Многообразный упадок военного духа вышел из самого сердца армии военной школы. Реформатор либеральной эпохи Милютин кадетские корпуса переделал в почти штатские гимназии. Он завел штатских воспитателей вместо военных, ввел вместо древних традиций - гражданские обычаи. Военные науки были отодвинуты на второй план, военное искусство - на третий план. Воспитанников военных гимназий принялись усиленно пичкать "общеобразовательными" предметами, гордясь тем, что по окончании курса "воспитанник" мог поступить в Технологический институт. Такие предметы, как военная гимнастика, строй, маршировка, фехтование, стрельба, признавались почти ненужными. Выходили в офицеры, не умея сесть на лошадь, не зная устава, не будучи в состоянии разобрать ружье. Чем образовательнее считалось военное учебное заведение, тем почетнее. Всю старую религию войны вытеснила математика, всю военную этику - литература. Начальство восхищалось, видя, как кадеты бойко пишут стихи, как они занимаются музыкой и живописью. Увлечение лишь военным дело встречалось кисло. Уже в 70-х годах в армии даже в генеральских чинах появились длинные волосы и синие очки. Сколько ученых, писателей, актеров, музыкантов дала военная среда! Цезарь Кюи четверть века учил, как строить крепости, и имел счастье дожить до Порт-Артура... Высшее начальство считало вполне нормальным держать такую военную школу, которая, прививая штатские вкусы, заставляет офицеров разбредаться по штатским профессиям. Все привыкли к тому, что некоторые военные академии сделались поставщиками революционеров. От Лаврова и Кропоткина до Гершуни держалась эта традиция - и никого не тревожила. Самая главная из военных академий была до того общеобразовательной, что поставляла администраторов на все превосходительные места. Задолго до войны, с благосклонного содействия начальства, армия была демилитаризована и деморализована этим в высшей степени. ...>:

Как не бежать офицерам из армии? По всей стране сложилась удушливая атмосфера, единственным разрядителем которой считается армия. Не чиновничество - почти сплошь кадетское (1-го и 2-го сорта), не жалкое духовенство, - исключительно ведь одна армия, как Атлас небо, держит на себе государственный порядок. И за эту службу родине - какое проявление штатской ненависти! ...>:

"Мне отмщение - и Аз воздам!" - говорит библейский Бог. Смотрите, как бы, пренебрегая армией, не затронуть основного корня народного существования. Великий народ был некогда в состоянии скопить в себе энергию, которая наводит страх на соседние народы. Прежде чем удастся размотать эту драгоценную силу, растворить ее в мещанских инстинктах, глядите, как бы электричество ее не сложилось в бурю. Не все недовольные офицеры могут бежать из армии - многим бежать некуда. Не все офицеры тверды, как Гибралтар. Все, что случается в данных условиях у других народов, может повториться и у нас.

По особым обстоятельствам нашего государственного расстройства колебание армии было бы прямо гибельным. Пора обратить на это тщательное внимание! Пора укреплять военный дух рядом мер, поднимающих мужество и гордость армии. Прибавка к жалованью... Разве в хлебе едином нуждается наше героическое сословие? Далеко не в одном хлебе!

В день рыцарского праздника нашей армии мне приходится коснуться новшества, которое, несомненно, понизит наш военный дух и крайне неблагоприятно отразится на офицерском составе. Я говорю о предстоящем, как утверждают, переименовании военных врачей в офицерские чины. ...>:

Неужели хотят облагодетельствовать армию введением нового рода оружия, допустим, весьма почтенного, как, например, ланцет, которым вскрываются нарывы? Что касается военных врачей, то, опросив некоторых из них, я убедился что и среди них далеко нет общего сочувствия предполагаемой реформе- И врачи военные в большинстве изумлены реформой. Правда, среди военных врачей могут найтись легкомысленные господа, равнодушные к своей специальности, но которым хочется пройтись по Невскому "этаким, черт возьми, настоящим генералом" с лихо закрученными усами, но ведь это едва ли серьезный довод в пользу реформы. Во всех существенных отношениях военные врачи поставлены уже на военную ногу. Что касается воинской дисциплины, то они носят военный мундир, для нижних чинов почти неотличимый от офицерского. Им так же солдаты отдают честь, как и офицерам, и в офицерских собраниях военные врачи, как люди ученые, пользуются ничуть не меньшим, скорее большим уважением, чем соответствующие офицерские чины. Получая письма со всевозможными жалобами на язвы, терзающие армию, ежедневно встречаясь с военными чинами, мне не приходилось слышать о сколько-нибудь заметных неудобствах теперешнего положения военных врачей. Правда, в глубокой армии врачи жалуются на чрезмерное подчинение полковым командирам, которые ничего будто бы не понимают в медицине и прямо игнорируют иные требования военно-медицинского персонала. Допустим это. Но что же изменит в данном случае переименование врача из коллежских советников в подполковники? Едва ли полковые командиры сделаются от этого сведущее в медицине. [...]

