмечены отточием, заключенным в угловые скобки. Восстановленные части слов или слова помещены в квадратные скобки. Сохранен стиль документа, сделана незначительная литературная правка. При подготовке примечаний использованы ключи к условным обозначениям фамилий и понятий. Для удобства читателей аббревиатуры, обозначающие контактеров Ф.Майера, набраны полужирным шрифтом, а относящиеся к одному лицу указываются в одном примечании. Следует отметить: не все имена поддаются расшифровке, что создает определенные трудности при чтении и восприятии источника.

А.Б. Оришев.

Из дневника Франца Майера

5 декабря 1941 г. - 9 октября 1942 г.

05.12.1941 г.

Я рад, что сегодня, в пятницу, не вышел "Журналь де Тегеран"{23}. Английская и русская пропаганда причиняет много страданий. ...> Чувство, что за тобой следят, развилось до того, что боюсь развернуть газету. Делаю это с большой осторожностью, как будто бы вытягиваю первый приз.

Я был в хорошем настроении, так как в четверг были получены известия об операциях Роммеля{24} в Северной Африке, а также английские сообщения из Каира об успехах немецких и итальянских войск.

Прибыл Хассан{25} и принес с собой номер "Журналь де Тегеран". ...> Прочел [статью] "Русские наступают по всему фронту". Немедленно ищу немецкие сообщения. Их нет в последнее время. Делать нечего, я вынужден читать английский и русский тексты. На севере под Ленинградом уничтожено 500 000 немцев, наступление становится все более гигантским. На юге немцы тоже отступают. Я, конечно, знаю все о методах английской и русской пропаганды, но в моем положении, которое располагает к пессимизму, а не к оптимизму, трудно вообразить то впечатление, какое производят такие сообщения. Каждая деревня, дорога, занятая немецкими войсками на южном фронте, является шагом вперед в нашей работе и, что не менее важно, приближает мою свободу.

Из моих предшествующих высказываний ясно, что я не игнорирую европейское развитие, во всяком случае, в его существующей форме. Однако на Востоке у меня есть свои планы. Иногда чувствую, что будто бы я ответственен за образ мышления иранцев. Здесь во многом мы преуспели. Группа М.S.{26} разбрасывает листовки с лозунгом "Да здравствует Германия, долой англичан, долой русских!". Выступает S.M.{27}, а весь глупый народ идет за ним. Для этой восточной нации все зависит от хороших известий с фронта, особенно с южного. Я не хочу, чтобы из-за слишком большого натяжения лук лопнул в один из этих дней или ослаб. Жаль, если томми (1) удастся изменить настроения персов мешками с мукой и сладким хлебом, а они пытаются это сделать. Персы не похожи на арабов, у которых всегда кипит кровь. ...> Сегодня утром меня чуть было не накрыли, но я вовремя избежал опасности. Поздно днем услышал незнакомые голоса у ворот. Я был уверен, что дверь заперта наверху. ...> Я успел только закрыть дверь и занавески, как тучный человек прошел мимо окна моей комнаты. Никого не было, и незнакомец мог делать, что угодно. Слава Богу, что женщина{28} увидала мужчину издали и поспешила домой. Человек хотел нарвать цветов! Я рад, что получил хороший урок.

06.12.1941 г.

Утром, когда я учил персидский, приехал S.M. Он был в хорошем настроении и неплохо выглядел. А почему бы нет? ...> Он встретил Z.{29} и надеется выяснить с ним дело с К.{30} Мы говорили о методах пропаганды в Тавризе. Мы придаем ей сейчас ясный антитурецкий характер. Турецкий вопрос занял у нас много времени. Последние события вынуждают меня все больше соглашаться с его мнением. Разрешение турецкого вопроса политическим путем кажется необходимым и разумным. Во-первых, это будет встряской для кавказского фронта; во-вторых, значительно поможет фронту в Ливии ...> В пять дня пришел A.Z.{31} и принес мне поесть. Как вкусна была колбаса после риса и яиц! ...>

09.12.1941 г.

Так как удалось договориться с S.M. о совместных действиях, я начал свое письмо к японскому посланнику{32}. Я не имел представления, что в этот день начнется война между Японией, Америкой и Англией{33}.

