В 1924 г. русские сыграли заметную роль в политической жизни Албании, когда отряд из эмигрантов во главе с полковником В. Берестовским решил исход борьбы за власть в этой стране в пользу Ахмет Зогу. В благодарность несколько русских офицеров были назначены на видные должности в албанской армии. Похожая ситуация сложилась и в Абиссинии, где в 1928 г. русские офицеры А. Фермер и В. Дитерихс, служившие в гвардии наследника престола Тафари, спасли ему жизнь во время мятежа и обеспечили трон.
В Китае в 1925-1927 гг. русский отряд генерала Нечаева (несколько тысяч человек пехоты и кавалерии, с артиллерией и авиацией) действовал на стороне шаньдунской армии в ее борьбе против коммунистов. В те же неспокойные годы в Шанхае для защиты международной концессии и проживавших и работавших там европейцев был создан Волонтерский корпус. В его составе имелось и русское формирование под командой капитана 1 ранга Фомина, развернутое позже в Русский полк, которым командовал гв. полковник Тиме. Подобные отряды действовали и в Пекине (командир - полковник Слизанов), и в Тяньцзине (командир - полковник Теляковский).
Русские офицеры, нашедшие пристанище в Парагвае, преподавали в военной школе, руководили строительством дорог, налаживали работу в арсенале и т.п. Они приняли самое активное участие в войне этого государства против Боливии (1933-1935 гг.), и многие сложили головы, отстаивая территориальную целостность своей второй родины{278}. В ранг национального героя страны был возведен генерал И. Беляев, который не только сыграл большую роль в мобилизации русских для отпора боливийцам, но лично провел комплекс геодезических и картографических работ на театре военных действий. Много лет он исследовал жизнь парагвайских индейцев, возглавлял правительственную комиссию по землеустройству их племен. После его смерти (1957 г.) в знак заслуг перед страной в Асунсьоне ему был установлен памятник.
Десятки "белых" русских эмигрантов сражались на стороне Франко в годы гражданской войны в Испании (1936-1938 гг.), рассматривая борьбу с "коммунистическим интернационалом" как свой прямой долг. Среди них были генералы Н. Шинкаренко, А. Фок, другие офицеры.
Русские состояли также на службе в армиях Югославии, Чехословакии, Соединенных Штатов Америки и других государств...
Но подавляющее большинство бывших военных вынужденно превратились в фабричных рабочих и сторожей, шахтеров и таксистов, мелких служащих и торговцев. Их глубокую социальную и душевную драму ярко отражают пронзительные строки замечательного поэта "белой" эмиграции Ивана Савина:
Не больно ли, не странно ли - У нас России нет!.. Мы все в беэдомье канули, Где жизнь - как мутный бред.
Где - брызги дней отравленных, Где - неумолчный стон Нежданных, окровавленных, Бессчетных похорон...
Упавшие стремительно В снега чужих земель, Мы видим, как мучительно Заносит нас метель...
И все-таки Зарубежное офицерство не желало быть занесенным метелью обывательщины и мещанства. Изгнанники продолжали сознавать себя офицерами, чувствуя объективную угрозу своего перерождения. "Под влиянием многих лет труда, поставившего нас на низшие ступени социальной лестницы, мы постепенно перестали предъявлять к себе те требования кастовой (армия всегда немного каста) чести и морали, без которых нельзя сознавать себя воином и рыцарем..." - с тревогой говорил известный военный писатель Н. Белогорский (генерал Н. Шинкаренко){279}. Известный военный поэт, полковник князь Ф. Касаткин-Ростовский в стихотворении "Молитва офицера" писал: Великий Боже... дай нам силы В изгнаньи душу сохраня, Увидеть близкие могилы В рассвете радостного дня.
Пусть тучи темные нависли, Не дай упасть в холодной мгле, Все силы наши. чувства, мысли Дай нам отдать родной земле.