Есть еще важное неудобство для врачей - быть офицерами. Как же быть тогда с частной практикой? Ведь все военные врачи, пока они чиновники, без всякого стеснения ездят с визитами к купцам, священникам, дворянам, мещанам, поднимаются иной раз на чердаки, опускаются в подвалы, и везде в благодарность за посещение получают посильный гонорар. Прилично ли офицеру, хотя бы и врачу, собирать полтинники и трехрублевки и этим способом поддерживать свое благородное состояние? Может быть, с философской точки зрения, это прилично, но, мне кажется, пройдет еще немало времени, прежде чем традиции старого офицерства примирятся с этим. В теперешнем демократическом обществе все терпимо. Прирожденные князья служат актерами под предлогом искусства, снисходя иногда до весьма унизительных ролей. Дворянин Дуров приобрел знаменитость на амплуа клоуна. Но во всей невообразимой смеси сословий и профессий до сих пор держится, как некий Гибралтар, замкнутый и неприступный класс - офицерский корпус. Нужды нет, что он пополняется теперь лицами всех сословий, - все же до самого последнего времени тут действует как бы орденский цикл понятий, предания далекого рыцарства, которые погасить опасно. Ничего не стоит дунуть и загасить огонек этого передаваемого из рода в род благородства, но вот вопрос: не погасла бы с ним и та чудотворная сила, которая заставляет людей идти на смерть? Величие духа зависит не только от бесспорных истин. Оно в сильнейшей степени зависит от спорных истин, называемых предрассудками. Казалось бы, что дурного, если офицер женится на крестьянке, или пашет землю, или показывает фокусы в цирке? Ничего дурного, но это не принято и считается неприличным. Слово "неприличие", как все чувствуют, далеко не бессмысленно. В корне почти так называемого общественного предрассудка лежит глубоко уважительная потребность. ...>:

За долголетнее стояние за прилавком купец получает дворянский герб, но офицер, которого заметили за прилавком, рискует потерять службу. Нужно ли уважать эти предрассудки? Следует ли их поддерживать? Мне кажется, если мы уважаем акустику в концертных залах и освещение для картин, то нужно уважать и условия, сложившиеся в офицерском корпусе. Это те психологические основы, на которых он развился. Упраздняя их, вы покушаетесь более чем на тело - на самую душу рыцарства... Разрешите монаху заниматься некоторыми почтенными занятиями, например, хотя бы той же торговлей или актерством - и посмотрите, много ли останется от духовного престижа.

Донельзя странный проект превращения врачей в офицеры ничем не объясним иным, кроме повальной демократической волны, смывающей понемногу все древние органические различия и смешивающей все принципы в одну кашу. Говорят: почему не быть врачам офицерами, если есть офицеры - инженеры или морские инженер-механики? На это замечу, что военные инженеры ведут крепостную оборону, они работают на позициях, иногда под огнем неприятеля, они командуют солдатами в трагический момент, когда и солдаты, и они сами каждую минуту могут быть убитыми. Морские инженер-механики командуют матросами в разгар боя и вместе с кораблем рискуют быть взорванными или убитыми. Офицеры-инженеры и инженеры-механики, как и военные судьи, получают военное воспитание, они проходили когда-то солдатский курс. Спрашивается, проходят ли военное обучение медицинские студенты и с кем когда-нибудь сражаются военные врачи? По самой природе их занятий медики должны быть вне боя. Обыкновенно под покровительством Красного Креста врачи находятся в полосе, нейтралитет которой признается неприятелем. Какие же это офицеры, если они никогда не сражаются и даже не берутся в плен? Ведь если врачей назвать офицерами, то по тем же основаниям и военных священников следует производить в полковники и генералы. Священники (а равно и военные капельмейстеры) даже предпочтительнее, чем врачи, имеют на это право, ибо иногда участвуют в сражениях, как было, например, под Тюренченом.