05.01.1942 г.

Ничего не писал с 10 декабря, так как у меня не было книги. С 12 по 20 декабря я путешествовал в Казвин и Хамадан. Два раза меня приняли за вора. Это должно послужить мне уроком - не одеваться слишком бедно. Случилось это в Казвине, центре русских. Часть пути я прошел пешком, большей частью передвигался на грузовиках. Страдал от холода, так как спал тоже в машинах. Теперь я у финиша. Говорил с шейхом M.R. из D.D.{34} Этот человек производит сильное впечатление. У него синие глаза, он носит бороду и усы, широкоплеч и имеет гордую осанку. Да и моя борода не плоха, а плечи не менее широки. После своего возвращения (21 декабря) я имел продолжительную беседу с М.S. Узнал, что Муфтий{35} приехал в Берлин. Это, конечно, самое лучшее решение. Мы оба уверены, что теперь необходимо связаться каким-нибудь образом с Берлином, и думаем сделать это через нашего нового союзника. Только кто будет принимать наши сообщения - здание [японского посольства] находится под строгим наблюдением{36}. A.Z. предложил свои услуги, но я не хотел поручать ему это дело. М.S. обещал до 23 декабря найти кого-нибудь. 21 декабря я закончил свой длинный рапорт. Всего написал 21 страницу и описал только свое существование. Подумав, я пришел к решению рискнуть и самому отнести материал и в то же время попытаться поговорить по передатчику. ...>

23 декабря A.Z. встретил К.S.{37}, человека, назвавшегося связистом, который принес ему второе письмо с важными новостями и требованиями. С тех пор начались регулярные встречи. ...>

Позавчера с плохими известиями пришел М.S., V.B.{38} выкраден ГПУ. Точно по методу генерала Миллера{39}. Никто не знает куда. Арестованы вождь азербайджанцев и три иранца. Министр внутренних дел заявляет: "Что могу поделать?" Британский посланник: "Я этого не делал". Но никто не осмеливается пойти и спросить у русских. Один азербайджанец, бывший в хороших отношениях с русским посольством, в пьяном виде сказал, что там есть список из 600 иранцев, которые должны исчезнуть таким же образом сразу после подписания договора{40}. Среди них М.S. Исчезновение V.B. явилось большой потерей для нас. Из-за М.S. место, где я скрываюсь, в опасности. ...>

17.01.1942 г.

Так как днем я отказался от печки курси{41}, то не мог писать. Тем временем произошли вещи, которые надо было бы записать, но у меня слишком замерзли пальцы. ...> Скучно сидеть слишком долго в одном месте, к тому же это сближает с людьми. А в Иране это опасно. От таких людей надо держаться на расстоянии. Они могут нравиться, но несмотря на это им надо показывать кнут, а то они придут в возбуждение и станут невыносимыми{42} ...>

Я почти уверен, что это шпион, так как знаю К. больше с неприятной стороны, а не как честного и чистого человека. Также возможно, что V.S.{43}, который знает К. и A.Z., подстроил все это, но, будучи разумным человеком, предпочитает оставаться в тени. Однако я боюсь больше первого предположения, чем второго, и благодарен A.Z. за его такт. ...>

17.02.1942 г.

Целый месяц я ничего не писал. Почему? Мои записи, если и представляют интерес, небезопасны. ...>

То, что я дважды вижу Саки, приносит хорошие результаты. ...> Эти люди{44} сидят здесь в четырех стенах и на последние деньги пичкают себя ежедневной прессой. Несмотря на многие обещания, а я не сомневаюсь, что они были искренними, и для этого у меня есть доказательства, мой подробный доклад еще не отправлен. Русские не пропускают ни одного письма. Это, конечно, очень печально. ...>

A.Z. устроил мне встречу с N.D.{45} Мне пришлось ехать три дня, но все прошло гладко, несмотря на полицейский контроль. Если уверения N.D. соответствуют действительности, то наша работа идет хорошо и все зависит от приведения системы в готовность и от того, насколько правильно мы выберем момент. Я обещал N.D. разработать подробный план встречи немцев как в столице, так и в провинции. Поэтому главная работа разворачивается, в основном, в южных районах и в центре города.