Мечту изгнанников о служении "освобожденной" России питала вкорененная офицерская психология. Свое эмигрантское рассеяние они изначально воспринимали не иначе, как "переход Армии к новым формам своего существования". Ответом на вызов судьбы стало создание генералом П. Врангелем Русского Общевоинского Союза (1924 г.), в который добровольно и естественным порядком вошли многочисленные общества и объединения зарубежного воинства, инициативно созданные офицерами по признаку принадлежности к полкам и корпорациям старой армии, частям и соединениям белых фронтов и по другим основаниям. Среди сотен таковых было немало сугубо офицерских. К примеру: Общество Офицеров Генерального Штаба, Союз Офицеров Участников Войны, Союз Офицеров Кавказской Армии, Общество Русских Офицеров в Королевстве Югославии (и одноименные общества в других странах), Общество Ревнителей Военных Знаний, Офицерский Союз (Харбин), Русский Офицерский Союз в Бразилии и т.п. Имелись объединения выпускников практически всех дореволюционных военных академий, училищ и кадетских корпусов. Все они возникали не только как ячейки взаимопомощи для облегчения тягот жизни в чужеземье, но главное - как "идейные военные братства".
Многолетнее функционирование этой разветвленной организационной структуры явилось базовым элементом военной культуры эмиграции, другими составляющими которой были: военное просвещение и образование, военно-периодическая печать, историко-мемориальная работа, военная мысль. Вдали от Родины офицеры учредили Высшие Военно-Научные Курсы (Париж, Белград), десятки Кружков высшего военного самообразования, несколько военно-училищных и повторительных (по специальностям) курсов, офицерские лектории, военные секции при гражданских институтах. Смену уходящему поколению офицеров готовили кадетские корпуса. Огромную роль в сохранении офицерского самосознания, поддержании и развитии военных знаний, укреплении связи между воинскими организациями, разбросанными по всем континентам, играла военная периодическая печать Зарубежья. Более 150 (!) изданий, таких как "Военный Сборник" (Белград), "Русский Инвалид" (Париж), "Часовой" (Париж - Брюссель), "Вестник Военных Знаний" (Сараево), "Русский Голос" (Белград), "Армия и Флот" (Шанхай), "Вестник Общества Русских Ветеранов Великой войны в Сан-Франциско", "Морской журнал" (Прага) и др. осуществляли эту миссию. Сотни офицеров поздними вечерами работали над вопросами военной истории и теории, фиксировали свой богатый боевой опыт в мемуарах. Свыше тысячи книг и десятки тысяч статей, архивных источников несут в себе наследие военной мысли эмиграции. В них нашел отражение исторический путь старой армии, богатейший военный опыт - от Русско-японской войны до локальных конфликтов 50-60-х годов, в них содержится анализ военно-политической картины мира, развития военных систем и прогноз их эволюции, утверждение духовной сущности русского военного дела. "Очерки Русской Смуты" и "Путь русского офицера" А. Деникина, "История Русской Армии" А. Керсновского, "Из истории кампании 1914 года на Русском фронте" и "Военные усилия России в Мировой войне" Н. Головина, "Полчища" А. Геруа, "Душа Армии" П. Краснова, "1918 год" А. Зайцева. "Мировая война на Кавказском фронте" Е. Масловского, "Высший командный состав" В. Флуга, "Лик современной войны" Е. Месснера и другие труды правомерно считать классикой отечественной военной литературы. (Это наследие частично представлено в 6, 13, 16, а также других выпусках "Российского военного сборника".)
Военная культура, выявлявшая направленность личности, истинные помыслы и устремления, идейную стойкость и силу характера изгнанников, есть главное свидетельство сохранения ими своей офицерской сущности.
Помыслы об офицерском служении
В творческом наследии военной эмиграции значительное место занимают размышления о национальной России, ее будущей армии и офицерском корпусе, о предназначении русского офицера и его социальной роли, о жизни и службе офицерства в Императорской Армии, подготовке офицерских кадров и их качествах, о действиях командного состава в боевой обстановке Великой и Гражданской войн и т.д. Среди лучших работ, посвященных офицерскому вопросу, - те, которые представлены в данной книге: коллективный труд "Российские офицеры", "Высший командный состав" В. Флуга, "Трагедия русского офицерства" А. Мариюшкина, "Современные офицеры" Е. Месснера, "Наш будущий офицерский корпус" А. Керсновского и др.